Тайны советской империи - Андрей Хорошевский

Все это на первый взгляд выглядит, во-первых, зловеще, во-вторых, правдоподобно. О страсти Галины Брежневой, дочери генсека, к бриллиантам и другим предметам роскоши знала едва ли не вся страна. А если Машеров дал приказ задержать некую партию бриллиантов, то это не могло не разгневать Галину Леонидовну. Но вот мог ли он дать указание?

Интересно, что в английской версии энциклопедии «Википедия» Петр Машеров назван «де-факто президентом Белорусской Советской Социалистической Республики». Однако у людей более осведомленных другое мнение. Генерал КГБ Эдуард Нордман, например, писал в своей книге воспоминаний: «Теперь иногда говорят, что первый секретарь ЦК КПБ фактически был президентом БССР. Мысль сама по себе симпатичная, но она не соответствует действительности. Первый секретарь ЦК КПБ не отвечал непосредственно за оборону республики. На ее защите стоял лучший в СССР Краснознаменный Белорусский военный округ, все Вооруженные силы СССР. Первый секретарь ЦК КПБ лишь символически интересовался делами на границе, поскольку границу держали на замке отборные пограничные войска СССР. У первого секретаря ЦК КПБ не очень болела голова за внешнюю политику: МИД Белоруссии спокойно делал свое дело под руководством МИД СССР… Не был Машеров президентом БССР».

И действительно, в том, что касалось внутренних дел Белоруссии, у Петра Мироновича были почти неограниченные полномочия. Но все, что относилось к делам внешним – к армии, спецслужбам, границам, в том числе и к таможне, – находилось под контролем Москвы. И даже если бы Машеров решился отдать приказ о каком-либо резонансном задержании, о нем, безусловно, было бы доложено в союзную столицу. А это значит, что либо не было такого приказа, либо был приказ, но не было задержания, либо в Москве по какой-то причине санкционировали операцию по предотвращению контрабанды, но тогда, как говорится, какие могли быть претензии к Машерову?

Кто же еще был заинтересован в преждевременной смерти Петра Машерова и, что самое важное, мог отдать приказ устранить белорусского лидера? Вновь предоставим слово следователю Владимиру Калиниченко: «Сейчас, когда я знаю, какими техническими средствами владел КГБ, я склоняюсь к версии об организованном характере аварии, приведшей к гибели Машерова. Впереди кортежа, на расстоянии не заметном для сопровождения, движется машина, начиненная спецаппаратурой, предназначенной для воздействия излучением на водителя и пассажиров машины Х. Оставалось лишь найти препятствие на дороге, куда врежется облученный шофер». Что касается технической стороны дела, то мы вряд ли когда-либо получим подтверждение или опровержение этих слов. Важно другое: КГБ – это не кто иной, как Юрий Андропов. И именно Андропов сменил в 1982 году Брежнева на посту Генерального секретаря ЦК КПСС…

В некоторых исследованиях «дела Машерова» их авторы пытаются доказать, что в гибели белорусского лидера был заинтересован кто угодно, только не Юрий Андропов. Мол, Юрий Владимирович очень уважал и ценил Петра Мироновича, и оба они были членами некого, назовем его так, «партизанского клана» в руководстве СССР (Андропов в годы войны партизанил в Карелии). Вспоминают и случай с вертолетом Машерова, когда у него отказал двигатель и пилоту чудом удалось посадить аппарат на землю (самого Петра Мироновича тогда в кабине не было). При этом проводится параллель с самолетом Андропова, который по малопонятным причинам потерпел катастрофу (правда, и Юрий Владимирович в последний момент почему-то не стал лететь), и делается вывод, что все это было не случайно и кто-то пытался устранить как Андропова, так и Машерова. Говорят и о том, что чуть ли не в день гибели Петра Мироновича по приказу Андропова в Минск была направлена группа офицеров из 9-го управления КГБ (занимавшегося охраной высших руководителей государства), которая должна была взять на себя охрану Машерова – Андропов якобы чувствовал, что Петру Мироновичу угрожает опасность, пытался его предупредить и уберечь, но не успел. Правда, непонятно, почему Машеров, зная из уст самого Андропова об угрозе его жизни, все же решился покинуть охраняемую дачу в Дроздах и затем отправился всего с одним охранником в поездку по районам…

Все это выглядит, по нашему мнению, как-то натянуто и натужно. На самом деле, если принять за основу схему «Машеров становится Председателем Совета Министров, а затем генсеком», то получается, что он был прямым конкурентом всесильного председателя КГБ. И именно организация, возглавляемая Юрием Владимировичем, обладала техническими средствами и, назовем их так, «специалистами», которые могли осуществить столь сложное по замыслу и реализации покушение.

Сейчас всем уже хорошо известно, что к началу 1980-х годов, когда стало ясно, что эпоха Леонида Брежнева подходит к концу, сформировались две основные группы, претендующие на главные роли в «постбрежневское» время. Одну из них возглавлял Константин Черненко, вторую – Юрий Андропов. Машеров же, по большому счету, ни в одну из них не входил. И поэтому и та, и другая группа, с одной стороны, настороженно посматривала в сторону Минска – слишком уж популярен был белорусский лидер, а это воспринималось как нечто из ряда вон выходящее, но с другой – именно эта популярность обусловливала скорее заинтересованность в Машерове, желание привлечь его на свою сторону, а не желание убрать его с политической сцены. Петр Миронович не был конкурентом для основных претендентов на пост генсека, наивно думать, что он фактически в одиночку мог справиться с мощнейшим партийным лобби в лице Черненко и других членов политбюро или же не менее мощной машиной КГБ и других спецслужб, полностью контролируемой Андроповым. Среди прочих, именно это обстоятельство и заставляет некоторых экспертов говорить о том, что схема «Брежнев – Машеров=враги» не совсем соответствовала действительности. Конечно, у генсека и первого секретаря ЦК белорусской Компартии были разногласия – их, наверное, и не могло не быть. Но возникает такое ощущение, что кто-то слишком настойчиво распускал среди партийного руководства всех звеньев и народа слухи о вражде между Брежневым и Машеровым. КГБ же, с одной стороны, был призван бороться со слухами и сплетнями, но он же, при необходимости, мог эти слухи и распускать. Не исключено, что усиленно муссировавшиеся разговоры о прохладных отношениях и якобы имевшей место зависти Брежнева к популярности Машерова были результатом хорошо спланированной операции. Причем целью ее могло быть как желание вбить клин между Машеровым и Брежневым, так и стремление, да простит нас читатель за столь жаргонное выражение, «перевести стрелки», показать, вот он, мол, заказчик – раз отношения между генсеком и одним из его «наместников» плохие, мало того, этот «наместник» может переехать в столицу и сам стать «владыкой», то тогда само собой понятно, кому выгодна его смерть.

Кстати, Машеров был не единственным предполагаемым сменщиком Брежнева, покинувшим этот мир в возрасте «чуть за шестьдесят» при довольно странных обстоятельствах. Федор Давыдович Кулаков, ровесник Машерова, принимал активное участие в операции по смещению Хрущева. В сентябре 1964 года, когда многие из заговорщиков находились на юге на отдыхе, были обсуждены все детали смещения Хрущева. Кулаков, занимавший тогда должность первого секретаря Ставропольского крайкома, принимал их у себя. Такая смелость была вознаграждена – в 1965 году Кулаков становится секретарем ЦК КПСС, ответственным за сельское хозяйство, а в 1971-м – членом политбюро, одним из самых молодых в то время. Сочетание такой должности и относительная молодость, а также большой аппаратный опыт и связи действительно делали Кулакова одним из претендентов на место генсека. В феврале 1978 года в связи с 60-летием Федор Кулаков был награжден Золотой Звездой Героя Социалистического Труда. Однако затем последовала неожиданная опала – в начале июля того же года на Пленуме ЦК Кулаков подвергся резкой критике за неудовлетворительное состояние дел в сельском хозяйстве. Вечером 16 июля 1978 года Федор Давыдович крепко повздорил с женой. Он лег спать один, а утром охранники нашли его мертвым.

У Кулакова были проблемы со здоровьем. В 1968 году из-за рака ему удалили часть желудка. Естественно, при таком заболевании нужно было соблюдать строгий режим, однако Кулаков за столом себя обычно ни в чем не ограничивал, в том числе и в выпивке. Крепко выпил он и в тот роковой для себя вечер. Так что смерть «от острой сердечной недостаточности с внезапной остановкой сердца» выглядела вполне естественной, это было подтверждено всеми необходимыми медицинскими заключениями, в том числе и министром здравоохранения СССР Евгением Чазовым. Но знакомые Кулакова утверждали, что незадолго до смерти он говорил с ними о грозящей ему опасности, опасался каких-то провокаций против себя. Это и дало повод говорить о том, что смерть Кулакова, возможно, была убийством, а может, и самоубийством.