Охота за наследством Роузвудов - Маккензи Рид

– Я ее отвезу. Как-никак, она подруга моей дочери.

У меня вырывается оторопелый смех. Вряд ли Куинн испытывает ко мне большее уважение, чем к Дэйзи, учитывая, что она показала нам обеим на прощание.

– Что, простите?

Остальные посетители столпились у прилавка. Мистер Хейворт держит свой айфон, как будто снимает.

– Лили, – повторяет он. – Я понимаю, что для вас это очень эмоциональное время. Но, пожалуйста, скажите несколько слов о вашей бабушке. Она сказала вам что-нибудь, прежде чем вы уехали вчера вечером?

Этот вопрос здорово бесит меня. Будто вчерашнего моего унижения было недостаточно! Он действительно пытается собрать еще какие-то сплетни?

– Нет. – Я стараюсь произнести это слово не так холодно и враждебно, как хочу.

Миссис Каполли закрывает глаза и медленно качает головой. У меня падает сердце.

Я показываю рукой на дверь кухни:

– Э-э-э… Мне нужно посмотреть, как там…

Несмотря на сердитые взгляды, которые бросают на него остальные, мистер Хейворт продолжает гнуть свое.

– Неужели она ничего вам не сказала? – спрашивает он. – Никаких последних слов, никакого напутствия? Ничего такого о том, что вы должны продолжить ее дело?

Я моргаю.

– Последних слов?

– Эй! Подходите по одному! – кричит Майлз, вдруг оказавшийся рядом.

Но впечатление у меня такое, будто он выкрикивает это откуда-то издалека. Миссис Каполли протягивает мне свой телефон, выдавив из себя:

– Прости.

Я беру его и вижу, что в браузере открыта какая-то сенсационная статья. Пока Майлз препирается с мистером Хейвортом, я просматриваю ее, и слова обрушиваются на меня, как гранаты. Состояние. Семья. Айрис. Роузвуд.

Мертвой.

Я роняю телефон и почти не осознаю, что его экран разлетается на куски на плиточном полу. Я перегибаюсь через прилавок, глядя миссис Каполли в глаза.

– В чем дело? – выпаливаю я, чувствуя, что сердце вот-вот разобьется. – Что происходит?

Взгляд миссис Каполли полон ужаса.

– Мне так жаль! – восклицает она. – Сегодня утром твою бабушку нашли мертвой в ее особняке.

Она говорит что-то еще, но у меня звенит в ушах. Или это звенит колокольчик на двери? Сюда что, пришли еще люди? Я не могу повернуть голову, чтобы посмотреть. Кто-то дергает меня. Что значит мертвой? Бабушка не могла умереть. Вчера она была в полном порядке. Она не могла умереть. Этого просто не может быть.

За мной закрывается дверь кухни. Я поднимаю глаза и вижу, что рука, которая тянула меня прочь, принадлежит не Майлзу. Она морщиниста, и ее кожа имеет оливковый цвет.

– Нонна? – выдыхаю я.

Владелица кулинарии, Мария ДиВинченци, настаивающая на том, чтобы все называли ее Нонной[4], смотрит на меня с таким выражением на лице, что мое сердце пропускает удар. На ее лице читаются жалость, гнев, страх. Значит, та нелепица, которую все говорят, не обман.

– Она не могла умереть, – потрясенно выговариваю я, споткнувшись и врезавшись в духовой шкаф. От него исходит обжигающий жар, но мои ладони почти не ощущают его. – Скажи мне, что это неправда. Это не может быть правдой.

Нонна мягко отстраняет меня от духового шкафа и ведет к задней двери.

– Я сама только что услышала об этом, – выдавливает она, и ее итальянский акцент становится еще более заметным из-за волнения, звучащего в голосе. – Звонил твой дядя. Он сказал, что не может дозвониться до тебя. Он сейчас приедет.

Мой телефон. Я достаю его из кармана передника, но не могу заставить себя включить.

– Я выключила его, – чуть слышно говорю я. – А ведь я никогда его не выключаю.

Я слышу, как Майлз пытается перекричать толпу в кулинарии, но из этого ничего не выходит. Нонна толкает заднюю дверь, и снаружи на нас наваливается жаркий летний воздух. Я выхожу, дрожа, несмотря на обжигающие лучи солнца. Может быть, бабушка звонила мне? Может быть, ей была нужна помощь, а я не ответила, потому что не могла взять себя в руки и прочитать пару глупых постов в социальных сетях?

– Я не понимаю. – Мой голос дрожит. – Ведь с бабушкой было все в порядке. С ней все в порядке.

Нонна сжимает мои руки и смотрит в глаза. У нее глаза серые и зоркие, несмотря на возраст. У Нонны такой вид, будто она хочет что-то сказать, но только с усилием сглатывает. Я никогда не видела, чтобы она теряла дар речи, прежде она вечно шутливо кричала на нас по-итальянски, когда мы недостаточно хорошо нарезали салями, или ностальгически рассказывала о детстве на Сицилии и о том, как ей хочется вернуться туда. Но сейчас в выражении ее лица нет ни шутливости, ни ностальгии.

Раздается визг покрышек по асфальту, и на стоянку заезжает красный «Мерседес». Нонна в последний раз сжимает мои руки, затем кивком показывает на машину дяди Арбора. Я открываю пассажирскую дверь, сажусь на сиденье и едва успеваю закрыть ее за собой, прежде чем мы трогаемся. Повисает ужасное молчание.

Я поворачиваюсь к дяде, пытаясь заговорить, несмотря на ком в горле. И выдавливаю:

– Эти люди сказали…

– Знаю, – перебивает дядя Арбор. Его руки крепко стискивают руль, а на челюсти дергается мускул – так крепко он сжимает зубы.

Когда он поворачивается, чтобы посмотреть на меня, я сразу узнаю выражение его лица. Точно такое же выражение я видела на собственном лице, когда обнаружила бездыханное тело отца на полу в ванной. Я тогда уставилась в зеркало, ожидая, что приедет «Скорая», что мама возьмет себя в руки, что кто-нибудь спасет его, хотя мне было понятно, что уже слишком поздно.

Я смотрела в зеркало так долго, что запомнила, как выглядели тогда мои глаза, как кровеносные сосуды выступили на них, подобно паутине. На щеках виднелись следы слез, а губы были ярко-красными.

Теперь такое же лицо у моего дяди – лицо человека, который обнаружил труп.

Глава 4

ПОНЕДЕЛЬНИК, 24 ИЮНЯ, 19:28

Все хотят посмотреть на ее тело.

Весь день жители города входят в двери особняка и становятся на колени у гроба бабушки. Он покрыт цветами, и, конечно же, это розы. Дядя Арбор срезал их в саду, но, как по мне, лучше бы он этого не делал. Бабушка бы недовольно закатила глаза.

Поверить не могу…

Перестань. Нельзя все время скатываться в отрицание. Последняя неделя прошла как во сне. Я плакала. Истошно орала. Лежала, уставившись в потолок. Я пропустила все смены в кулинарии и игнорировала сообщения Майлза – просто не могла найти силы, чтобы взять телефон. Хотя полиция осмотрела особняк и не нашла никаких признаков того, что