«Долгий XIX век» в истории Беларуси и Восточной Европы. Исследования по Новой и Новейшей истории - Коллектив авторов

этот показатель составлял 0,24 и 0,94 ведра 40° водки, что соответствует 1,18 и 4,62 л безводного спирта. В среднем по империи – 0,41 и 1,37 ведра (2,02 и 6,74 л) в сельской местности и городах соответственно [1191].

Тот факт, что вопрос роста пьянства был острее в городах, где уровень потребления отличался от сельского почти в четыре раза, можно объяснить тем, что в сельской местности подавляющее большинство, за исключением маргинальных элементов, употребляло алкоголь в праздничные дни и по случаю знаменательных событий. Ежедневное пьянство было невозможно из-за необходимости ведения хозяйства и отсутствия средств. Перед крестьянином, особенно в период активной хозяйственной работы, не вставала проблема досуга из-за отсутствия последнего. Горожане и жители местечек, особенно из пролетарской среды, часто были лишены бытовых забот, а доступность водки и отсутствие возможности дёшево провести свободное время способствовали росту употребления алкоголя. В городской среде часто отсутствовали социальные или семейные ограничения, авторитет отца-патриарха в условиях малой семьи, преобладавшей в городах, не действовал. Алкоголь здесь употребляли чаще, но в селе разовая доза была значительно выше. К сельскому населению Беларуси в этот период можно применить термин «ритуальное потребление»[1192].

Народное творчество свидетельствует о том, что в крестьянской среде употребление водки само по себе не считалось грехом. В сказке «Водка», опубликованной под редакцией Сергея Полуяна (1890–1910), мужик попал в затруднительное положение и пошёл в лес, чтобы повеситься, но по дороге встретил чёрта, который одолжил ему денег. Когда пришло время расплаты, чёрт сказал, что мужик может не отдавать деньги, если он убьёт человека, соблазнит девушку или выпьет водки. Мужик попросил совета у жены. Жена ответила, что «убить человека – страшный грех, соблазнить девушку – грех и позор перед соседями, пить водку – пустяк», и сама дала ему денег на водку. История закончилась трагически – напившись, мужчина изнасиловал соседскую девушку, а затем убил её. Водка, которая сама по себе не считалась грехом, стала началом всех прочих [1193].

Греховное происхождение водки, связанное с чёртом, раскрывается и в рассказе Михалки Галки «Чёртово зелье». После того, как человек отведал неизвестного напитка, «как-то немного запекло, сразу стало тепло, ещё выпил – и в голове будто все колёсики пришли в движение.

– Вот как! – удивленно сказал мужик.

– Да, водка, – подхватил, не слушая, чёрт, – пусть водкой называется»[1194].

Дальнейший сюжет аналогичен предыдущему рассказу.

Сочувствие в обществе вызывали и «тихие» пьяницы, не совершавшие противоправных действий. В марте 1913 г. в селе Маковичи Минского уезда повесился крестьянин Антось П. Причиной этого было то, что, «когда он напивался, жена давала ему такого жара, что хоть живым в землю лезь». Смерть вызвала сочувствие односельчан: «всем жалко покойника»[1195]. Иначе относились к злостным пьяницам, которые разрушали свои хозяйства, а иногда и покушались на владения соседей. У сельской общины здесь было два варианта: запретительные приговоры, выносимые на волостном собрании, и личное наказание в виде исключения из общины[1196].

Алкоголь присутствовал в обрядах, связанных с празднованием важных моментов жизни – от крещения до погребения – где не обходилось без праздничного стола. Значительное количество водки выпивалось на свадьбах. Не обходился без водки и процесс отправки сватов. В комедии К. Каганца (1868–1918) «Модны шляхтюк» (1910) Якуб, сват Франтишка, не мог взяться за дело и стыдился, потому что пришел к отцу Анны без бутылки, а тот угостил его сам. То, что будущий жених сам не пришёл и запретил приносить водку, сват называет «модой», на что хозяин отвечает: «Мода – модой, а обычай – дело святое»[1197]. Корреспондент «Нашей Нивы» Старый дед Михась отмечал привычки жителей деревни Здитово (Слонимский уезд): «Запоины – после сватовства, стоят от 10 до 20 рублей. Свадьбы празднуют три-четыре дня, а иногда и неделю, при этом день и ночь попивая окаянное зелье. Расходы – для мужика со средним достатком – 30–40 руб., для состоятельного – 80-100 руб.»[1198].

С учётом домашнего хозяйства почти вся сумма уходила на алкоголь. На Лепельщине (Витебская губерния) хозяин средней руки закупал на свадьбу 6 вёдер водки, такая свадьба – «з гукам» – позволяла угостить всех желающих[1199]. В селе Ставок (Пинский уезд) в 1908 г. «в приходе было около 49 свадеб. По этой причине мужики пили около месяца, чуть не до “вырве назад”, как говорится» [1200].

Попытки ограничить продолжительность свадеб успеха не имели. «Гродненские епархиальные ведомости» сообщали, что в одном из приходов молодой священник организовал собрание по ограничению пьянства, на котором было решено, что свадьба должна праздноваться всего два дня. Тем, кто нарушит постановление, придётся заплатить штраф в размере 5 руб. Эту сумму планировалось отдавать священнику в качестве залога при венчании. Прихожане единогласно согласились, но, когда пришло время свадеб, одни не хотели давать денег, ожидая, что кто-то подаст пример, а другие утверждали, что первые не платили[1201].

Традицию угощать водкой на похоронах поддерживали не только крестьяне. В 1913 г. на похоронах помещика Володковича под Радашковичами его сыновья приказали раздавать людям водки «сколько кто хочет». Дело кончилось смертью одного крестьянина, другого едва удалось спасти[1202]. В селе Великие Канюшаны (Лидский уезд) «мужики, хороня умерших, пропивают много денег, как на свадьбе, а думать о враче, чтобы лечить больных, никто не хочет, говорят, дорого будет стоить»[1203]. Крестьянин Никита Хват, бывший работник священника Е.П., ответил на предложение последнего не покупать водку и пиво на похороны матери: «А як батюшкова маты померлы, то кулько горилкы и пыва переносив я от Гривца за три дни? А кулько еще вина брали с погреба?! Правда, дешевша тогды была горилка, а всетаки рублыв на пятьдесят выпили тогды разных напитков. То як-же ж мужыку без горилкы обыйстись?!»[1204].

Подобные мысли высказывает и герой произведения этнографа и публициста А. Пщёлки «Микитовы хаутуры»[1205] Семён, которому священник выговаривает за покупку водки на похороны отца: «Любит наш брат горелку. Да што поделаешь? За гроши нанимать – каждому стыдно суседа хоронить, альбо яму копать… А без горелки горло пересохнеть, и топор из рук вывалицца. Ведомое дело: и сила от горелки приходить… и так в компанействе работа веселей!»[1206].

Употребление алкоголя было частью процесса общения, водку часто употребляли коллективно – на толоке, ярмарках, во время волостных сходов.

Один из лидеров трезвенного движения в Российской империи Д. Булгаковский (1843 – после 1918), долгое время служивший священником на территории Беларуси, в одном из своих докладов сообщал: «Весьма распространён также