Категории
Самые читаемые
RUSBOOK.SU » Детская литература » Детская проза » Саша - Семен Юшкевич

Саша - Семен Юшкевич

25.10.2024 - 13:01 0 0
0
Саша - Семен Юшкевич
Описание Саша - Семен Юшкевич
Юшкевич (Семен Соломонович) — талантливый писатель. Родился в 1868 году, в зажиточной одесско-еврейской семье. Окончил в Париже медицинский факультет. Дебютировал в печати рассказом "Портной", в "Русском Богатстве" 1897 года. В 1895 году написал рассказ "Распад", но ни одна редакция не решалась его печатать. Между тем именно этот рассказ, помещенный, наконец, в 1902 году в "Восходе", создал Ю. известность. После этого он помещал свои беллетристические и драматические произведения в "Мире Божьем", "Журнале для всех", "Образовании", сборниках "Знания" и других. Некоторые произведения Ю. переведены на немецкий и древнееврейский языки, а товариществом "Знание" изданы два тома его рассказов (СПб., 1906). В рассказе "Распад" Ю. показал, как разлагаются устои старой еврейской жизни, городской и буржуазной, распадается прежняя общественная жизнь, теряя сдержку внешней организации, еще оставшуюся от былой внутренней спайки: распадается и сильная до сих пор своим единством, своей моральной устойчивостью еврейская семья, не связанная никаким духовным верховным началом, исковерканная бешеной борьбой за жизнь. Образы этой борьбы — кошмар Юшкевича. В "Ите Гайне", "Евреях", "Наших сестрах" он развернул потрясающую картину мира городских подонков, с его беспредельным горем, голодом, преступлениями, сутенерами, "фабриками ангелов", вошедшей в быт проституцией. Ю. любит находить здесь образы возвышенные, чистые среди облипшей их грязи, романтически приподнятые. Эта приподнятость и надуманность — враг его реализма. Многие его произведения, в общем недурно задуманные (драмы "Голод", "Город", рассказы "Наши сестры", "Новый пророк") местами совершенно испорчены манерностью, которая, в погоне за какой-то особенной правдой жизни, отворачивается от ее элементарной правды. Но даже в этих произведениях есть просветы значительной силы и подкупающей нежности. Особенно характерен для внутренних противоречий дарования Юшкевича язык его действующих лиц, то грубо переведенный с "жаргона", на котором говорит еврейская народная масса, то какой-то особенный, риторически высокопарный. В драмах Юшкевича слабо движение, а действующие лица, характеризуемые не столько поступками, сколько однообразно-крикливыми разговорами, индивидуализированы очень мало. Исключение составляет последняя драма Юшкевича "Король", имеющая сценические и идейные достоинства. Писатель национальный по преимуществу, Юшкевич по существу далеко не тот еврейский бытописатель, каким его принято считать. Его сравнительно мало интересует быт, он, в сущности, не наблюдатель внешних житейских мелочей и охотно схватывает лишь общие контуры жизни; оттого его изображение бывает иногда туманно, грубо и безвкусно, но никогда не бывает мелко, незначительно. С другой стороны, чувствуется, что изображение еврейства не является для него этнографической целью: еврейство Юшкевича — только та наиболее знакомая ему среда, в которой развиваются общие формы жизни. А. Горнфельд.
Читать онлайн Саша - Семен Юшкевич

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3
Перейти на страницу:

Саша

Сумерки быстро надвигались. Третья площадка нашей горы, вся освещённая, с позолоченной скалой, продержалась миг — побагровела, осветилась тёмно-красным огнём — посинела и потухла. Спускалась ночь. Голубятня потеряла очертания и казалась ящиком, домом, горой. По двору торопливо двигались люди. Слышался говор, кашель: то рабочие возвращались с фабрик, мастерских, с дока. Андрей вывел из конюшни кабриолет и, осторожно опустив оглобли на землю, пошёл за лошадью.

— Но, но, осади, — бормотал он громко, возясь у стойла.

Послышались глухие удары и звон уздечек. Тяжело ступая и выбивая искры подковами, шла "Жёлтая" и фыркала Андрею в спину.

— Но, но. — бормотал он, отстраняя её рукой и, повернувшись у кабриолета к лошади лицом, стал напирать на неё. "Жёлтая", нехотя и всё тяжело ступая задом, пошла в оглобли. Андрей стал запрягать. Спускалась ночь.

Я стоял в тёмном коридоре и, высунувшись из окна, с нетерпением следил за действиями Андрея. Мать, уже готовая к выходу, в пышном платье, которое чудесно шло к ней, весело торопила бабушку. Маша, стоя на коленях и лазая вокруг неё, оправляла складки, когда они ей казались не на месте, и беспрестанно что-то делала булавками, которые вынимала изо рта, где их было много.

— Готово ли, Маша? — спрашивала мать и, когда Маша отвечала: "сейчас, барыня", раскрывала веер и со скучающим видом обмахивалась им.

Во дворе между тем наступила тишина. Рабочие скрылись. Ласково ворчал Андрей. Лошадь фыркала. Поднималась луна и приятный светло-синий свет пал на гору.

— Ещё не готово, — с нетерпением шептал я. — Милая мама, поторопись, пожалуйста, мама, — просил я, точно мой шёпот мог передать ей и моё нетерпение.

Но вот показалась толстая тень и стала у входных дверей. Заворчала Белка.

— Готово, Андрей? — раздался голос матери.

— Готово, барыня моя… — ответил Андрей, подняв голову.

— Хорошо, мы сейчас, Андрей.

Я вздохнул от облегчения. Тотчас же, шурша платьем, с бабушкой под руку, показалась мать. Маша провожала их, и будто обе шли в дремучем лесу и могли о сучья порвать свои платья, — она и с боков и сзади и забегая вперёд, охраняла их.

— Выходят… — шепнул я Коле в открытую дверь.

— Тише! — погрозил он мне.

— В десять часов дети должны быть в постели, — донёсся ко мне голос матери.

— Ага, — подумал я радостно, — они вернутся очень поздно.

— Слушаю, барыня, — ответила Маша.

Стало тихо. Я ждал, выскользнув в беседку. Раздался важный отчётливый топот "Жёлтой", и Андрей, восседая на заднем сидении, показался у последнего окна и осадил.

— Пожалуйте, барыня, — почтительно проговорила Маша.

Лошадь забила копытами. Белка с лаем бросилась к воротам.

— Уехали! — крикнул я во весь голос, влетая к Коле, — уехали!

Я вскочил на кровать и дважды стал на голову, упираясь ногами о стену.

— Свободны, свободны! — всё кричал я, стоя на голове, и мне было смешно, что вижу комнату опрокинутой. — Маша, скорее чаю! — нам некогда.

— Маша, они уехали! — заорал Коля и, тщетно попытавшись, подобно мне, стать на голову, спрыгнул с кровати и понёсся по комнате.

Через несколько минут Маша внесла чай на подносе. Как далека она была теперь от меня. Целая неделя прошла с тех пор, как я просил у неё прощения, и добрые чувства, взволновавшие меня, давно уже успели затеряться среди будничной жизни, с её маленькими радостями и маленькими заботами. Отсутствие Сергея в эти дни помогло забвению, и Машенька опять превратилась для меня в Машу, в горничную, в безответную рабыню; и, требуя от неё услуг, я теперь делал это зло, как бы наказывая её за минуты моей слабости… Безучастным взглядом посмотрел я на её покорную фигуру и вдруг нарочно толкнул её, чтобы вывалить поднос со стаканами из рук. И когда стаканы со звоном ударились о пол, а она вскрикнула от ожога, я с торжеством выбежал в столовую, напевая:

— Машка, дурка, обожглась!

— Ну, идём, — выговорил Коля, погнавшись за мной. — Они сейчас должны прийти.

— Машка, дурка, обожглась, — повторил я со смехом.

Маша вышла из нашей комнаты и, не показывая нам вида, что ей больно, с беспокойством спросила:

— Куда вы уходите, паничи? Ведь мамаша сердиться будут.

— Не твоё дело, Машка, — бросил Коля, выбегая в коридор.

— Не твоё дело! — крикнул я в свою очередь, наскоро допивая чай.

Она молча вышла, а я, ужасно оживлённый, побежал за Колей. Возле конюшни я нагнал его и мы вместе пошли к голубятне, где было назначено свидание с Сергеем и Настенькой.

— Их ещё нет, — произнёс Коля, глядя на луну.

— Сейчас придут, — уверенно ответил я и постучал зубами от волнения.

В комнате Странного Мальчика был свет. Знал ли он, что мы сейчас будем у него? Свеча с прыгавшим пламенем мерцала, как звезда. Весь двор и стены флигелей и крыши утопали в ярких синеватых тенях, и от них было весело, как в праздничный день. Из голубятни шли шорохи, воркование. Кричали птенчики, протяжно, жалобно.

— Кто-то идёт… — прошептал Коля.

Я впился глазами в длинные качавшиеся тени придвигавшиеся своими огромными головами к стене левого флигеля.

— Это Сергей и Настя, — прошептал я волнуясь, — кто же третий?

Тени согнулись, и головы их легли на стене.

— Это Стёпа, — с удивлением произнёс я, — откуда он взялся?

Мы вышли из засады и поздоровались. Стёпа, смеясь и видимо довольный, что озадачил нас, размахивал корзинкой, наполненной до краёв.

— И ты здесь, — произнёс я, чуть разочарованный.

Он не ответил и только шире сделал своё улыбавшееся лицо.

— Ну, вот и мы, — проговорил Сергей, и я вдруг почувствовал, что недоволен его голосом. — Что у вас нового?

— Странный Мальчик выздоровел, — ответил Коля.

— Знаю; Стёпа сказал. Ничего другого? Пойдём. Странный Мальчик ждёт нас.

— Когда ты познакомилась с Стёпой? — шёпотом спросил я у Настеньки.

— Это секрет, — таинственно ответила она.

— Секрет? — переспросил я обиженным голосом и ясно почувствовал, что теряю весёлость и оживление.

— А мне казалось, — промолвил я сейчас же, — что ты никогда не захочешь познакомиться с ним.

— Почему же, Павел? — с изумлением спросила она.

— Он… грязный, Настя.

— Он славный, Павел…

Я хотел ответить, объяснить, — почему Стёпа не мог быть ей товарищем, но уже не успел. Сергей входил в квартиру Алёши. Настроение моё совершенно испортилось и, глядя с неудовольствием на Настеньку, я думал: "Тебе нравится Стёпа, нехорошая! Ну и пусть. Я найду лучшую Настеньку, чем ты. Ты выйдешь замуж за него, и у тебя муж будет кузнецом". Но это не только не успокоило меня, а ещё больше расстроило. Я совсем надулся и отошёл от неё, чтобы она почувствовала моё презрение. На всём кругом потемнели краски. Что-то грызло мою душу, что-то беспокоило. В комнату я вошёл пасмурным. Сняв шапку и бросив "здравствуйте" я, пригорюнившись, уселся в углу, и старался только о том, чтобы не поддаться искушению взглянуть на Настеньку.

— Пусть знает, — обиженно думал я. — Теперь она увидит, кто лучше: я или Стёпа.

Между тем, Алёша, увидев нас, улыбнулся своей доброй улыбкой и подошёл к нам.

Настенька подала ему руку и долго вглядывалась в него. Сергей ерошил волосы.

— Я рад, что вы пришли, — говорил Алёша…

В комнате стояли две деревянные кровати и на одной из них лежал мальчик, до подбородка закрытый одеялом. В углу, подле печи, на низенькой скамеечке, сидел старик с большой седой бородой, покрывавшей всю его грудь, держал палку в руках, вертел ею и чертил что-то на полу. Соседнюю комнату занимала лавка, и в стеклянную дверь я видел женщину, вероятно мать Алёши. И всё в комнате казалось таким тихим, скромным, молчаливым, что мысль о другой жизни за этими стенами казалась обманом, сном. Незаметно и не привлекая внимания, висела икона… На стене, между двумя картинами, в клетке прыгал и царапался чижик, а под столом, как одногнёздки, высунув хвосты, лежали обнявшись котёнок и собачонка. Нежная тоска по чем-то прошлом, утраченном, не тревожа, тихо вошла в мою душу.

— Я рад, что вы пришли, — говорил Алёша, обращаясь к нам, к Настеньке…

— Ворон!.. — раздалось в углу.

Я вздрогнул. Настенька и Коля со страхом обернулись. То говорил старик с огромной седой бородой и чему-то улыбался.

— Молчи, отец, — оборвал его мальчик, лежавший на кровати.

Он повернулся к старику и, опираясь на локти, долго смотрел на него в упор, как кошка на воробья.

— …И вы сделали хорошо, — добавил Алёша таким голосом, что всем стало хорошо на душе.

Только я ещё бунтовался. Настенька оглянулась на меня.

— Монах… Красный Монах… — продолжал старик и распустил бороду так, что она покрыла всю его грудь.

— Молчи, отец, — ещё громче произнёс мальчик, лежавший на кровати — и голос его теперь угрожал.

1 2 3
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Саша - Семен Юшкевич торрент бесплатно.
Комментарии
Открыть боковую панель
Комментарии
Сергій
Сергій 25.01.2024 - 17:17
"Убийство миссис Спэнлоу" от Агаты Кристи – это великолепный детектив, который завораживает с первой страницы и держит в напряжении до последнего момента. Кристи, как всегда, мастерски строит