Пишем ужасы. Роман - Елена Иваницкая

Пишем ужасы

Роман

Елена Николаевна Иваницкая

© Елена Николаевна Иваницкая, 2016

ISBN 978-5-4483-5623-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В березняке любиться, в ельнике удавиться. Почему бы это? Потому что сумрачно и тихо? Но темнота стояла сказочная. Словно малахитовая мозаика с золотыми блестящими капельками света. А тишины, если прислушаться, не было. Что-то дрожало или звенело в душистом воздухе. Кли-кли-кли. Тень-тень-тень. Тропинка повернула. Старый выворотень протягивал еловые корни, как скрюченные пальцы бабы-яги

– Прямо мультфильм, – сказала Полина и шагнула в объятия корней. – Сфоткай меня.

Виктор нацелил мыльницу – слева, справа – «Есть! Теперь вместе с Катей. А закройте-ка глаза. Готово! И еще с Романом». Но корень-палец вдруг вцепился Роману в волосы и держал крепко.

– Поймал за хвост! – расхохоталась Полина. И правда, чтоб выпутаться, хвост пришлось распустить. Кожаным шнурком, державшим волосы, Роман обмотал запястье. Получился черный браслет. Виктор усмехнулся, и вдруг братья одинаковым движением выбросили вперед левую руку со сжатым кулаком: у обоих запястье перехвачено черным. Но у Виктора браслет был настоящий, узорно, фигурно, фактурно выплетенный.

Тропа понемногу светлела. Проплыли солнечно-розовые стволы сосен. Березы засияли как сахарные. Ягоды-серьги на рябине уже наливались алым румянцем.

– Смотрите, орешки! – углядела Полина. Круглый веселый куст весь был усыпан двойчатками и тройчатками плодов, спрятанных в бледно-зеленые колокольчатые обертки. Из листочков-фантиков выглядывали носики орехов, еще не коричневых, а сливочно-белых, как будто даже полупрозрачных. Полина сорвала двойчатку, долго и с удовольствием рассматривала, положив на ладонь, потом отогнула бахрому и раскусила ядрышко вместе с мягкой скорлупкой. «Райское наслажде… Ай!» Зажмурилась, замотала головой, выплюнула: «Кислятина!»

Виктор опустил фотоаппарат: «Снято! Полюбуешься на себя»

– Ты меня в венке щелкни. Сейчас венок сплету. Смотрите, какая трава.

– Это не трава, – сказал Виктор, – это папоротник.

– А папоротник разве не трава?

– Нет. Совсем особые растения. Тайнобрачные. Называются так.

– Что, серьезно? Да быть не может. Выдумываешь. Тайный брак? Это кино такое. Нет, опера. А разве в университетах путей сообщения теперь ботанику учат?

– Сам интересовался. Хотя экология у нас была. На втором курсе. Или на первом?

Полина собрала букет папоротников. Ловко и быстро начала плести, добавляя то лиловатый цветок, то зеленовато-желтую метелку, то колоски, которые тоже росли на поляне. Украсила кораллами рябины и надела, как корону. Пышный венок был ей очень к лицу, в чем она и не сомневалась. «Вот теперь щелкай!» Катя оторвала одну перисто-узорчатую, словно бисерную веточку, запутала в волосах над ухом, как изумрудную прядь, и попыталась вспомнить, как же называются у папоротника листья. Как-то по-особенному. Даже по-гоголевски. Вий? Вай?

Полина позировала, томно склоняя щеку к плечу, мелодраматически поднимая глаза к небу, и вдруг высунула язык.

– А это что такое? – удивленно спросил Роман.

– Это я вам язык показываю!

– Нет, вон там. Что это может быть?

Но вокруг было только зеленое колебание тени и света. Виктор разглядел загадку первым. Когда свернули с тропы и подошли поближе, девочки тоже увидели на зеленовато-сером стволе тонкого деревца глубокие частые царапины, ободравшие кору до древесины. Словно гигантская кошка точила когти. Или железный дровосек карябал тупым топором. А вот еще, заметила Катя. И еще, прошептала Полина. Царапины были слишком длинные. Роман встал на цыпочки, вытянул руку, но некоторые ссадины-порезы начинались выше.

– Таких высоченных медведей не бывает, – решил Виктор. – Вернее, бывают, но только на острове Кодьяк.

– А если медвежонок? Залезал, царапал и съезжал на когтях вниз?

– Какие из нас следопыты. Крупный тигр, наверное, дотянется. Лигр! Когтищи ничего себе. Как стамеска.

Полина, смотревшая с открытым ртом, вздрогнула и скомандовала: пошли отсюда!

– Да не бойся. Его тут нет, мы бы услышали. А где же кора? Ну, щепки, которые наточил?

– Пошли, сказано!

– А может, он впереди?

– Пошли обратно!

– Или позади?

– Хватит издеваться. И вообще в Юсуповском саду гораздо красивее. И в Михайловском. А тем более в Летнем. Хотя неизвестно теперь, чего там нареставрируют. А вы – лес, лес. Домой пора!

Двинулись дальше, оглядываясь с неуютным ожиданием, и натолкнулись еще на одно ободранное деревце. Роман провел пальцем по глубокой царапине и вдруг показал вниз: вот он!

На полоске голой земли отпечатался след не след, но четкая вмятина. Словно в сырую почву с силой вдавили сковородку с ребристым дном. Виктор для сравнения поставил рядом ногу в кроссовке.

– Это не медведь. Скорее копыто. У медведя след как человеческий.

Почему-то стало жутко, и Катя вдруг поняла – почему. Не удержавшись, спросила:

– Разве копыто на задних лапах ходит?

Получилось косноязычно и смешно, но никто не засмеялся, все поняли страшноватый вопрос: что же это за существо – с копытами, с когтями и такого роста, чтоб расцарапать дерево до высоты трех с лишним метров?

– Может, не когтями царапал, а рогами, – утешил Виктор, но невольно покосился по сторонам.

Однако со всех сторон тихо-звонко, дремотно-жарко, сладко-душисто веяло спокойствием.

– Надо спросить у местных, что за зверь, – решил Роман. – Наверняка знают. Если бы здесь сухопутные лох-несские чудовища водились, о них бы давно растрезвонили.

Впереди открылся ярко сияющий просвет, лужок с тонкой белой березкой, а под ногами почувствовалось что-то странное, мягкое, даже слегка пружинистое. Неужели болото?

– Обойдем! – велела Полина.

– Болото и топь не одно и то же, – сказал Виктор, подхватил Катю на руки и пошел вперед по тропинке. – Катюша у нас ничего не весит. Легенькая, как комарик.

Катины ажурные сапоги были для лесной прогулки самой нелепой обувью, но, оказывается, и самой удачной. Если бы еще сравнил не с комариком, а с чем-нибудь поромантичнее, с лепестком или с бабочкой, то… совсем было бы хорошо.

– И меня понеси! – развеселилась Полина. Роман понес, приговаривая: а ты, сестреныш, у нас толстеныш, полновесная, как налитое яблоко.

– Так свежо и так душисто, так румяно-золотисто, – нараспев задекламировала Полина, болтая красными лаковыми балетками, – будто медом налилось, видны семечки насквозь!

Болотце было крохотное. Болотинка. Тропа снова нырнула в лес. Виктор опустил Катю на землю, все еще приобнимая, и вдруг совсем рядом затрещало, загремело, взорвалось. Черный дракон, огромный василиск ломился среди ветвей. Девочки завизжали. Мальчики оттолкнули их себе за спину, заслонив от внезапной опасности. Но черный и огромный исчез.

– Глухарь! – крикнул Виктор и засмеялся. – А казалось, целый зубр.

– Птица? – не верила Полина, все еще дрожа. – С таким громом? Глухарь – это же вроде куры?

– Самый крупный представитель отряда куриных, – как на экзамене, отчитался Виктор. – Наш древний пернатый брат. Современник ледников и мамонтов. Наиболее крупные экземпляры достигают размеров…

– …динозаврика. Вам что, и зоологию преподают? Фу, напугал.

– Зато приключение. Ты же диких птиц никогда не видела.

– Видела. В зоопарке. Точно! Вспомнила! Твой пернатый брат вроде черного индюка, только клюв острый. Слууушайте! А может, это глухарь деревья царапал? Или дятел…

Роман призвал отметить историческую встречу с настоящим лесным обитателем. Забрал у Виктора фотоаппарат и начал распоряжаться. Руки поднять, как при игре в ручеек, а Полине присесть в воротцах. Теперь руки ладонь к ладони. Теперь крест-накрест. Пальцы переплести. Великолепненько! И свет удивительный. Кате с Полиной стать носочки к носочкам, схватиться за руки и откинуться, как будто кружитесь. А ну-ка в самом деле повертитесь.

Завертелись так, что болотце замелькало калейдоскопом, а венок у Полины свалился. Но она тотчас опять его надела. Отдышавшись, пошли дальше, выбирая, где бы отдохнуть. Ноги уже ныли-гудели, но приятно.

В ласковой тени увидели плоский седой валун и поваленное бревно. Удобно устроились. Виктор достал губную гармонику. Вспорхнуло присвистывающее «ми». Полилось что-то жалобное, медленное, колыбельное. «Наша перепелка старенькая стала, – тонко, вполголоса пропела Полина. – Наша перепелка ножку поломала. Ты ж моя, ты ж моя, перепелочка». И вдруг, словно в ответ, какая-то перепелочка запищала и забренькала. Виктор оборвал мелодию и попробовал повторить за птицей. Кажется, получалось похоже, но лесной голосок больше не отзывался. И тогда гармоника дунула, всхрапнула и завела что-то резкое и напористое. «Смело, товарищи, в нооОООгу, – подхватил Роман, – мы никогда не пойдееОООм!» Полина вскочила и затопала на месте, размахивая руками. Она маршировала карикатурно и грубо, но очень выразительно. Роман протянул Кате мыльницу: снимай!