Родная старина - В. Сиповский

Владыка в слезах вернулся в город, облачился в ризы, взял крест и со всем причтом и с наместником города, Сологубом, вышел к великому князю.

– Государь великий князь, – говорили смоляне, – много крови христианской уже пролито; земля, твоя отчина, запустела; не погуби вконец города, но возьми его с тихостью.

Сильно рад был Василий Иванович взятию Смоленска. 1 августа с большим торжеством вступил он в город и был встречен народом. После молебна и многолетия в соборе владыка сказал ему:

– Божиею милостью радуйся и здравствуй, православный царь Василий, великий князь, всея Руси самодержец, на своей отчине, в городе Смоленске, на многие лета!

Василий Иванович велел предложить всем смолянам, чтобы они, если хотят, служили бы ему, а если не хотят, то им воля – идти к королю. Многие остались на московской службе. Наместником в Смоленске назначен был князь Василий Васильевич Шуйский.

Глинский страшно этим обиделся. Говорят, он тайными переговорами с жителями Смоленска больше всего и побудил их к сдаче: рассчитывал он, что город будет отдан ему, притом не как простому наместнику, а как удельному князю, но оказалось, что он остался ни с чем. Самолюбие его страшно страдало.

Досада и огорчение побудили его ко второй измене: он завел сношения с Сигизмундом, обещал ему верно служить, если тот ему простит и даст прежние владения.

Король был очень рад этому: он знал военные способности Глинского и опасался от него больших бед Литве и Польше. Но об измене Глинского проведали русские воеводы и успели вовремя захватить его уже на пути в Литву; при нем найдены были королевские грамоты, которые служили явной уликой его измены. Великий князь приказал заковать его и отослать в Москву в заключение.

Недолго пришлось радоваться и Василию Ивановичу своей победе: через месяц с небольшим после взятия Смоленска русское войско потерпело страшное поражение под Оршей (8 сентября 1514 г.). Здесь князь Константин Острожский, начальник литовского войска, отплатил москвичам за ведрошское поражение: до тридцати тысяч человек русской рати пало в битве под Оршей; погибло много воевод и бояр; еще больше было взято в плен. Это поражение могло иметь плачевные последствия. Прежде город за городом спешил сдаться московскому великому князю; теперь они торопились загладить свою вину пред королем и также немедленно сдавались ему. Дело Василия Ивановича казалось вконец проигранным; даже в Смоленске, где остались только те, кто по доброй воле своей согласился служить московскому великому князю, нашлись люди, которые задумали новой изменой поправить свои дела. Владыка смоленский Варсонофий с несколькими знатными смолянами послали известить Сигизмунда, что Смоленск ему легко сдастся.

Но были в Смоленске и люди, хотевшие верно служить Москве; от них московский наместник, князь Шуйский, узнал о замышляемой измене; он велел схватить всех злоумышленников, в том числе и Варсонофия.

Между тем Острожский, рассчитывая, что сами смоляне помогут ему взять город, спешил к Смоленску с небольшим войском. Надежда на изменников не сбылась. Когда войско приблизилось к Смоленску, то увидело страшное зрелище: на городской стене было множество повешенных – один висел в богатой шубе, другой – с серебряным ковшом на шее, третий – с кубком и т. д. Оказалось, что все изменники, кроме владыки, были по приказу Шуйского повешены с теми подарками, какие дал им Василий Иванович за их готовность верно служить ему.

Война с Литвою длилась еще лет семь без особенного успеха для той и другой стороны. Москва искала союзников, и по этому поводу завязались сношения с Германией: не раз император Максимилиан присылал послов в Москву; ездили и русские послы к нему.

В 1522 г. наконец заключено было перемирие, причем Москва удерживала Смоленск до заключения «вечного мира».

Но вечного мира пришлось долго ждать.

Крымские татары уже не были с Москвою в той дружбе, как при Иване III. Менгли-Гирей уже устарел и одряхлел, всеми делами в Крыму орудовали его сыновья да родичи. Это были хищники, готовые за щедрые подарки служить и изменять кому угодно. Они даже нагло вымогали у послов эти подарки. Случалось, брали их сразу и от москвитян, и от литовцев, а при удобном случае опустошали земли и тех и других. Приходилось задаривать грабителей, чтобы откупиться хоть на время от их разбойничьих набегов.

С Казанью тоже шла постоянная вражда. Уже в начале княжения Василия пришлось силою смирять здесь мятеж и измену, но московское войско потерпело сначала неудачу. Василий Иванович желал тут пристроить ханом своего подручника Шиг-Алея, но он не полюбился казанцам, а водворился брат Магмет-Гирея, крымского хана.

В то же время крымский хан вторгся с ордою своей в московские владения, и началось жестокое опустошение. Великий князь уехал из Москвы собирать войско. Хан, впрочем, не мог долго оставаться под Москвою – он ушел с ордою своею и с громадным числом пленных (1521).

Есть известие, что хан принудил московских воевод выдать ему грамоту, по которой они обязывались государевым именем платить ему ежегодную дань. Но счастливый случай избавил Москву от этой беды: на обратном пути Магмет-Гирей захотел овладеть городом Переяславлем-Рязанским; чтобы убедить здешнего воеводу Хабара сдаться, татары ему стали показывать московскую грамоту, а он, захватив ее, велел открыть по неприятелю пальбу из пушек, и множество татар было побито.

Хан отступил от города, а позорная грамота осталась в руках Хабара. Его наградили за это саном боярина; имя его приказано было записать в государственную летопись.

Василию Ивановичу удалось все-таки в конце концов добиться того, что Гирей был изгнан из Казани, а ханом посажен Еналей, брат Шиг-Алея.

Церковные дела

В княжение Василия Ивановича споры о монастырских вотчинах и казни еретиков продолжались. Иосифляне (сторонники Иосифа Волоцкого) стояли за мнения своего наставника, а противники их – белозерские старцы, последователи Нила Сорского, в своих сочинениях сильно нападали на Иосифа и его сторонников. Спорили горячо – дело доходило даже до колкостей. Суровый Иосиф, требуя беспощадной казни еретиков, ссылается, например, на апостола, по молитве которого Симона-волхва постигла смерть. Белозерские старцы в своем послании в ответ Иосифу насмешливо напоминают о разнице между ним и апостолами, которые не требовали, чтобы люди казнили еретиков, а молитвою поражали их, и прибавляют: «и ты, господине Иосифе, сотвори молитву, чтобы земля пожрала еретиков». Думают, что это послание написано учеником Нила, Вассианом Косым (бывший боярин, князь Патрикеев). Он был самым сильным противником Иосифа и написал несколько посланий, где резко изобразил все язвы и пороки в монашестве, происходившие потому, что монастыри были богаты, владели поместьями. Он сильно нападает на роскошь в монастырях, угодничество сильным и богатым, на корыстолюбие монахов, на тяжбы их, попрошайство, обременение своих крестьян тяжелыми оброками, лихоимство и прочее.

Максим Грек. Икона. Конец XIX – начало XX в.

Борьба иосифлян и белозерских старцев была во всем разгаре, когда является новый сильный борец против иосифлян – Максим Грек. Это был афонский монах, весьма образованный, начитанный и умный человек. Он побывал и в Париже, и во Флоренции, слушал знаменитых ученых богословов. Особенно сильно подействовал на него Иероним Савонарола, который в то время увлекал народ во Флоренции своим пламенным красноречием и беспощадно громил в смелых проповедях роскошь и безнравственность, царившие тогда в Италии. Максим Грек приехал в Москву в 1518 г. У великого князя было огромное собрание разных греческих рукописей; надо было разобрать их, привести в порядок, а на Руси тогда нельзя было найти человека, который смог бы это сделать, – вот зачем понадобился ученый грек великому князю. Кроме того, надо было перевести некоторые сочинения на русский язык (Толковую Псалтырь, Толкования деяний апостольских, Беседы Златоуста и другие). Дел было очень много. Максим сначала и занялся тем, для чего его призвали, но мало-помалу невольно втянулся в церковные дела и споры, которые тогда волновали всех мыслящих русских людей. К нему, как к ученому, обращались часто за разрешением различных вопросов и споров, да и сам он был не такой человек, чтобы сторониться от жизни. Приглядевшись к русской жизни да освоившись с русским языком, немедля принял он участие в разных церковных вопросах.

Написал Максим Грек очень много сочинений: писал против магометан (от частых сношений с татарами могли заходить к русским некоторые особенности магометанства), против латинян, потому что в это время папа снова пытался склонить русских к церковной унии. Сильно обличает он различные суеверия, которые в то время господствовали на Руси (гадание по звездам, верования в различные приметы, волшебство и т. д.). Как верное средство освободиться от грубых суеверий, затемняющих ум человеческий, мешающих разумной жизни, он указывает на просвещение, на сближение с западными образованными народами.