История русской торговли и промышленности - Иосиф Кулишер

Изготовленный поташ набивался в бочки и посылался в Нижний Новгород, а затем в Вологду, где боярин, пользуясь своим привилегированным положением, помещал его в государевы (казенные) амбары. Оттуда поташ отправляли в Архангельск и продавали иностранцам, причем Морозов, пользуясь расположением государя, всегда выпрашивал себе грамоту, освобождавшую его поташ и выменянный на него товар от всяких пошлин во весь путь из вотчин до Архангельска и обратно, так что, выручая крупные суммы, он ничего не платил в казну{698}.

Большая часть поташных заводов существовала, однако, в вотчинах Морозова лишь до 1661 г., до его смерти, позже только при селе Сергаче осталось пять майданов, где жило 84 человека; все это были поляки, так что и тут мы находим иностранцев.

Широко поставленное хозяйство большого боярина Морозова, дядьки царя Алексея Михайловича, и, в частности, его промышленные операции покажутся нам, однако, незначительными, если сравним их с хозяйственной деятельностью его воспитанника, самого царя. Последняя «началась с немногих подмосковных сел и с немногих на этих землях улучшений, но постепенно приняла весьма широкие размеры, отчасти в силу хозяйственной необходимости, отчасти по развившейся страсти»{699}. Из промышленных предприятий мы находим здесь наряду с тем же поташным делом и поиски всякого рода металлов, и производство железа, и «государевы печи» для обжигания извести, и выделку кирпича, хотя о последнем говорится, что он «плох, в дело мало годитца», и солеварение, и стеклянное, кожевенное, сафьянное производства; все это находилось в ведении приказа Тайных дел.

Производство поташа началось с эксплуатации устроенных боярином Морозовым майданов, которые перешли после его смерти к Тайному приказу. Велено было «описать леса, которые на поташное дело годятца и рассмотреть, где у тех лесов быть будным станам», взяв в различных городах «тамошних жителей торговых, лучших, знающих людей, которым поташное дело и промысел в обычай». В отличие от морозовских вотчин, где, как мы видели, работа на майданах являлась натуральной повинностью крестьян, здесь все работы велись наемным трудом и рабочие набирались иногда издалека. Часть же майданов «держали» крестьяне «за денежный оброк и за столовые запасы», т.е. эксплуатировали их за свой счет.

Солевареньем заведовали иностранцы, в Ростове и Переяславле — полковник Сторм, под Москвой на Девичьем поле, в Хамовниках и в селе Коломенском — Кром. Велено было и в других местах «доискиватца соляного расолу» «в старых соляных засыпанных колодцах и трубах», «распрашивать всякими мерами и доведыватца соляных озер». И на варницах применялся наемный труд, но в целовальниках, на обязанности которых, вероятно, лежала закупка дров, отправка или продажа соли, были сначала выборные посадские люди, а потом велено было призывать «из бобылей охочих добрых и семьянистых людей» за «государево жалованье»{700},

В ведении Тайного приказа наряду с упомянутыми выше тульскими и каширскими заводами иноземцев Марселиса и Акемы, которым предоставлено было по-прежнему «тот завод держать», находились три непосредственно эксплуатируемых им звенигородских завода, для которых воспользовались работавшими у Марселиса мастерами-иноземцами. В приходно-расходной книге под 21 сентября 1668 г. записан указ о выдаче государева жалованья 20 рублей для праздника «железнова заводу мастеру и плавильщику иноземцу новокрещенцу Дементию Иванову сыну Буди с сыном ево, Андрюшкою, которые были на железных заводах… у иноземца у Петра Марселиса». Подьячий поясняет: «А посланы они для досмотру железные руды и для железных заводов в Звенигородской уезд и на пустошь Сумарокове». Все три завода были устроены на реке Белой и работали водой. В «молотовых анбарах» было по два горна, и посредством водяных колес приводились в движение молоты, весившие по 14-15 пудов, далее имелся «анбар медной» и «анбар кузнищной», на одном из заводов также «анбар сверлишной, где просверливают пушки; в нем, по описи, колесо водяное, колесо сухое да три колеса вверху подъемные. Так что здесь изготовлялись, кроме связного и прутового железа и листового железа «досок железных»), лопат, топоров, гвоздей «пробойных», также пушки кованые. Поблизости «в вотчинной деревне» архангельского протопопа Федора производилась «за наемные деньги», 50 руб. в год, ломка железной руды. Но количество мастеровых было крайне незначительно. На всех трех заводах имелось всего вместе 24 человека на все «анбары» — молотовые, «медной», «кузнишной», «сверлишной», именно «доменных 2 человека, молотовых 6 человек, подмастерьев 5 человек, поддатней 6 человек, кузнецов 4 человека. И 1 мельник», да еще «в росписи солдатам» 17 человек, которые, вероятно, выполняли всякую черную работу, не требовавшую подготовки мастера. Предприятия по выделке оружия и иных предметов из металлов были, таким образом, весьма незначительных размеров, хотя и являлись в техническом отношении усовершенствованными для того времени, ибо молоты были тяжеловесные и приводились в движение при помощи воды. Это было и в вотчинах Морозова, надо думать, и в предприятиях Марселиса и Акемы — иностранцы, несомненно, перенесли к нам эту новую технику, появившуюся в это время на Западе.

Новшеством являлось в XVII ст. и производство стекла. Зачатки его относятся к царствованию Михаила Федоровича, когда в 1634 г. разрешено было «пушечного дела мастеру» Коэту «заводить и делать скляничное дело своим заводом», т.е., очевидно, на свой страх и риск. У него работало пять мастеров-иноземцев — он «иноземец, вывез из-за моря на своих проторех, к тому скляничному делу 5 человек мастеров скляничных». И хотя у него «заведено всякое скляничное дело», «завод весь сполна заведен», но дело остановилось, как только «по грехом, что ни лутчего скляничного мастера в животе не стало». Пришлось ехать Коэту снова «в немецкую землю за море, для мастера скляничного дела», и в 1640 г. воеводы доносили, что «мы, холопы твои, досмотря у него твоей государевы жалованные грамоты и твоей государевы проезжие грамоты… его Антона и с скляничным мастером с Павлом Рейдром и с его женою и с детьми отпустили к тебе государю к Москве». По-видимому, и после смерти Коэта вдова его продолжала вести предприятие, ибо в 1667 г. мы встречаем «иноземку Свецкие земли скляничного дела заводчика Антоновскую жену Коэта, вдову Марьицу», официально обращающуюся к царю с челобитной по делам своего завода. А в 1670 г. велено доставить с завода заказанные для аптекарского приказа склянки. Теперь уже заведение, однако, принадлежало другому Коэту, Петру, который именуется «Оптекарские Полаты скляничный мастер»{701}.

Только об этом (Духанинском) стеклянном заводе известно Кильбургеру. В 1666 г. и другой иностранец, Иван Фансведен, которому были сданы мельницы бумажные и хлебные, проектировал устроить стеклянный «виницейский» (т.е. на венецианский манер) завод. Фансведен умер в 1669 г., и проект его не мог осуществиться{702}. Вообще производство стекла развивалось, по-видимому, очень слабо, ибо когда в 1672 г. было послано распоряжение «в село Измайлово на стеклянные заводы взять стеклянных мастеров из Путивля и из Севска и из Трубчевска и из иных порубежных городов, где сыскать мочно, десять человек добрых, чтоб которые стекло варить и горшки и печи и всякие стеклянные суды (сосуды) и шурупы были делать горазды и перевести их тотчас», то из всех этих городов получен был ответ, что «стекляных мастеров нет и преж сего не бывало», только «были де стекляные мастеры в Лебедянском уезде», да и те оттуда «сошли неведомо куда». По сообщению Кильбургера, существовал только один Духанинский стеклянный завод, устроенный иностранцем Юлием Койетом, выписывавшим материалы «из Немецкой земли».

Царь Алексей в 1656 г. приказывал «вывести к Москве из Виницеи (Венеции) золы лутчей, в чем скляничные всякие суды делать на хрустальной цвет, с тысячью пудов», а в следующем году требовал, кроме присылки земли, «в чем делается веницейское стекло», доставить еще «и мастеров склянишных самых добрых». Затем в 1669 г. читаем в записных книгах о выдаче государева жалованья стрельцам-плотникам, которые делали в селе Измайлове «анбар, где скляницы делать». В этом году уже работали на Измайловском заводе «стеклянные мастера Виницеяне» Ловис Моэт, Ян Арцыпухор, Петер Балтус, Индрик Лерин, а по упрощенному московскому наименованию, Иван Мартынов с товарищи. Этот завод (кроме него, существовал еще второй — черноголовский) состоял из трех «анбаров». В первом вырабатывалось стекло и находилась кирпичная печь, «в которой стоят горшки и в них делают стеклянные суды; у ней труба для каленья стеклянных судов; печь кирпичная с трубой, в которой стекло обжигают, 4 очага кирпичных с трубою, в них 4 котла литых железных, в которых золу варят; 3 тчана больших, в которых бывает щелок; очаг кирпичный, в которой из печи кладут уголье». В остальных двух «анбарах» сложены были «снасти», т.е. инструменты — сковороды, заслоны, ножницы, щипцы, клещи, трубки, приспособления для обрезывания, мешанья, очищенья стекла, для вынимания сосудов из печи. Имелись особые «снасти», которыми делают «стекла коретные». Оказались даже при описи «всякие запасы к фигурному делу». По отзыву Кильбургера, заведовавший производством Моэт знал свое дело и изготовлял «довольно чистое стекло».