Безупречная смерть. Детектив - Маргарита Макарова

Безупречная смерть

Детектив

Маргарита Макарова

© Маргарита Макарова, 2017

ISBN 978-5-4474-3555-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Темень. Ни зги не было видно. Струи дождя хлестали в стекло уазика. Милицейская машина осторожно скакала с ухабины на ухабину по грунтовой дороге дачного поселка. Редкие фонари лишь указывали направление, но мало что давали в плане видимости. Вот снова поворот налево. Указатель на заборе – «7 линия». Проехав до самого леса, автомобиль остановился под фонарем на повороте.

Из машины никто не вышел, ждали. В такой ливень никому не хотелось оставаться без крыши. Василий Петрович несколько раз просигналил.

– Ну, кто там нас должен встретить? Где эта чушка, что вызывает милицию ночью?

– Петрович, нажми еще раз. За дождем трудно услышать. Погуди подольше, а то так и будем тут сидеть до утра.

Петрович, с видимым удовольствием, положил ладонь на середину руля и так и оставил ее там. В окошко машины начали стучать.

– Ну хватит, хватит гудеть. Сейчас весь поселок переполошите. Слышу я вас, слышу. Чего так долго ехали?

На дороге стояла большая женщина, высокая и толстая. В своем зеленом, прозрачном дождевике она казалась еще больше. Голос ее был низок и не предвещал легких и интеллигентных контактов.

Петрович посмотрел на нее и замешкался, словно не веря, что кто-то рискнул выйти под эту хлябь. Наконец, он открыл дверцу. За ним вылезла вся команда.

– Ну, показывайте, куда идти? Что, где, когда, и как говорится, как?

Он двинулся к темнеющей черной дырой калитке.

– Не туда! Это моя калитка.

С бешенным лаем запоздало выбежали две собаки. Небольшая, черно-белая дворняжка надрывалась тонко и визгливо. Огромный овчар солидно подгавкивал редко, но басом.

– Боже мой, с такой охраной еще и милицию вызываете! – Петрович был настроен скептически и ворчливо. – Ну, где ваш тут труп?

– Мой? Типун вам на язык. Часто приходится с трупами разговаривать?

– А что? Страшно?

Фонарь раскачивался, под ударами ветра, освещая угол дороги неровным и желтым светом.

– Ну-ка угомонитесь, быстро домой! Найда, Боб, ну-ка на место, кому говорят, пошли на место.

Женщина загнала собак в калитку и закрыла ее на замок.

– Пошли.

Вся компания – трое в форме и женщина – двинулись к угловым воротам. Высокие и железные, они черно поблескивали в мокром свете фонаря. Слева от ворот была калитка, тоже высокая и железная. Она была настежь распахнута. Обильный кустарник почти перегородил вход.

– Господи, как тут пролазить-то? – Петрович продолжал ворчать.

– Тише, – женщина остановилась. – Слышите?!

Вой собаки явственно резался сквозь шум дождя. Какой-то огромный пес то выл, то лаял.

– Разве это не ваши?

– Да нет же, это Анькин пес.

Шествие двинулось по узкой тропинке. Впереди и немного сбоку белел дачный домик.

– Ну, да, слышу вой собаки, и что? Просто хозяин оставил собаку. Да мало ли что.

– Да тише вы. Идите сюда.

Женщина сошла с тропинки и полезла прямо в мокрую траву, росшую вдоль боковой стены дома. Дом содрогался от бешеного лая. Она подошла к темному окну. Нижний его край доходил ей до груди.

– Идите сюда, что вы там… ноги боитесь замочить? Никак в бальных штиблетах приехали?

Она подняла фонарь и светила прямо в низкое окно дома. Прижавшись огромной грудью к нижнему косяку, она обернулась к подошедшим.

– Смотрите!

В глубине небольшой комнаты на кровати среди подушек блестело красное лицо. Оно не было целым. Один, оставшийся, неподвижный глаз четко смотрел на людей за окном.

Внезапно, все исчезло. На подоконник вскочил доберман, загородил окно и злобно зарычал. Он нетерпеливо бил передними лапами по подоконнику, зубы его были оскалены, вспененная слюна брызгала во все стороны. Все в ужасе отпрянули от стекла.

– Кошмар, – прохрипел капитан. – В страшном сне и то такого не увидишь. Так, взламываем дверь, и забираем собаку. Вы можете забрать собаку, дорогая?

– Да куда ж я ее?

– Куда угодно, хоть пристрелите. Иль, правда, пристрелить?

– Да они за нее сами пристрелят кого угодно. Эти сестры со своей собакой носятся как с писаной торбой!

– Похоже, одна уже не носится. Может, это собака ее так объела? Это так продвинуто, по-современному.

– Капитан, – второй милиционер поднялся от замка. – Замок я взломал. Открывать?

Дверь содрогнулась и распахнулась. Из дома с громким лаем выскочил доберман. Рыча, он неистово кинулся к ступенькам крыльца. От такого столкновения молодой лейтенант не удержался на ногах и опрокинулся навзничь и, пролетев две ступеньки крыльца, ударился затылком о траву.

– Во, черт, сейчас тут будет еще один труп.

Собака, оказавшись на свободе, не останавливаясь и не замолкая, бросилась по тропинке к раскрытой калитке и исчезла в темном шуме дождя.

– Ну вот, одной проблемой стало меньше. Где тут выключатель?

Маленькая прихожая-кухня. Деревянные стены не были покрыты ни лаком, ни краской. Слева узкое окно. Перед окном электрическая плитка. Два ведра с водой стояли под тумбой с посудой. Две двери – прямо и направо – темнели зловещими провалами.

Капитан прошел прямо и стал шарить по стене. Щелкнул выключатель. Тусклый свет осветил необычную комнату. Небольшая спальня. Кресло, справа за дверью, покрыто синим льняным покрывалом. Старинное мутное зеркало, все в трещинах и крапинках, стояло у стены в темно-коричневой резной раме. Над зеркалом, к стене, были прибиты две доски, обтянутые синим бархатом и обклеенные монетами и камнями. Огромное кружевное покрывало свисало со стены над креслом. Под ним просвечивали старинные фотографии военного времени.

Бабушкины кружева украшали и другую стену, над кроватью. На них были навешаны вышедшие из моды сережки, бусы, цепочки. Бижутерия 60-х годов. В этом доме вообще, видимо, любили прибивать все к стене. С небольшими интервалами красовались две старые клавы от компьютера, несколько наручных часов, старая кинокамера «Аврора», компьютерная плата, мышка, сушеные лягушки и морские коньки, первый мобильник фирмы «эриксон», балетные тапочки, огромные игрушечные слон и волк…

Почти половину комнаты занимал диван, забрызганный кровью. На нем, поверх шелкового одеяла, в желтой пижаме, лежала женщина. Размозженная голова была кровавым месивом с одним глазом. Слипшиеся волосы лишь на концах имели первоначальный черный цвет.

Капитан нехотя подошел к кровати, дотронулся до руки женщины.

– Да, точно, ты еще пульс пощупай, – низким голосом прокомментировала толстуха.

– Так, ну, все ясно и так. Труп. Где живет эта ваша соседка? Сестра, говорите, у нее есть?

Он резко обернулся.

– Да, их двое. Две сестры. В Тушино и живут. Это ж тушинские дачи.

Капитан достал телефон.

– У нас тут труп на дачах. 72 км от Москвы, поворот налево. Да… Молодая женщина. Похоже, убита. Место основного проживания – Тушино, в Москве, – капитан замолчал, сдвинул брови и опустил глаза.

– Хорошо. Понятно, – он убрал телефон во внутренний карман пиджака. – Двери опечатать, ничего не трогать, осторожно всем выйти.

Все попятились к выходу. В обратной последовательности выключился свет, закрылись двери.

Молчаливая процессия потянулась по мокрой тропинке к свету скрипящего и качающегося фонаря. Дождь все так же нещадно хлестал косыми струями.

– Калитку не закрывайте, к ней не подходите, мы и так все там истоптали. У вас есть адрес и телефон убитой?

– Вы что, даже тело не заберете? Да мне страшно тут ночевать. Чего вы ждать собираетесь? Когда дождик что ль кончится?

Капитан открыл дверь машины.

– Тут будет столичное расследование. И следствие будут вести по месту жительства убитой, а не по месту смерти. По месту жизни – понятно? Не смерти, а жизни.

Он хлопнул дверцей. Машина проехала немного вперед и стала разворачиваться в узком повороте линии.

– Да вы что, так все и оставите? Да, может, тут убийца ходит! Куда вы уезжаете-то?!

Женщина пыталась перекричать шум дождя.

– Завтра, – капитан чуть приоткрыл окно. – Завтра, дорогая, завтра. Завтра у вас будут и следователи, и вопросы, и зрители, и артисты. Готовьте свою историю, можете даже записать, чтоб не забыть.

Машина развернулась и, сильно газуя, устремилась подальше от этого места, туда, где было тепло и сухо.

Анна стояла перед Саградой Фамилья на плац де Гауди. Знаменитый собор был повернут к ней своей старой частью, созданной еще великим архитектором. Темная, цвета мокрого песка, сторона детского замка-собора пугающе нависала размытыми очертаниями. Белые фигурки людей и ангелов, в наплывающих арках над входом, казались древними костяными шахматами, выброшенными волной в прибрежный песок с разбитого судна. Стекло, в причудливой прерывистости каменной резьбы, отражало голубое небо. Высокие башни, похожие на вафельные трубочки с кремом, были гипертрофированной материализацией детской мечты об этом лакомстве. Белые голуби и красный бантик венчали вход в собор, взяв на себя роль незамысловатой виньетки на бланке пригласительного билета в детское сознание.