451° по Фаренгейту. Повести. Рассказы - Рэй Брэдбери
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хотел бы я знать, а не они ли убили Клариссу?
Он остановился, и его мозг очень громко повторил эту фразу:
– Хотел бы я знать, а не они ли убили Клариссу!
Ему захотелось с криком побежать за ними.
Глаза наполнились влагой.
Его спасло то, что он упал ничком. Увидев лежащего Монтага, водитель «жука» инстинктивно просчитал высокую вероятность того, что, переезжая тело на такой большой скорости, машина наверняка перевернется и выбросит всех вон. А если бы Монтаг остался стоячей мишенью?..
У Монтага перехватило дыхание.
В конце бульвара, в четырех кварталах от него, «жук» замедлил ход, развернулся на двух колесах и теперь, набирая скорость, мчался назад, косо переходя на встречную полосу.
Но Монтага уже не было на проспекте, он укрылся в спасительной темноте того самого переулка, ради которого он и пустился в этот долгий путь час – или, может, минуту? – назад. Он стоял, дрожа от ночного холода, и смотрел через плечо, как «жук» проносится мимо, вот его занесло на центральную часть проспекта, в воздухе взвихрился смех, машина исчезла.
Спустя несколько мгновений, шагая в темноте, Монтаг увидел, как с неба падают, падают, падают вертолеты, словно хлопья первого снега грядущей долгой зимы…
Дом был тих.
Монтаг подошел к нему сзади, прокравшись сквозь густой, спрыснутый ночной сыростью аромат желтых нарциссов, роз и влажной травы. Он дотронулся до сетчатой двери черного хода, обнаружил, что она открыта, скользнул внутрь и, прислушиваясь, прошел через крылечко.
«Госпожа Блэк, как вы там, спите? – подумал он. – Да, я знаю, это нехорошо, но ведь ваш муж поступал так с другими и никогда не задавал лишних вопросов, никогда не сомневался, никогда не беспокоился. А сейчас, коль скоро вы жена пожарного, настал черед и вашего дома, настал ваш черед – за все дома, которые сжег ваш муж, за всех людей, которым он, не задумываясь, причинил вред».
Дом не ответил.
Монтаг спрятал книги на кухне и переместился из дома опять в переулок, и там обернулся: дом был по-прежнему темен и тих, он спал.
По пути назад через весь город, над которым, как клочки бумаги в небе, порхали вертолеты, он поднял пожарную тревогу, позвонив из одинокой телефонной будки возле закрытого на ночь магазина. А потом долго стоял в холодном ночном воздухе, стоял и ждал, и наконец услышал, как вдалеке подали голос сирены, и тут же завыли в полную силу, и «Саламандры» помчались, помчались, помчались, чтобы сжечь дом господина Блэка, пока он был на работе, чтобы поутру его жена, дрожа от рассветной прохлады, стояла и смотрела, как проседает и рушится в огонь крыша ее дома. Но сейчас она все еще спала.
«Спокойной ночи, госпожа Блэк», – пожелал он.
– Фабер!
Новый стук в дверь, шепот, долгое ожидание. Затем, через минуту, внутри маленького дома Фабера замерцал огонек. Снова пауза, и задняя дверь открылась.
Они стояли и разглядывали друг друга в полумраке – Фабер и Монтаг, стояли и разглядывали, словно каждый не верил в существование другого. Затем Фабер шевельнулся, и протянул руку, и схватил Монтага, и втянул его внутрь, и усадил, и вернулся к двери, и некоторое время стоял там в проеме, прислушиваясь. В утренней дали завывали сирены. Фабер вошел в комнату и прикрыл за собой дверь.
– Я был дураком, все время, с самого начала, – сказал Монтаг. – Мне нельзя долго оставаться у вас. Краткая остановка на пути бог знает куда.
– По крайней мере, вы были дураком что надо, – ответил Фабер. – Я думал, вы уже мертвы. Аудиокапсула, которую я вам дал…
– … сгорела.
– Я слышал, как Капитан разговаривал с вами, – и вдруг тишина. Я чуть было не бросился вас разыскивать.
– Капитан мертв. Он обнаружил аудиокапсулу, он услышал ваш голос, и он собирался выследить вас. Я убил его из огнемета.
Фабер сел и долго ничего не говорил.
– Боже мой, как это могло случиться? – спросил Монтаг. – Еще вчера вечером все было прекрасно, и вдруг я понимаю, что тону. Сколько раз человек может тонуть и при этом оставаться в живых? Я не могу дышать. Битти мертв, а когда-то он был моим другом, и Милли нет, я думал, она мне жена, а сейчас уже просто не знаю. И дом сгорел дотла. И нет больше работы, я в бегах, а по дороге сюда я подбросил в дом пожарного книгу. Господи Иисусе, и все это я натворил за одну-единственную неделю!
– Вы сделали то, что должны были сделать. К этому шло уже давно.
– Да, я верю, что так оно и есть, если я вообще во что-то верю. Накапливалось, накапливалось, а потом произошло. Я давно чувствую это, во мне что-то копилось, я делал одно, а чувствовал совсем другое. Боже, ведь все это было внутри меня. Удивительно, как оно не проявилось внешне, подобно жировым отложениям. И вот я теперь у вас, чтобы ваша жизнь тоже превратилась в кашу. Они же могут прийти за мной сюда.
– Впервые за много лет я чувствую, что живу, – сказал Фабер. – Чувствую, что делаю то, что должен был сделать целую жизнь тому назад. Пока еще я не испытываю страха. Может быть, потому, что я наконец делаю то, что положено. А может, потому, что я совершил неосторожный поступок и теперь не хочу выглядеть в ваших глазах трусом. Полагаю, впредь мне придется совершать куда более отчаянные поступки и подвергнуть себя серьезному риску, дабы не загубить все дело и снова не впасть в страх. А каковы ваши планы?
– Бежать дальше.
– Вы знаете, что объявлена война?
– Да, слышал.
– Боже, ну не забавно ли это? – сказал старик. – У нас теперь полно своих забот, и потому война кажется такой далекой-далекой.
– У меня просто не было времени подумать об этом. – Монтаг вытащил стодолларовую бумажку. – Хочу, чтобы это осталось у вас. Когда я уйду, используйте их как угодно, лишь бы помогло.
– Но…
– Может, к полудню я буду уже мертв. Используйте их.
Фабер кивнул.
– Если сможете, лучше направляйтесь к реке, идите берегом, пока не наткнетесь на старую железнодорожную ветку, ведущую за город, и дальше идите по ней. Хотя в наши дни практически все летают самолетами и большая часть железных дорог заброшена, но рельсы-то остались, хотя и ржавеют. Я слышал, что по всей стране, там
