13 диалогов о психологии - Соколова Е.Е.

А.: Потому что это была не органическая потребность, типа пищевой или половой, а потребность выполнить действие после того, как человек решит для себя, что это действие нужно выполнить. Как и все гештальтисты, Левин использовал здесь физическую аналогию: представим себе квази-потребность некой заряженной целостной системой, энергия которой стремится к разрядке. Если действие прервали, вся энергия разрядиться не успела и поэтому оказывала свое влияние на запоминание — и это “остаточное на-пряжение” приводило к лучшему запоминанию.

Интересно, что в другом исследовании было показано, что если создать такую ситуацию, когда испытуемый может по своему желанию возвратиться к прерванному экспериментатором заданию уже после эксперимента, то испытуемые спонтанно возвращались к прерванному заданию, даже если их об этом не просили. С: Чтобы “разрядить” квази-потребность? А.: По Левину, так.

С: А что будет, если потребность уже разрядилась и, наоборот, уже совсем нет никакой энергии для продолжения работы?

А.: По этому поводу тоже было проведено одно исследование ученицей Левина Анитой Карстен.

Б.В. Зейгарник: Испытуемому предлагается выполнить длительное монотонное задание, как, например, рисовать черточки или кружки (при этом перед испытуемым лежит большая стопка листов). Ему дается инструкция: “Чертите, пожалуйста, черточки (кружочки) вот так” (экспериментатор чертит несколько одинаковых черточек или кружочков). Если испытуемый спрашивает, сколько же ему надо чертить, экспе-

“Эффект Зейгарник” и проблема квази-потребностей 387

риментатор отвечает абсолютно бесстрастным голосом: “Сколько вам захочется, вот перед вами лежит бумага”.

…Вначале испытуемые довольно аккуратно выполняют предложенное им задание, однако спустя короткое время (5-10 мин.) они начинают привносить в задание вариации, то есть незаметно для себя испытуемый несколько меняет задачу. Эти вариации носят характер либо изменения внешней структуры задания (черточки или кружочки становятся меньше или больше), либо темпа работы, ритма и т.п. Иногда испытуемые прибегают к “сопроводительным” действиям: они начинают напевать, насвистывать, постукивать ногами. Эти вариации свидетельствуют о том, что побуждение к выполнению задания начинает иссякать, наступает, как выражается А. Карстен, явление “психического пресыщения” [21,с. 79-80].

А.: Итак, энергия полностью разрядилась. Как же заставить испытуемого продолжать выполнять задание (ведь многие испытуемые не выдерживали и говорили, что “больше не могут”)? С: Не знаю.

А.: Взять энергию из иной “заряженной системы”. С: Не понимаю.

А.: Сделать так, чтобы смысл задания у испытуемого изменился и у него образовался бы новый мотив (побуждение) к выполнению задания. Тогда возникнет новая квази-потреб-ность и новая энергия. С: Как же это реально осуществить?

А.: Испытуемому дается новая инструкция: “Это монотонное задание вам было предложено для того, чтобы проверить вашу выдержку. Продолжайте, если хотите, вашу работу”. Б.В. Зейгарник: Реакция испытуемых на новую инструкцию различна. Некоторые испытуемые сердятся: “Что же вы мне раньше не сказали!” и бросают работу. Других испытуемых новая инструкция приводит к переосмыслению ситуации: “Ну, тогда другое дело”, — часто слышится в ответ. Подобное переосмысление задания часто приводит к тому, что вариации становятся реже …,а иногда и совсем исчезают… Некоторые испытуемые сами … меняют для себя смысл задания. Об этом свидетельствуют как спонтанные высказывания, так и самоотчет испытуемых. “Я хотел посмотреть, кому скорее надоест, Вам (то есть экспериментатору) или мне”,

388 Диалог 8. Равно ли целое сумме своих частей?

или “Я хотел проверить себя, как долго я могу заниматься этим скучным делом”… [Там же, с. 81].

А.: Таким образом, Левин затрагивает в этих экспериментах крайне интересное явление переосмысления ситуаций, нахождения для себя смысла в, казалось бы, совершенно бессмысленной работе. Этими и другими блестящими экспериментами он открыл пути экспериментального изучения смысловых образований личности. Кстати, очень многие типы психотерапии опираются на эти или им подобные приемы: “Если тебе кажется, что жизнь невозможна, измени к ней отношение”. Правда, очень сложный вопрос: каким образом все-таки “найти” этот новый смысл, где его можно найти, как изменить “валентности” окружающих нас вещей? С: Валентности?

А.: Да. Это одно из ключевых понятий в системе Левина. Помнишь, в “ортодоксальной” гештальтпсихологии часто использовались понятия “психологическое поле”, “зрительное поле”, “феноменологическое поле” и тому подобные. Левин вводит в это поле “личностное” измерение. В левиновском поле объекты не просто выделяются как фигуры из фона, а обладают для нас определенной притягательностью или вызывают отвращение, то есть обладают определенной “валентностью”. Причем валентность объектов, как правило, не постоянна: она определяется динамическими отношениями, существующими в данной целостной ситуации в данный момент времени. Иногда какой-нибудь безобидный цветок вызывает такую жгучую ненависть… С: Неужели?

Исследование фрустрации Т. Дембо и проблема “полевого поведения” А.: Я имею в виду еще одно знаменитое исследование, проведенное ученицей Левина Тамарой Дембо. Испытуемый должен был в этом эксперименте достать цветок, расположенный на некотором расстоянии от него. Сам испытуемый в это время находился внутри квадрата, начерченного мелом на полу. Рядом с ним стоял стул, были разложены предметы: палочки, деревянные кружки. Инструкция гласила: “Вы должны достать цветок рукой, не выходя ногами за пределы квадрата” (См. [21,с. 39]).

Исследование фрустрации и проблема “полевого поведения” 389 Существовало всего два решения данной задачи. Но экспериментатор настаивал на третьем. Попытки испытуемых были безуспешны. Квази-потребность “найти третье решение” властно требовала своей разрядки. А решение не находилось. И тогда выступало несколько исходов данной ситуации. Некоторые испытуемые с ненавистью смотрели на цветок, который оставался для них недосягаем, на предметы, которые стояли вокруг, и… вымещали всю злобу на них. “Валентность” данных предметов становилась в этом случае отрицательной. Иногда агрессия обращалась на самого себя: “Ну и тупица же я! Так и знал, что ничего не сделаю!” Но зачастую доставалось экспериментатору. Вот характерное признание Зейгарник, описывающей эксперименты Дембо.

Б. В. Зейгарник: Ее испытуемыми были взрослые: студенты, доценты. Выступая в качестве испытуемых, волновались и Лурия, и Дункер … (исключение составил один Верт-геймер); все они не только злились на Дембо во время эксперимента; многие признавались, что когда встречали ее в следующие дни около института, они переходили на другую сторону улицы [22, с. 50].

А.: Обрати внимание: были среди испытуемых и лица, которые не обнаруживали таких реакций. Отчего бы это?

С: Наверное, они изменили для себя смысл этой ситуации, сказав про себя: “А вот сейчас я покажу экспериментатору, что даже в безвыходной ситуации могу до бесконечности искать выход, пока ему не надоест”.

А.: Верно. Но были и другие причины для спокойствия. Некоторые испытуемые “уходили в ирреальный план”, то есть предлагали некие фантастические решения задачи, которые совершенно не соответствовали условиям. Например: “Надо наполнить комнату водой, и цветок приплывет”. По сути дела в ситуации, как теперь говорят психологи, фрустрации, то есть невозможности что-либо сделать, неудачи, субъект может “добиться желаемого” в своих фантазиях, грезах. Правда, это не решает подлинной проблемы, но тем самым происходит как бы некое “замещение” одного действия (реального) другим (ирреальным) и квази­потребность определенным образом разряжается.

С: Опять-таки важная проблема, которая, кстати, изучалась и вне рамок школы Левина, в психоанализе, например, где искусство рассматривалось как “замещение” (сублимация) неудовлетворенных сексуальных желаний…

Диалог 8. Равно ли целое сумме своих частей?

А.: Очень хорошо! А у Левина был еще целый цикл исследований, в которых разрабатывались следующие проблемы: какие именно действия могут выступать в роли замещающих, как формулирует для себя человек цели своей деятельности, как соотносятся между собой реальные и идеальные цели, как меняется процесс целеобразования в зависимости от реальных успехов или поражений в ходе какой-то деятельности… Наконец, еще одно понятие школы Левина: “полевое поведение”. Поведение понималось Левиным в целом как функция двух факторов: с одной стороны, внутренних условий (квази­потребностей и просто потребностей, намерений, целей человека), с другой стороны — “внешних условий”, то есть феноменального поля, в котором выступают объекты, обладающие для нас определенной валентностью. В целом, это единство “субъект — окружение” уже не есть собственно поле, но представляет собой “жизненное пространство” индивида, которое складывается в данный момент, но в котором представлены также прошлое и будущее, правда, преломленные через настоящее как через особое стекло. В принципе для человека характерно волевое поведение, характеризующееся тем, что человек следует собственным намерениям, у него есть различные напряженные системы квази­потребностей, он ставит перед собой цели и пытается их достичь, несмотря на сопроти&тение окружающей обстановки, психологического поля. Но иногда его поведение приобретает противоположный характер — становится “полевым”. Тогда верх над ним берут силы поля… С: Как это?