Барон по призванию. Путь дворянина - Владислав Игоревич Миронов

Сердце начало биться чаще и уже через мгновение его удары эхом отзывались в ушах. Этот свиток – диковина. Рейнеру хватило остроты глаз, чтобы увидеть то, что там написано:

«…напыщенный сопляк в дорогих одеждах…»

«Этот молокосос слаб в истории, наверняка не умеет писать и, скорее всего, с трудом читает».

«…он мочится в постель».

«Ты еще не король».

Дверь открылась. Из темноты коридора показался человек. Рейнер узнал доспех своего дома. Только воин был без головы.

Труп сделал еще два шага, а потом упал на грудь, извергая из шеи реку крови и роняя меч прямо под ноги своему господину.

– Видно, мой отец плохо разбирается в людях, раз выдвинул на роль графа крысу, – сказал принц и резким движением свернул пергамент.

В дверном проеме появились двое королевских стражников. Их мечи были окровавлены, а в глазах читались уверенность и удовольствие.

Северин схватил упавший меч своего солдата. Они не забрали оружие его свиты. Забыли? Пытались усыпить бдительность, заставить довериться? Рука среагировала мгновенно. Страж, что стоял по левую руку от барона, размахнулся и попытался разрубить его мечом, но Рейнер блокировал удар, вытащив оружие из ножен лишь наполовину, погасив инерцию клинка противника. Второй удар от стража справа он парировал уже полностью извлеченным оружием. Сделал батман, а затем резкий выпад, ранив воина в подмышку. Тот, что слева, снова попытался атаковать, но еще при взмахе получил кулаком в лицо левой рукой, а затем укол мечом.

Оба стража закричали, схватившись за раны, но к ним на помощь тотчас подоспели еще четверо. Сражаться было бесполезно. Будь ты хоть лучшим фехтовальщиком Гроссгриндии, тебе не победить в одиночку всю стражу Кронфеста, поэтому Рейнер предпринял отчаянный шаг: он схватил принца, наблюдавшего за происходящим, за шею, словно котенка, отступил к окну, а затем со всей силы пнул деревянный трон к выходу. Вслед за сиденьем он пинком отправил принца. Моля провидение о толике удачи, барон дернул люк запасного выхода. Крышка поддалась, и Северин прыгнул в темноту туннеля. Он несколько мгновений летел вниз по искусственному склону, потом ему в лицо снова ударил свет. Барон оказался в крохотном помещении с деревянными трухлявыми стенами, которые легко рушились от удара ноги. Далее его повела вниз каменная лестница. Рейнер миновал последнюю ступень, когда услышал, как колокола забили тревогу. Пробежав еще один темный туннель, барон очутился в порту, который был виден из окна переговорной.

Зоркий глаз Рейнера заметил красные сюрко стражи, поэтому он живо скинул с себя герб Северинов, поднял оставленный на тюках каким-то корабельным грузчиком плащ из мешковины и смешался с толпой.

Глава 2

Издревле магические предметы, что диковинами называют, считаются вещами древопротивными и опасными. Они есть коварные дары червя Фердербена, кой силой предметов сих род людской ко злу ведет, а после смерти их во корнях пожирает.

Площадь Святого Мортеллиуса у подножия Кронфестбурга в это время дня была очень шумным и суетливым местом. Возле лавок фермеров, где пахло сыром и мясом, кудахтали куры и гоготали гуси, у посудных лавок, где скрипели гончарные круги и дымили печи, у портных, прелестные наряды коих притягивали взгляды, у соледобытчиков, сидящих возле белых как снег гор соли, преобладало женское общество. Мужики же торчали рядом с кузницами, дровосеками и, несмотря на ранние часы, трактирами. Торговцы кричали, жестикулируя и призывая горожан оценить товар.

Купцы, приехавшие из других графств, пользовались особенным вниманием: стоило кому-нибудь из них, стоя на бочке, вытащить из крытой повозки вещицу из Кеалало, Лансе или Триброна и показать ее толпе, тотчас один из пебелей, или мобов, как называли всю чернь в Фестунге, поднимал руку и выкрикивал цену. Сразу же другой пебель, нередко подставной, предлагал в полтора раза больше, и тогда первый тоже поднимал ставку. Тогда уже вещица уходила к нему, но иногда торг не прекращался достаточно долго: мужики спорили, добавляя к предложенному по одному-двум пенсам, пока у кого-то из них не заканчивались деньги или запал.

Но и это ерунда: если спросить местных нищих, до каких крайностей доходили споры, то многие расскажут историю о фермере, купце и богопротивной диковине. Как привез купец на площадь зеркало, что показывает человеку его смерть. Один фермер присмотрел вещицу себе и предложил десять пенсов, но у купца был подставной покупатель, или махекойфер, который положил на стол двенадцать пенсов, другими словами, один шри. Тогда пебель предложил полтора шри, на что обманщик ответил тремя. Фермер снова поднял цену, предложив торговцу пятак, и ни пенсом больше, что по цене уже соизмеримо с коровой или несколькими овцами, но махекойфер не унимался: он предложил двадцать шри, то есть – один гольден. Тут в бедном пебеле заиграла гордость, и он начал предлагать еще и еще, но каждый раз подставной покупатель давал больше. Наконец моб начал кричать: «Один гольден и коза! Один гольден, коза и собака! Один гольден и корова!» Когда мужик отдал всю живность, что была у него во дворе, он принялся раздавать мебель, потом части дома: «Один гольден, дом, корова, коза, десяток курей, инструменты!» Наконец махекойфер замолк, и моб получил свое зеркало. Когда он вышел на дорогу и поглядел в зеркало, увидел отражение смерти своей – как его лошадь топчет. Вскрикнул пебель, уронил зеркало. Диковина упала на дорогу и разбилась. Как раз в ту пору ехал рыцарь на коне резвом. Выскочил тот из-за угла, да и затоптал пебеля неуемного. А все из-за диковины богопротивной, червем посланной.

Погода была ветреная, вот-вот грозился начаться дождь. Мальчишка лет восьми подкрался к лавке сыровара, стащил головку сыра и попытался скрыться в толпе. Торговец, тощий тип с волосатой бородавкой на подбородке, выскочил из-за прилавка и сцапал мелюзгу за руку, но в это время другой мальчик, немного постарше первого, схватил целый круг сыра и ринулся в другую сторону. Продавец отпустил вора помладше и уже собирался спасать более солидную порцию продукта, однако парнишка был достаточно далеко, он затерялся в толпе и юркнул в щель между домами. Оттуда снова выбежал на площадь, пересек ее, держа обеими руками сыр, чуть не столкнулся лбами со своим сообщником и вместе с ним поспешил к переулку, ведущему в бедный район Кронфеста. Как только они завернули за угол, врезались во что-то твердое и холодное. Перед мальчишками стоял странный человек. Они оглядели его – от кожаных коричневых сапог с каблуками и застежками на крючках до клепаного камзола с высоким воротником, закрывающим челюсть и нос. Лысая, будто отполированная, голова повернулась, и на воришек посмотрели холодные колючие глаза.

Человек отошел в сторону, и мальчишки с опаской, стараясь не прикасаться к нему, убежали.

У мужчины на поясе висел тонкий изогнутый меч