Симранский Цикл Лина Картера - Лин Картер

И капитаны покивали, огладили большие бороды и сказали: — О да, грозный Владыка, это имя нам известно. Он лежит за холмами, там-то и там-то.

— Так пойдём же на Заремм, — промолвил Саргот, пока вдовы императоров прилаживали его шпоры.

— Грозный Владыка, — поспешно сказали капитаны, не поднимая на него глаз, — возможно, будет лучше двинуться на юг, к Арабулу, где есть сапфиры или на север к Харцу, где растёт нард.

— Может, — произнёс он, — а, может и нет. Разве король Заремма столь же могучий воитель, как я?

— Великий Саргот, — ответили капитаны и весьма быстро, — там, в Заремме, нет никаких королей. По слухам, там правят Чародеи.

— А! Тогда нам стоит пойти на Заремм, — молвил он, — ибо мне не страшны никакие мудрецы. Навряд ли мудрость острее моего двуручного меча! — И он взобрался на своего боевого коня, пока осиротевшие дочери угасших династий держали поводья.

И самый отважный, один из старейших капитанов, преклонил колени и зачерпнул своей седой бородой пыли перед ним, сказав: — О Саргот, узнай же прозвание Заремма.

— Что это за прозвание? — небрежно спросил он, взявшись за своё громадное копьё.

И старый капитан прошептал: — Люди зовут его Городом, Который Нельзя Завоевать.

— Это славное имя, — улыбнулся он и все трубы заревели.

Когда войско добралось до стен Заремма, Саргот, этот могучий воитель, оглядел его и увидел, что это был славный город. Стены его были высоки и крепки, и украшены вырезанными из камня чудовищами, похожими на огромных горгулий.

Также он увидел, что на стенах не стояли воины и это заинтересовало его больше.

Он приподнял левую руку и тысяча воинов в чёрной броне зашагала вперёд, укрывшись под большими щитами и громко призывая народ Заремма молиться своим Богам, ибо гибель приближается к ним. Но никаких звуков не донеслось из города, дремавшего под полуденным солнцем и горны не заиграли тревогу; ничего не переменилось от такой дерзости.

Он приподнял правую руку и тысяча воинов в отполированной бронзе двинулась вперёд, неся могучие тараны и осадные орудия, чтобы пробить ворота и повалить стены. Теперь он увидел, что на зубчатые стены выбралось несколько старцев и встали там, облокотившись на зубцы, пристально взирая вниз на огромную сверкающую рать, расположившуюся под их стенами.

Они были старыми и худыми, со спускающимися на грудь белоснежными бородами. Они кутались в просторные мантии мистического пурпура, целиком покрытые мерцающим серебром диковинных знаков. Они лениво склонялись, взирая вниз и один из них зевнул.

И Саргот железной рукой сдержал своего ретивого скакуна в золотой броне и воздел полыхнувший меч, подав сигнал к атаке, и в тот же самый миг один из сонных стариков на возвышающихся зубчатых стенах размеренно произнёс некое Слово.

От его звука задрожали холмы и, услышав это, застонала земля под ногами.

И, когда развернулось первое каменное крыло, первый огромный коготь проскрежетал по граниту и заскрипел по зубчатой стене, и первый каменный дракон спустился со стены крушить и убивать, словно титанический джаггернаут, Саргот понял, почему Заремм прозвали Городом, Который Нельзя Завоевать.

И Осада Заремма стала самой краткой во всех военных анналах. Или, во всяком случае, так рассказывают в Симране.

Смех Хана

Рассказывают в Симране о Зуне.

Очень смел и отважен был Зун: не страшился он ничего, что ходило на двух или четырёх ногах и ничего, что ползало на брюхе. Герои Абзура ощутили силу его руки, а защитники Поларны — тяжесть его клинка.

Знали Зуна болотные драконы; да и виверны, что скрываются в глубоких ущельях и дикие мантикоры, бродящие по ледяным вершинам. Все знали Зуна и у всех была причина его опасаться.

Что до самого Зуна, он боялся лишь одного и звалось это Смехом. Страшнее всего было для Зуна, что может он показаться смешным в людских глазах; поэтому сделался он ужасным для людей.

Его глаза пылали сквозь дикое переплетение косм, как огненные рубины, руки его были бурыми, словно железо, а мускулы походили на корни могучих дубов. Из зубов множества поверженных витязей он сделал ожерелье, а кромка его алого плаща была отделана бородами покорённых императоров.

В своей безоружной деснице он носил Смерть. И даже когда Зун спал, сверкающий клинок делил с ним подушку и никогда не с ним не разлучался.

О, сколь ужасен был Зун! Когда он вышагивал по улицам, женщины бледнели, как воск, а мужчины поскорее отводили глаза и делали вид, что смотрят на что-то другое.

Бывали короли, которые внезапно укладывались в постель с неведомыми их лекарям хворями и которые, поэтому, не могли никого принимать в то время, когда Зун входил во врата их городов.

И лекари говорили: — Ах! — и мудро кивали друг другу: ибо королевская хворь именовалась Страх перед Зуном.

Всё, что только мог сделать человек, чтобы устрашать других людей, всё делал он. Шептались в тавернах, что Зун отверг вино, как подходящее лишь слабакам и что он выучился пить кровь чудовищ. И ведали в храмах, что, поскольку Зун уже побеждал людей, зверей, волшебников и целые армии, следующий вызов он бросит самим Богам.

И на небесах Симраны Боги праздно беседовали об этом деле, непринуждённо раскинувшись на своих удобных престолах, вырезанных из громадных алмазов, втягивая аромат сожигаемых жертв, как люди наслаждаются соком виноградной лозы. Велик был пиршественный чертог Богов, слишком велик, чтобы окинуть взглядом. Окна в нём были настолько высоки, что маленькие облачка заплывали сверху и парили у потолка, колыхаясь туда и сюда, будто заблудившись, потеряв направление. Там Боги обсуждали вопрос с Зуном, но неторопливо, поскольку не было никакой спешки.

Никогда не было нужды Богам спешить, ибо ничтожнейшим из их слуг было само Время.

Когда разделались с вопросами мора в Голзуме, разлива реки Киш и падении некоторых неустойчивых звёзд, пришло время обсудить Зуна.

— Собратья мои, что же сделать нам с Зуном? — лениво вопросил Ахум Туабба, что присматривает за Шёпотами и Эхом.

— Зун? Зун? Кто этот Зун? — зевая, переспрашивали друг друга Боги.

— Смертный Зун, — отвечал Ахум Туабба. — Он одолевал и повергал всевозможных рыцарей и героев, и побеждал чудовищ и королей. И, по словам наших ничтожных жрецов, следующий свой вызов он бросит тому или иному из Богов. Поэтому, не уничтожить ли нам его, ибо, разве может человек безнаказанно бросить вызов Богам?

Боги изумились угрозе Зуна и улыбнулись самой мысли, что нечто может повредить им или угрожать