Как-то раз Платон зашел в бар… Понимание философии через шутки - Томас Каткарт

Присяжные ушли на совещание. Через несколько минут, вернувшись, они объявили свое решение:

— Виновен!

— Но почему? — воскликнул адвокат. — Я видел, как все вы посмотрели на дверь!

— Мы-το посмотрели, — ответил старейшина присяжных. — А вот ваш подзащитный — нет.

Ирландский философ-эмпирик XVIII века Джордж Беркли утверждал: «Существует лишь то, что осознается».

Иными словами, так называемая объективная реальность существует исключительно у нас в головах. Беркли утверждал, что знания о мире мы получаем лишь посредством собственных ощущений (философы называют такую информацию «чувственными образами»). Объекты внешнего мира, учил Беркли, испускают флюиды, стимулирующие наши органы чувств, и за пределами получаемых чувственных образов мы не имеем возможности судить о мире. Однако сам добрый епископ все-таки решился пойти дальше в своих суждениях, предположив, что чувственные образы должны где-то рождаться, и это «где-то» — Бог. По сути дела, представление Беркли о Боге рождает в нас образ грандиозного интернет-сайта, на котором мы все зависаем круглые сутки семь дней в неделю (хотя раньше мы полагали, что Бог работает хоть и круглосуточно, но лишь шесть дней в неделю).

Рассказывают, что современник Беркли, доктор Сэмюель Джонсон, узнав о гипотезе «Существует лишь то, что осознается», пнул ногой большой камень, воскликнув: «Вот так я опровергну епископа Беркли!»

С точки зрения Беркли, это не более, чем дурная шутка: ведь этот удар и последующая боль в пальце лишь доказали, что Бог неустанно посылал доктору Беркли чувственные образы: сначала — ощущение препятствия на пути движущейся ноги, и сразу же вслед за этим — чувство боли.

Если источником чувственных образов становятся другие люди, ситуация усложняется:

Мужчина, переживая из-за того, что его жена теряет слух, обратился за консультацией к врачу. Доктор предложил ему для начала провести небольшой домашний тест: подойти к супруге со спины и задать ей какой-нибудь вопрос сначала с расстояния в двадцать футов, затем — в десять, и, наконец, подойдя к ней вплотную.

Вернувшись домой, мужчина обнаружил, что его жена что-то готовит у плиты.

— Что у нас сегодня на ужин? — спросил он ее от двери. В ответ не раздалось ни звука.

— Что у нас сегодня на ужин? — переспросил он, подойдя к ней на десять футов, но снова не получил ответа.

В конце концов, приблизившись к ней вплотную, он вновь повторил:

— Что у нас сегодня на ужин?

Жена, наконец, отвернулась от плиты и произнесла:

— В третий раз повторяю — курица!

Несомненно, у этой пары имеются большие проблемы с интерпретацией чувственных образов.

Сегодня мысль о том, что информацию о внешнем мире мы получаем с помощью органов чувств, кажется сама собой разумеющейся. Однако так было не всегда. В прошлом многие философы считали, что наше сознание a priori — то есть еще до получения соответствующего опыта — содержит некие идеи. Некоторые полагали, что в число подобных идей входит представление о Боге, другие — что способность находить причинно-следственные связи между событиями и явлениями.

Даже и в наше время, когда кто-то произносит: «У всего происходящего есть причины» или «Я верю в реинкарнацию», он фактически делает заявление, которое невозможно подтвердить или опровергнуть опытным путем. Тем не менее большинство из нас считает чувственный опыт лучшим источником информации об истинном положении дел в окружающем мире, и в этом смысле все мы эмпирики. Разумеется, за исключением короля Польши — впрочем, это исключение лишь подтверждает правило:

Король Польши в сопровождении свиты, сплошь состоявшей из графов и герцогов, отправился на королевскую охоту, дабы подстрелить лося. Едва кортеж подъехал к лесу, как из-за деревьев выскочил слуга, испуганно размахивая руками и выкрикивая:

— Я не лось!

Король быстро прицелился и выстрелил.

Меткий выстрел в сердце уложил несчастного на месте.

— Ваше Величество, — произнес один из герцогов. — Зачем вы это сделали? Он же крикнул, что он не лось!

— О боже! — воскликнул король. — А мне показалось, что он крикнул: «Я — лось!»

А теперь давайте сравним поведение короля и многоопытного ученого мужа:

Ученый с женой катятся по сельской местности на автомобиле.

— Смотри! — воскликнула жена. — Этих овец уже остригли!

— Да, — отвечал ученый. — С нашей стороны.

С первого взгляда можно подумать, что женщина высказывает точку зрения, основанную на здравом смысле, тогда как ученый использует более взвешенный, научный подход, отказываясь признавать факт, не подтвержденный эмпирически. Но это неверно. В данном случае именно предложенная женщиной формулировка была бы воспринята большинством ученых как истинно научная. Опыт, с точки зрения эмпирика, не ограничивается лишь теми данными, которые мы получаем посредством органов чувств. Прикидывая возможности и формулируя утверждения более общего характера, ученые опираются на свой предшествующий опыт. На самом деле жена ученого имела в виду следующее: «Я вижу, что овцы острижены, по крайней мере, с нашей стороны. Из предыдущего опыта я знаю, что фермеры обычно не стригут овец с одного лишь бока. Но даже если этот конкретный фермер поступил именно так, овцы вряд ли сумели бы выстроиться таким образом, чтобы каждая без исключения оказалась повернута стриженой стороной к дороге: нет, такая вероятность ничтожно мала. Так что я с уверенностью могу заявить: “Эти овцы полностью острижены”».

Скорее всего, ученый из анекдота высоколобый умник. Однако чаще всего мы назовем человека, не способного экстраполировать свой собственный опыт, тупицей. Ну, а индусы назовут его сардаром[1]:

Сотрудник полиции Дели опрашивает трех сардаров, которые пытаются выучиться на полицейских агентов. Пытаясь проверить, насколько хорошо сардары могут опознать подозреваемого, он показывает первому из них фото. Продержав снимок открытым пять секунд, он прячет его и спрашивает:

— Это подозреваемый. Ты сможешь его узнать?

— Запросто! — отвечает сардар. — Мы быстро его поймаем: ведь у него только один глаз!

— Сардар! Ты увидел лишь один глаз потому, что я показал тебе фото в профиль! — возмущенно восклицает полицейский.

Затем он поворачивается ко второму сардару, пять секунд держит перед ним снимок и спрашивает:

— Это твой подозреваемый. Как ты его узнаешь?

— Без проблем! — улыбается второй. — Поймать его несложно: у него ведь только одно ухо!

— Да что с вами? — злится полицейский. — Разумеется, на фото у него одно ухо и один глаз, ведь он изображен в профиль! Что, ничего получше придумать не могли?

Раздосадованный, он показывает фото третьему сардару и брюзгливо интересуется:

— Ну, а ты как узнаешь подозреваемого?

Вглядевшись в картинку на несколько секунд, сардар отвечает:

— Он носит контактные линзы!

Полицейский в растерянности: увы, он и сам не знает, носит ли подозреваемый линзы.

— Интересный ответ, — произносит наконец он. — Подождите пару минут: я сверюсь с его личным делом и сообщу вам результат.

Полисмен, выйдя из комнаты, направляется к себе в кабинет, находит нужный файл в компьютере, просматривает его и, улыбаясь, идет обратно.

— Невероятно! — восклицает он, вернувшись. — Подозреваемый действительно носит контактные линзы! Отличная работа! Как же ты сумел подметить такую мелкую деталь?

— Это было нетрудно, — отвечает сардар. — Он же не может носить обычные очки, когда у него только один глаз и одно ухо!

Победа эмпиризма в западной эпистемологии несомненна, поскольку все мы, не задумываясь, используем эмпирический метод для проверки своих предположений:

Три женщины переодеваются в клубной раздевалке для игры в ракетбол. Вдруг мимо них пробегает голый мужчина с пакетом на голове. Первая, смерив взглядом его мужское достоинство, заявляет:

— Это не мой муж!

— Да, это не твой муж! — соглашается вторая.

— Да он вообще не из нашего клуба! — восклицает третья.

Невзирая на триумф эмпирического и научного подходов, многие из нас все же предпочитают находить всему происходящему сверхъестественные объяснения вместо того, чтобы искать естественные причины. Дэвид Хьюм, британский скептик-эмпирик, заявлял, что вера в чудо может иметь единственное рациональное объяснение: если все другие варианты кажутся еще более невероятными. К примеру, если кто-то заявляет, что у него дома в горшке растет пальма, которая умеет петь арии из «Аиды», во что вы скорее поверите — в то, что пальма в горшке способна нарушить законы природы, или в то, что ваш собеседник — фантазер, сумасшедший или объевшийся зелья наркоман? «Какая фигня!» — восклицает в ответ Хьюм (мы, правда, несколько перефразировали его ответ). Поскольку вероятность того, что рассказчик выдумывает или серьезно приукрашивает истину, гораздо выше, чем вероятность существования пальмы, нарушающей законы природы, Хьюм, несомненно, не найдет здесь ни единого повода поверить в описанное чудо. Кроме того, все знают, что пальмы в горшках предпочитают не Верди, а Пуччини.