Эпоха единства Древней Руси. От Владимира Святого до Ярослава Мудрого - Сергей Цветков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
89
Тот же дисциплинарно-иерархический принцип засвидетельствован современным Повести временных лет немецким источником (Житие От- тона Бамбергского). Жители одного поморского городка сказали Оттону Бамбергскому в ответ на предложение креститься: «Поди ты в наш старший город; если там тебя послушают, то и мы послушаем».
90
В летописи этот термин появляется с середины XII в. Однако его употребление в церковном уставе Владимира, вообще сильно испорченном позднейшими правками, нельзя отнести к анахронизмам, поскольку др.-рус. слово «слобода» принадлежит к праславянскому слою лексики (см.: Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. Т. III. С. 672). Впрочем, его значение для конца X в. неизвестно. В XII—XV вв. слободами называли поселения, жителям которых власти предоставляли временные или бессрочные свободы («слободы») — экономические льготы, привилегии и т. д. Слободы возникали в пустынных или малообжитых местах, но всегда поблизости от городов или непосредственно примыкая к последним. Крупные слободы и сами были чем-то вроде городов. Про два таких по селения летопись говорит (под 1283 г.): «и быша тамо торги, и мастеры всякие; и быша те две великия слободы якоже грады великие» (Ключевский В.О. Сочинения. Т. VI. С. 199—201).
91
Эта дата, приводимая Никоновской летописью, отличается исключи тельной точностью. Далее, под тем же годом, летописец замечает: «Того же лета умножение всяческих плодов бысть…» Действительно, как показывают дендрохронологические исследования Б.А. Колчина и Н.Б. Черных, для конца X в. пик роста годичных колец деревьев на территории Новгородской земли приходится на 990 г., что свидетельствует о чрезвычайно благоприятных климатических условиях, сложившихся в этом году (см.: Рапов О.М. Русская церковь в IX — первой трети XII в. С. 262, 287).
92
Воины Путяты у Татищева названы «ростовцами». Вероятно, в изложении истории крещения Новгорода Иоакимовская летопись придерживалась того же порядка событий, что и Никоновская летопись, согласно которой Добрыня в 991 г. (в промежутке между «малым» крещением Нов города в 990 г. и «низвержением Перуна» епископом Иоакимом в 992 г.) ходил с епископами «по Русской земле и до Ростова». Отсюда как будто следует, что Путята был ростовским тысяцким, пришедшим на помощь Добрыне. Однако это плохо вяжется с тем фактом, что Путята и его «ростовцы» проявили превосходное знание топографии Новгорода и его окрестностей, позволившее им безошибочно ориентироваться в ночной темноте.
93
Когда раскопки на новгородском левобережье вскрыли следы огромного пожара, охватившего в 989 г. территорию Неревского и Аюдиного концов, В.Л. Янин заявил, что обнаружена археологическая иллюстрация к событиям, описанным в Иоакимовской летописи (см.: Янин В Л. День десятого века. С. 17—18). По-моему, на это есть что возразить. Во-первых, 989 г. — год похода на Корсунь — в качестве даты крещения Новгорода выглядит проблематично: распылять силы было не в интересах Владимира. Во-вторых, показание Иоакимовской летописи «повеле у брега некие домы зажесчи» не соответствует масштабам пожара 989 г. В-третьих, высадка войска Добрыни произошла в одном месте (скорее всего, в Людином конце, южнее кремля), следовательно, поджечь другой конец города он не мог (парируя этот довод, Янин предположил, что Неревский конец подожгли сами новгородцы, но это противоречит тексту Иоакимовской летописи и здравому смыслу).
94
В городе обнаружены остатки культовой языческой постройки, намеренно уничтоженной в последней четверти X в. (см.: Дубов И.В. Новые источники по истории Древней Руси. Л., 1990. С. 55). Это значит, что ладожане последовали примеру Новгорода, сокрушившего своих языческих кумиров.
95
168 лет — по Воскресенской и Тверской летописи, 165 — по Мазуринскому летописцу и Степенной книге, 162 года — по Владимирскому летописцу.
96
Церковный чин рукоположения в епископы предусматривает сослужение двух или трех архиереев, поэтому в поставлении главы Печенежской епископии должны были принять участие, помимо Бруно, еще два русских епископа.
97
Известие той же летописи под 990 г. об отправлении в Волжскую Булгарию миссии «философа» Марка Македонянина является поздним апокрифом, развивающим сюжет об «испытании вер». Но теперь уже Владимир пытается обратить болгар на путь истины, напутствуя своего посла следующим образом: «яко приходиша [болгары] ко мне прежде, егда еще не просвещен бех верою православною, хвалящее свою веру скверную, и мене ю нудящее приати; аз же уведех истинно о ней, яко гнусна есть, и не приах ю; ты же иди к ним, и проповежь им слово Божие, яко да верують в господа Бога и Спаса нашего Исуса Христа, и да крестятся божественным его крещением» и т. д. Марку не удалось убедить болгар переменить веру, но после его возвращения в Киев «приидоша из Болгар к Володимеру… четыре князи, и просветишася божественным крещением; Володимер же чествова их и много удовольствова». Появление этого сюжета следует датировать периодом борьбы Москвы с Казанским ханством, то есть не ранее XV — первой половины XVI в.
98
В конце XIX в. в Ватиканской библиотеке была найдена греческая рукопись XIV в. (так называемый Ватиканский кодекс или Ватиканская хроника), где среди различных более или менее лаконичных заметок находится следующая: «В году 6496 [988] был крещен Владимир, который крестил Россию». Но ее изучение показало, что данное известие не является оригинальным, поскольку Ватиканская хроника представляет собой сокращенный греческий перевод Повести временных лет (см.: Древняя Русь в свете зарубежных источников. С. 108—109).
99
Автокефальность Болгарской церкви утвердили поместные соборы в Константинополе 870 и 879—880 гг. Константинопольский патриарх сохранил за собой право поставления болгарского архиепископа, но избрание последнего сделалось прерогативой поместного собора епископов Болгарии. С усилением Болгарской державы при Симеоне (888—927) болгарский архиепископ был возвышен в сан патриарха. Патриаршая кафедра находилась в городе Охриде. После завоевания Болгарии Византией в 1014— 1019 гг. охридский патриарх снова стал называться архиепископом, но его кафедра сохранила автокефальный статус.
100
Голубинский указывал на двойственную титулатуру наших первоиерархов (митрополит и архиепископ) в древнерусских памятниках XI—XII вв., объясняя это тем, что титул первого главы Русской Церкви — автокефального архиепископа — древние писатели перенесли по старой памяти на по следующих русских митрополитов. Гипотеза Приселкова основана на со впадении имен охридских и киевских архиепископов первой трети XI в.
101
Г.В. Вернадский, защитник тмутороканской теории Голубинского, утверждал: «Киевская епархия никогда не упоминается в источниках той поры» (Вернадский Г.В. Киевская Русь. С. 77). Столь же голословен Карташев А.В, когда, повторяя М.Д. Приселкова, пишет о том, что Владимир «не ввел вновь созданную им Русскую Церковь в юрисдикцию Константинопольского патриархата» (Карташев А.В. История Русской Церкви. С. 148).
102
Например, болгары добились автокефального статуса для своей Церкви после многолетней борьбы, в ходе которой болгарский князь Борис I прибегнул к таким радикальным средствам давления на Константинопольскую патриархию, как высылка из страны греческого духовенства и обращение к покровительству римского папы.
103
К числу деяний Феофилакта в сане русского митрополита, по-видимому, следует отнести еще и введение им почитания Севастийских мучеников (память отмечается 9 марта). Уже при росписи собора Святой Софии в Киеве их изображения заняли значительную площадь в центральной части храма (до наших дней сохранилась групповая композиция в ледяном озере и 15 из 40 медальонов с поясными изображениями святых). Феофилакту, как бывшему митрополиту Севастии, в своем новом служении на далекой окраине Понта естественно было возлагать особые надежды на помощь Севастийских мучеников. Примечательно также, что 8 марта, за день до празднования памяти Севастийских мучеников, Православная Церковь отмечает память исповедника епископа Феофилакта Никомидийского (ум. около 845 г.). «Подобные совпадения, — пишет о. Александр Салтыков, — в церковной среде всегда воспринимались как духовные символы» (Салтыков Александр (протоиерей). Историческое значение изображений Севастийских мучеников в Софии Киевской // Искусство христианского мира. Сборник статей. Вып. 5. М., 2001. С. 15—25).
