Куда ж нам плыть? Россия после Петра Великого - Евгений Анисимов

Читая послания Неплюева, нельзя не отметить очевидного их сходства – по смыслу и по духу – с посланиями русского представителя в Иране Артемия Волынского перед Персидским походом Петра I в 1722–1723 годах. Волынский так же многословно и напористо убеждал Петра немедленно начать войну против южного соседа, вынужденного бороться с сонмом других врагов. Волынский писал о крайней слабости Ирана, о том, что «не великих войск сия война требует», ибо против русских будут «не люди – скоты» и «войску можно идти без великого страха, только б была исправная амуниция и довольное число провианта». На самом же деле Персидский поход оказался очень трудным и кровопролитным Неплюев как будто списывал свои донесения Анне с донесений Волынского Петру. И этому не следует особенно удивляться – так бывало в русской политике на Востоке много-много раз: в европоцентристском имперском сознании прочно сидит стереотип превосходства «белого человека», основанный на пренебрежении к «дикому», «варварскому» Востоку, который может легко покорить вооруженный европейский «цивилизатор». Кажущейся хаос и нелогичность жизни Востока, незнание и непонимание традиций и обычаев восточных народов всегда создавали иллюзию возможности легкой и быстрой победы европейцев над неорганизованными «толпами» азиатов: поколения русских дипломатов, государственных деятелей и генералов думали о Востоке так же, как Волынский или Неплюев. Тут отметим одну любопытную особенность: Турцией владел точно такой же синдром превосходства по отношению к русским, она точно так же не воспринимала Россию как серьезного соперника и была уверена в своей легкой победе, особенно после сражения на Пруте в 1711 году Как сообщал из Стамбула русский резидент, «Порта Россию очень легко ценит, помня прутские дела». Свое давление на русское правительство Неплюев особенно усилил весной 1735 года, когда стало известно, что хан с ордой уходит на Кавказ и оголяет Крым и тем самым позволяет полуостров «смирить и привести в резон».

16 июня 1735 года состоялось расширенное заседание Кабинета министров, на котором было решено одну часть войск двинуть в Крым – «для диверсии», а другой части срочно готовиться к осаде и взятию турецкой крепости Азов уже осенью – зимой 1736 года. Командующий русскими войсками на южной границе генерал Вейсбах получил указ о срочной подготовке армии к походу в Крым, но войска сумели двинуться в поход только в начале октября. Русские войска под командой генерала Леонтьева даже не дошли до Перекопа и, подобно воинству Василия Голицына, который дважды – в 1687 и 1689 годах – неудачно пытался завоевать Крым, были вынуждены повернуть назад. Отбивая татарские наскоки, преодолевая великие грязи и дожди, а потом снега и морозы, потеряв огромное количество людей и большую часть лошадей, армия с позором вернулась на исходные позиции. В Бахчисарае и Стамбуле торжествовали – прутская репутация русской армии, неспособной воевать на юге, была с блеском подтверждена. После этого уже фельдмаршал Миних начал серьезную подготовку к будущей антитурецкой кампании. Прежде всего он послал Бирону и – следовательно – императрице Анне письмо, озаглавленное «Генеральный план войны». Читатель уже немного знаком с характером «столпа отечества» и помнит о присущей ему амбициозности. И все же обратим внимание на тон письма и грандиозные планы завоеваний, подобные тем, с которыми Россия не расставалась на протяжении столетий.

Миних разбил всю будущую войну на четыре этапа-кампании: «Год 1736. Азов будет наш; мы овладеем Доном, Днепром, Перекопом, землями ногайцев между Доном и Днепром вдоль Черного моря, и, если будет угодно Богу, сам Крым отойдет к нам. Год 1737. Ея императорское величество полностью подчинит себе Крым, Кубань и присоединит Кабарду. Она станет владычицей Азовского моря и гирл от Крыма до Кубани. Год 1738. Ея императорское величество без малейшего риска подчинит себе Белгородскую и Буджакскую орды за Днепром, Молдавию и Валахию, стонущие под турецким игом. Греки спасутся под крылами Российского орла. Год 1739. Знамена и штандарты Ея императорского величества будут водружены… где? – в Константинополе. В самой первой, древнейшей греко-христианской церкви, в знаменитом восточном храме Святой Софии в Константинополе, она будет коронована как императрица греческая и дарует мир… кому? – бесконечной Вселенной, нет – бесчисленным народам. Вот – слава! Вот – Владычица! И кто тогда спросит, чей по праву императорский титул? Того, кто коронован и помазан во Франкфурте или в Стамбуле?» Нетрудно догадаться, кому предстояло быть первым сановником у трона повелительницы Вселенной, – конечно, ему – великому полководцу и герою и, возможно, генералиссимусу, Миниху, имя которого должно было приводить в трепет басурман всего мира. Заодно, как следует из последней фразы «Генерального плана», удалось бы крепко насолить ненавистным австрийцам, чей повелитель был коронован императором Великой Римской империи германской нации всего лишь в каком-то Франкфурте, да и Германией не владел. И вот весной 1736 года Миних с великим рвением приступил к исполнению своего романтичного проекта. Его энтузиазма не испортило даже «Рассуждение» Кабинета министров 23 марта 1736 года, в котором крымская экспедиция рассматривалась как весьма серьезная и опасная затея. Кабинет-министры Остерман и Черкасский, прекрасно помнившие, чем закончились предыдущие походы России на Крым, писали: «Армия принуждена будет идти несколько сот верст степью, и притом такими местами, где, кроме весьма немногих колодезей, никакой воды не имеется, она должна будет везти за собой провиант и весь запас для лошадей», так как рассчитывать на добычу припасов в самом Крыму не приходилось.

Но упрямый и самонадеянный Миних, знавший о Крыме из рассказов не профессиональных разведчиков, а случайных людей и легкомысленных запорожцев, известных своим хвастливым письмом к турецкому султану, ожидал найти на полуострове тысячи пудов манны небесной и был убежден, что «ныне к стороне Ея императорского величества конъюнктуры состоят», а «турки от российского войска не в малом страхе состоят». По плану Миниха военные действия должны были открыться сразу на двух фронтах – против Крыма и против Азова в устье Дона. Две группировки должны были ударить по турецким владениям с двух направлений – с северо-востока и северо-запада. Донской армией, насчитывавшей около 30 тысяч человек, командовал фельдмаршал П.П.Ласси, которому пришлось со своим корпусом проделать огромный путь из Австрии к низовьям Дона. К началу военных действий и сам Миних прибыл к месту сосредоточения русской армии – в крепость Святой Анны, расположенную на Дону выше современного Ростова. Узнав об этом, азовский паша Мустафа-Ага выслал уполномоченных, которые передали Миниху послание паши, просившего подтвердить мирные намерения русского правительства и его верность заключенным ранее мирным трактатам. Вот где пригодились придворные ухватки нашего героя, очаровавшего турецкого офицера радушным приемом и обещаниями вечного мира!

Крымский поход

И тут же в ночь с 19 на 20 марта русские отряды атаковали первые укрепления Азова на Дону. Война началась. Поручив командование Ласси, Миних срочно уехал в Царицынку – главный штаб северо-западной Днепровской армии, чтобы самому возглавить поход на Крым. В конце апреля армия выступила в поход. Растянувшись на десятки верст по обширной равнине, выходившей к морю, двигались полки, соединенные в отряды, которым, как вспоминал Манштейн, было «велено идти интервалами, имея друг друга в виду, и присоединиться к тому отряду, который будет ближе к неприятелю, и тогда соединиться».

Ныне невозможно представить себе те места, по которым двигались колонны русской армии. Зрелище дикой, девственной природы, необъятных просторов не могло никого оставить равнодушным. Сохранились воспоминания П.Э.Кемптена – вюртембергского протестанта, который вместе со своими родственниками и товарищами пришел из Германии в Северное Приазовье и в 1733 году основал поселение неподалеку от разоренного в 1713 году Таганрога. Читая эти записки, нельзя не вспомнить историю колонизации Северной Америки, когда такие же смельчаки, как Кемптен, двигались по бесконечным прериям все дальше и дальше на запад. Кемптен пишет: «Природа делалась все более и более очаровательной: вокруг нас были горы, озаренные солнцем, леса, реки, безграничные степи, покрытые волчцом и вереском вышиною в рост человека. Мы видели, что нам легко будет обрабатывать эту землю, и потому, с общего согласия, решились основаться на реке Донец в 12 милях от Таганрога. На запад от этого места расстилалась степь, в которой далеко сверкало озеро, на юг виднелись горы и холмы, на север простиралась равнина, на краю которой подымались конусообразные горы, на восток от нас была широкая и быстрая река. Солнце величественно скрывалось, и яркие звезды загорались на безоблачном небе, когда мы достигли вершины холма, на котором хотели переночевать. Начав рыть на том месте землю, мы открыли родник светлой и холодной воды. Нарубив толстой колючей акации в лесу, которого нам было бы достаточно на тысячу лет, мы сделали шатер, защитивший нас от солнечных лучей, а через несколько дней уже были построены двадцать хижин для нас и столько же сараев для наших животных. Богатая растительность свидетельствовала, что эта земля орошается часто дождями. Бывшие с нами женщины косами и серпами срезали волчец и тростник, толстый, как палец, и липкий внутри, подобно испанскому тростнику. Из него мы делали решетки, а терновник употребляли на дрова. Наконец, мы начали пахать землю. Глыбы ее, взрываемые плугом, имели зеленоватый цвет и солоноватый вкус…»