Ледяной коготь: испытания грядущего дня - Артём Демченко

— Слушай, — сказал лис, запихнув за щеку очередной кусок мяса, — ты обалденно готовишь! Я никогда в жизни не пробовал такого сочного куриного филе! Тебе бы надо поваром работать, а не мир спасать.

— Спасибо, — засмеялся дракон и засунул в рот кусок говядины. Раздался сочный хруст стейка с кровью. — Я предпочитаю, конечно, сырое мясо, но в этом случае и это ничего, правда?

— Да, — ответил лис, разжевывая очередной кусок куриной грудки. — Обед просто шик! Вот скажи — что было самым вкусным, что ты когда-либо пробовал?

— Хороший вопрос… Много было чего. Припомнить бы… — задумчиво ответил дракон, взяв графин и отлив из него кристально чистой родниковой воды, которая с бульканьем мгновенно заполнила стакан. — О! Вот! Было это довольно-таки давно. В тысяча девятьсот сорок пятом году, если быть точным. В апреле месяце. Я тогда служил в советской армии, обычным рядовым солдатом. Ох… Многое повидал я за те годы: сожжённые деревни, повешенные тела женщин, примотанные к дереву колючей проволокой младенцы, обгоревшие тела, кровь, оторванные ноги… Жуть да и только. Тяжёлая война была. Но благо побед Красная Армия одержала — не счесть…

— «Красная Армия»? — с недоумением переспросил лис, оторвавшись от трапезы.

— Точно, приятель, — ответил дракон. — Так вот, слушай. Прошёл я весь путь от первого дня войны до победного конца. Воевал я в этой самой армии, армии мощнейшего государства — Советского Союза — против Германии. Жуткая война… Я видел славные победы, горькие поражения, убитых и раненых, вывернутые наружу внутренности, оторванные конечности — много мне пришлось испытать в ходе этого периода. У нас, конечно, были союзники: англичане, американцы и канадцы. Если говорить вкратце, то жили эти славные ребята довольно-таки далеко: англичане — там, где сейчас находится Ультерский посад, на Гьельване, а американцы с канадцами — на Пендрагоне. Раньше этот материк назывался Северной Америкой. Все они здорово нам помогли в тяжёлые годы войны: техникой, оружием, военными операциями и, конечно же, продовольствием. Пройдя все пекло Сталинграда, Курска и Белоруси, я, наконец, со своим батальоном добрался до речушки Эльба, где произошла грандиозная встреча с американцами.

— Так что там за история-то была? — с нетерпением спросил лис, с упоением уставившись на дракона, уплетая за обе щеки поздний ужин.

— Городок-то рядом с ней, конечно, небольшой, но уютный: маленькие домики, ухоженные мостовые, деревца стоят красивые-красивые, прям как в том парке, где мы с тобой были сегодня. Торгау называется. До сих пор с теплотой вспоминаю тот день: все обнимались, жали друг другу руки, радовались, шутили, смеялись, пели песни… И главное настолько тёплыми получились встречи, что никто не обращал внимания на языковой барьер и различия в культуре: братались, как родные — хоть генерал, хоть рядовой. Показывали друг другу технику, оружие и побрякушками, конечно, обменивались. Как только танк, на котором я ехал, наконец-таки справился с лабиринтом из узких улочек и прибыл к месту назначения, к нам вдруг откуда-то не возьмись с прытью гепарда побежали американцы, что-то радостно крича и доставая из рюкзаков припасенные для нас подарки. Ребята, по всей видимости, из десантников были: у них на плече блестела нашивка «Airborne». Как мы тогда обрадовались! Я на башню залез и в люк командиру кричу: «Товарищ командир! Нам надо бы гостей наших уважить. Есть у вас что-нибудь?» Командир отвечает: «Сейчас поищу. Посиди пока маленько, Миша».

— Тебя тогда Мишей звали? — захохотал лис. — Ничего себе имечко.

— Сейчас, конечно, это имя может показаться смешным, но тогда оно всем моим товарищам приходилось по душе, — пожал плечами дракон. — Так вот. Сижу я на башне, ерзаю от нетерпения — все уже веселятся, а я как дятел сижу и рукой по броне стучу. Когда командир наконец-таки показался из люка, все мои боевые товарищи уже во всю братались с американцами: часы дарили, фляги, шутили, болтали о чем-то. Самое главное, что никто не знал язык, но каким-то чудесным образом все понимали друг друга. Так вот: танкист улыбнулся и радостно вручил мне аккуратно завёрнутый в кулёк тульский пряник. А сладость эта — ну просто объеденье! Уж поверь мне на слово. «Я его, — говорит, — ещё с Москвы храню. Вещь уникальная. Думаю, наш американский друг оценит такой подарок». Я улыбнулся, поблагодарил командира и, спрыгнув, словно сайгак, с брони, ринулся навстречу американцам. Прибежал, смотрю — разошлись все. «Ну… — думаю. — Проворонил союзничка. Балда!» Поворчал немного, оглянулся по сторонам, и вдруг вижу — сидит молодой американский солдат около разрушенного дома на крыльце: каску снял, «Томпсон» на ногу положил и сидит, голову понурив. А вид грустный-грустный, словно кожуры от бананов объелся. Жалко мне его стало. Я каску с гимнастёркой поправил, сапогами стукнул и бодренько направился к нему, гордо держа в руках зачерствевший тульский пряник. А солдатик услышал топот сапог, встрепенулся было, а как меня увидел — так в миг успокоился и засиял открытой ровной улыбкой. На тебя был похож.

— Да брось заливать! — усмехнулся лис. — Давай рассказывай лучше.

— Как знаешь, — продолжил дракон. — Так вот. Он уж было вставать собирался, а я ему машу: «Сиди, сиди! Сейчас трапезничать будем!» Ну он каску от смущения поправил, уселся поудобнее и стал меня дожидаться. Я подошёл к крыльцу, сел, положил ППС и, с улыбкой посмотрев в глаза американца, протянул ему тульский пряник. Он сначала было опешил, замялся как-то, а потом усмехнулся и, сказав: «Thanks!»[2], принял угощение и жадно откусил от него кусок. Прям как ты на курицу набросился.

— Да хватит надо мной подтрунивать! — буркнул лис и легонько ткнул дракона в плечо. — Мне ж правда интересно!

— Ладно. Я сидел, наблюдал, как он кушает и периодически показывает мне пряник, приговаривая: «Delicious! Delicious!»[3]. А я ему в ответ, ни черта не понимая его слов: «Ты ешь, ешь — не стесняйся!» Как только мой новый знакомый закончил с пряником и облизнул пальцы, я протянул ему руку и представился: «Рядовой Михаил Морозов. Можно просто — Миша». Он, сосредоточившись, робко повторил, как ребёнок: «Misha». Я усмехнулся и говорю: «Ага. Миша. А тебя как звать?» Он руку пожал, улыбнулся и представился в ответ: «Sergeant Maklovski. You can call me Kyle for short»[4]. Я в ответ робко: «Кайл?» Он закивал, усмехнулся: «Yes! Yes! Kyle!» Мы оба засмеялись и побратались. Он вдруг про что-то вспомнил и полез в карман куртки. Я из вежливости отвернулся, но краем глаза все-таки поглядывал. Через несколько секунд почувствовал, как он меня по плечу хлопает. Обернулся, смотрю — батюшки! У него в руках совершенно неведомая для меня шоколадка в чёрной упаковке, на которой было написано «Snickers». Я посмотрел на неё с недоверием, но подарок принял. Развернул, откусил, и ты знаешь — было вкусно. Очень тёплые воспоминания остались. Но через несколько минут произошло нечто очень неприятное: когда мы говорили по душам, из окошка на первом этаже вдруг откуда-то не возьмись появился немецкий солдат и, нацелив на моего приятеля пистолет, выстрелил в него. Пуля попала в плечо. Он застонал, выронил пряник и схватился за плечо, скорчив гримасу боли. В тот момент я по-настоящему озверел: выхватил ППС и очередью отправил полоумного фанатика к праотцам. Он несколько раз дёрнулся, покачнулся и вывалился из окна, повиснув на подоконнике. В ту же секунду я бросил автомат и кинулся к раненому приятелю. Пуля прошла на вылет и, к счастью, никаких артерий её задела. На его лице читалась невыносимая боль, я знал, что до медиков топать далековато, поэтому решил все исправить сам.