Генерал в Белом доме - Роберт Иванов

Это давало президенту моральное право выступить с публичным осуждением политики Израиля и его соучастников по агрессии. Не без оснований он говорил: «Можно ли разрешить стране, совершившей агрессию и оккупировавшей чужую территорию, несмотря на неодобрение этих действий ООН, самой определить условия вывода оккупационных войск?»[715].

Тройственная агрессия против Египта, нежелание Англии и Франции информировать своего старшего партнера по НАТО о готовящемся ударе против Египта – все это свидетельствовало об острых противоречиях между участниками этого блока. Французский премьер Ги Молле следующим образом объяснял причины, по которым Англия и Франция не сочли нужным проконсультироваться с США: «…Мы опасались, что такая консультация лишит нас возможности действовать»[716].

После тройственной агрессии Эйзенхауэр оказался в очень сложном положении. Произошли события, свидетельствовавшие, что «атлантическая солидарность» – весьма условное понятие, что западные союзники руководствуются своими собственными интересами при решении кардинальных проблем мировой политики. Впервые США вынуждены были публично выступить с осуждением действий своих союзников. Это был нелегкий шаг. Адамс писал, что, когда весной 1957 г. президент потребовал вывода израильских войск из района Газы и Акабского залива, «это было одно из самых смелых его решений»[717].

Отказ Эйзенхауэра полностью солидаризироваться с агрессией трех держав вызвал недовольство курсом правительства США со стороны произраильски настроенных политических кругов США, не говоря уже о сионистских организациях. 23 января 1953 г. губернатор штата Кентукки Альберт Чендлер писал в Белый дом: «Среди евреев Ближнего Востока распространено мнение, что Вы с большим энтузиазмом могли бы поддержать Израиль»[718].

Эйзенхауэр понимал, что безоговорочная поддержка агрессивного курса Израиля восстановила бы против США как арабские страны, так и мировое общественное мнение. 25 февраля 1957 г. Гарри Баллис, поздравляя президента с выступлением в поддержку резолюции ООН о демилитаризации Газы и об Акабском заливе, писал: «Большинство свободного мира, за пределами США, на Вашей стороне. Оно убеждено, что Израиль – агрессор. Вы имели мужество и мудрость поддержать непопулярную позицию. История докажет Вашу правоту»[719].

Баллис переоценивал антиизраильскую направленность политики Эйзенхауэра на Ближнем Востоке. Но бесспорно, что президент проявил во время суэцкого кризиса разумную гибкость и не пошел в фарватере произраильской политики сионистских кругов США.

При выработке американской политики Эйзенхауэр не мог игнорировать настроения общественности США. 8 сентября 1956 г. он писал английскому премьер-министру Энтони Идену, что американская общественность не поддерживает идею об использовании вооруженной силы против Египта. Вместе с тем Эйзенхауэр делал все возможное, чтобы в кризисной ситуации, сложившейся на Ближнем Востоке, не допустить дальнейшего обострения англо-американских противоречий. В своих мемуарах он подчеркивал, что считал необходимым в интересах Соединенных Штатов сделать все возможное, чтобы добиться взаимопонимания с Англией в суэцком вопросе.

Ряд западных историков переоценивают степень обострения англо-американских отношений вследствие начала войны на Ближнем Востоке. 7 ноября 1956 г., сразу же после прекращения военных действий, состоялся телефонный разговор между Иденом и президентом США. Последний, подводя итоги англо-американским расхождениям, заявил: «В конце концов, наши разногласия по суэцкому вопросу – это только небольшая семейная ссора»[720].

Правительство США не пошло на принятие каких-либо санкций по отношению к агрессорам. И на то были серьезные причины. Национализация Суэцкого канала, широкий размах революционного движения в Египте вызвали жгучую ненависть к лидеру египетской революции Насеру среди власть имущих кругов США. В Вашингтоне не без оснований считали, что поддержка тройственной агрессии приведет к ослаблению позиций США на Арабском Востоке. Ставка была сделана на тайные подрывные действия против Египта. А. Даллес заявил своим подчиненным, что, если «полковник (Насер. – Р. И.) зайдет слишком далеко, мы сломаем ему хребет»[721].

В Египет направили три спецгруппы, чтобы расправиться с Насером. Не получилось. Работники ЦРУ приложили руку к строительству башни в Каире, в фундаменте которой был спрятан снаряд, взрываемый радиосигналом с корабля в Средиземном море. Очевидно, предполагалось, что Насер, который прибудет на церемонию ее открытия, погибнет при взрыве. После национализации Суэцкого канала Дж. Даллес приказал взорвать башню. Однако взрыва не произошло. Работники египетской службы безопасности успели обезвредить взрывное устройство[722].

Эти акции были неприкрытым гангстеризмом международного масштаба. Братья Даллесы выступили в роли подлинных братьев-разбойников.

Не желая обострять отношений с арабскими странами, администрации Эйзенхауэра приходилось всемерно лавировать между агрессорами и их жертвой. При определении внешнеполитического курса США в этом регионе важную роль играло стремление империалистических кругов США занять те позиции в колониях, которые под напором национально-освободительного движения утрачивались Англией и Францией. Влиятельные круги США считали, что давно настало время перевести в плоскость практических решений вопрос об англо-французском колониальном наследстве на Ближнем Востоке.

Это тоже была довольно своеобразная трактовка принципов «атлантической солидарности». Англия и Франция только что потерпели жесточайшее поражение на Ближнем Востоке. В особенно тяжелом, почти шоковом, состоянии была Англия. Дэвид Астор писал 19 февраля 1957 г. Даллесу: «Это нелегкая задача мобилизовать «дух Дюнкерка», чтобы преодолеть те трудности, с которыми столкнулась наша страна в результате суэцкой политики»[723]. Не успел еще скончаться новый «больной человек»[724] на Ближнем Востоке, а США уже спешили разделить его наследство.

Эйзенхауэр был прав, когда говорил, что между США, Англией и Францией произошла только «небольшая семейная ссора» в связи с событиями в Египте. И эта ссора не очень беспокоила президента. Он верил, и не ошибся в своей уверенности, что три главных партнера по НАТО в конечном счете найдут общий язык. Эта уверенность базировалась не на слепом расчете на «атлантическую солидарность» (суэцкая авантюра показала ее настоящую цену), а в первую очередь на реальном соотношений сил между союзниками по НАТО. Англия и Франция были младшими партнерами, независимость действий которых определялась их довольно ограниченными реальными правами. Только фактор силы определяет возможности участников военно-политических блоков. Агрессия против Египта еще раз убедительно доказала это. В конце концов Англия, Франция и Израиль вынуждены были принять американскую точку зрения.