Исцеление в Елабуге - Отто Рюле

В одно воскресенье мне и еще двадцати пяти товарищам разрешили отлучиться из школы безо всякого сопровождения, то есть без педагогов. Такие вещи у нас практиковали не часто, так как до этого было несколько случаев побега и всему персоналу и педагогическому коллективу лагеря приходилось отправляться на поиски. Последний побег был недели две назад: бежали два человека, найти которых так и не удалось.

Мне лично выдали пропуск на более длительное время, так что я не раз ходил в лес.

У ворот лагеря дежурный офицер сказал мне, чтоб на обратном пути мы захватили с собой дровишек и ровно в пять вечера были на месте. Перейдя через мост, мы очутились в прекрасном смешанном лесу. До ягодного места нужно было идти не меньше получаса. Мы спокойно шли по лесу, любуясь природой. Казалось, даже комары не очень нас донимали. Шли мы группами, тихо разговаривая. Кто-то даже запел. Это был Курт, самый пожилой из слушателей.

Несколько человек стали ему подпевать. Однако пели далеко не все: молодые не знали слов этой песни. Более того, они даже не знали, что песня эта родилась из стихотворения Гете.

Да, с приходом Гитлера к власти стихи в Германии стали не в моде. Молодежь распевала только эсэсовские боевики.

– Эту песню я слышу впервые, – признался мне Манфред. Его послали на фронт в семнадцать лет. – К своему стыду, только в плену я вдруг узнал, что «Лорелей» написана Генрихом Гейне. А в школе, помню, в учебнике было написано: «Автор неизвестен».

– Да, немало хлама нам придется вывозить за фашистами, – осторожно начал я разговор. – И не только разбить ложную версию о том, что евреи якобы ничего не внесли в культуру немецкого народа…

Манфред рассказал мне об одном случае, который заставил его задуматься.

– Моей любимой драмой был «Вильгельм Телль». Я дважды видел этот спектакль в театре. «Телль» всегда производил на меня сильное впечатление. Конечно, нацистские режиссеры прочитывали драму по-своему, так что от нее несло душком национал-социализма. Каково же было мое удивление, когда я увидел «Вильгельма Телля» в Донбассе в лагере военнопленных! Это было первое драматическое представление за колючей проволокой, и именно «Вильгельм Телль»!

– И тогда ты подумал, что большевики используют наше культурное наследие в своих целях?

– Да, я так и подумал. Это было еще до того, как я записался в антифашистскую школу. Позже я понял, что идея свободы, которой дышит шиллеровская драма, была исковеркана фашистами. Чем дальше, тем лучше я понимал, что дух свободы может быть только там, где нет варварства.

За разговором мы незаметно дошли до ягодного места. Я попросил товарищей по возможности держаться кучкой. Время шло очень быстро, и вскоре нужно было подумать об обратном пути. Но вот беда! Мы так увлеклись ягодами, что потеряли ориентировку. В какой стороне находится наш лагерь? Кругом лес. Над головой лишь кусочек неба. Куда идти?

Слова дежурного офицера «до пяти вечера» не выходили у меня из головы. Не хватало только, чтобы организовали поиски нашей группы, подняв на ноги всех наших педагогов! Положение было скверное. Я беспомощно оглядывался по сторонам. Товарищи догадались, что мы заблудились, но никто не знал толком, куда идти. Что же делать?

Было уже четыре часа. До школы меньше чем за час ни за что не доберешься! В каком же направлении идти?

– Гюнтер, – обратился я к штабс-фельдфебелю, – ты работал в штабе. Может, ты подскажешь, куда идти?

Он подумал и показал направление:

– Думаю, вот туда.

– Хорошо, положимся на твой опыт.

Шли мы быстро. Вскоре показалось какое-то болото. Места были незнакомые, я никогда раньше не проходил здесь. Уж не ошибся ли штабс-фельдфебель?

– Мы идем в обратном направлении, – заговорили товарищи.

Я остановился и осмотрелся. Болото со всех сторон сплошной зеленой стеной окружал лес. Но что там виднеется за болотом? Уж не те ли это высоченные сосны, что растут по берегам реки?

– Мы вышли как раз в противоположную сторону, Гюнтер, – заметил Курт.

– Попытаемся обойти болото, – предложил я. – Сколько сейчас времени?

– Точно пять, – сказал кто-то.

– Тогда быстрее, нас ждут в лагере. А то еще дежурный объявит тревогу по всей школе!

Вскоре болото осталось в стороне. Лишь бы только не отправили людей на наши поиски!

– Послушайте, товарищи, – обратился я к тем, кто шел поближе. – Вон видите бревна? Два человека свободно могут нести одно бревно. Если уж опоздали, то хоть давайте сделаем коменданту подарок. Может, не так сердиться будет…

Сказано – сделано! К проходной мы подошли только в семь часов. У ворот нас встретил сам дежурный. По его лицу нельзя было сказать, чтоб он очень нам обрадовался.

Собрав весь свой запас русских слов, я обратился к нему:

– Товарищ комендант, извините, пожалуйста, за опоздание. Дрова есть…

Казалось, что сейчас на наши головы обрушится брань. Однако, увидев, что мы принесли тринадцать бревен, комендант сменил гнев на милость.

– Ничего, бросайте бревна сюда… – сказал он.

Все сошло как нельзя лучше.

Через несколько недель после этого случая я с товарищами снова бродил по болоту. Теперь мы собирали на болоте ягоды. Было это в начале ноября, по первому морозцу.

Походы за грибами и ягодами, работы по уборке картофеля, на заготовке дров и прочее шли нам только на пользу и укрепляли нас физически.

Широкий размах получила у нас и культурно-массовая работа. Все мы посмотрели знаменитые фильмы Эйзенштейна «Броненосец „Потемкин“ и „Десять дней, которые потрясли мир“. Видели мы и фильмы о таких выдающихся личностях русской истории, как Иван Грозный, Петр Первый, Суворов. С большим интересом смотрели мы фильмы о Ленине, кинохронику о Великой Отечественной войне и повседневной жизни советских людей.

Но мы увлекались не только фильмами. На нашем курсе был организован хор. Руководил им профессиональный хормейстер. Был у нас и свой инструментальный оркестр. Наш драматический коллектив, в который вошли и несколько настоящих артистов, поставил «Коварство и любовь» Шиллера, «Медведь» и «Свадьбу» Чехова, «Матросы из Каттаро» Вольфа. Эти спектакли с восторгом встретили наши зрители. Профессиональный артист из Бад-Ойнхаузена с таким блеском сыграл роль прелестной вдовушки Поповой, что присутствовавшие на нашем представлении в качестве гостей красноармейцы после спектакля пошли за кулисы, чтобы лично убедиться, что это мужчина, а не женщина.

Культурные мероприятия, проводимые немцами, помогали прокладывать «мостики» к сердцам пленных других национальностей: итальянцев, венгров, румын, австрийцев. Они в свою очередь стали приглашать нас на свои спектакли.