Генерал Дроздовский. Легендарный поход от Ясс до Кубани и Дона - Алексей Шишов

Разговор начал на правах старшего генерал от инфантерии Алексеев. На него, как и на собеседников, состояние дроздовской бригады произвело самое благоприятное впечатление.

— Вид офицерской бригады с Румынского фронта меня поразил. Антон Иванович, вы что-то весь церемониальный марш молчали. О чем вам думалось в эти минуты?

— О том, что старая русская армия в своих силах еще не иссякла, Михаил Васильевич.

— Действительно, поход от Ясс до Дона войдет в историю. Их наши добровольцы уже прозвали «дроздами». Иван Павлович, что вы, как начальник штаба, можете сказать о боевой силе нового отряда?

— Судить пока трудно, Михаил Васильевич.

— Почему?

— За время похода у них серьезных боев не было. Таких, какие мы выдержали, скажем, под Екатеринодаром.

— А взятие ночной атакой Ростова, Новочеркасское освобождение?

— Ростов был отдан германцам. А за Новочеркасск боролся атаман Попов с восставшими станицами.

— Иван Павлович, как понимаю, «дрозды» вас чем-то не устраивают?

— Полковник Дроздовский может внести раскол в Добровольческую армию.

— Раскол? Чем? Своей идеологией?

— Да, именно идеологией, Михаил Васильевич. Они крайних монархических взглядов, среди них сторонников республиканской России нет. Примут ли «дроздов» в свою семью корниловцы? Вот тот вопрос, который меня беспокоит.

— А ваше мнение на этот счет, Антон Иванович?

— Я тоже, как и генерал Романовский, не монархист. Но в Белом деле, прежде всего в его военной части, нам нужно единение. Все политические споры надо отставить до победных времен.

— Что вы скажете о дроздовской бригаде?

— Ее состояние, на мой взгляд, выше всяких похвал. Но «дроздам» придется еще доказать свое право на добровольческую элитарность в наших рядах.

— Согласен с вами, Антон Иванович. Как будем вводить их в состав армии? Ведь по количеству штыков и орудий — это больше половины наших наличных сил. Дисциплину и организованность отряда мы уже видели.

— Надо провести новую реорганизацию Добровольческой армии, прежде чем мы во второй раз двинемся на Кубань.

— Согласен. На какой основе предлагается реорганизация?

— На дивизионной. Сегодня мы можем развернуть три дивизии. Это нам уже по силам с приходом отряда полковника Дроздовского. На Кубани мы получим новое пополнение.

— Что мы можем предложить ему? Ведь у нас так много фронтовых генералов, прикомандированных к армейскому штабу.

— Отряд, сколоченный в походе, надо сохранить как самостоятельную боевую единицу. Ею надо дорожить.

— А ваше мнение, Иван Павлович?

— Оно противоположно сказанному. Надо уничтожить отряд Румынского фронта как таковой, а его людей распылить по армии.

— Почему вы так крайне неодобрительно относитесь к полковнику Дроздовскому и его добровольцам?

— Этот полковник, если в нем заговорят диктаторские замашки, в Белом движении может претендовать на роль вождя — преемника Лавра Георгиевича Корнилова. В моем штабе разговоры о том уже ведутся.

— Вас это смущает?

— Еще как, Михаил Васильевич. Мы еще только поднимаем знамя белой борьбы, а нашим рядам уже грозит идейный разлад.

— Так. А каково мнение командующего армией?

— Как я вижу, единственным условием вхождения дроздовского отряда в Добровольческую армию является гарантия несменяемости его начальника. Он молод, энергичен, с боевыми заслугами. И к тому же с несомненными способностями генштабиста.

— Значит, третья дивизия армии будет дроздовской?

— Это, Михаил Васильевич, будет самое справедливое отношение к посланцу генерала Щербачева и его добровольцам.

— Согласен с вами, Антон Иванович. Так что на нашем импровизированном военном совете генерал Романовский остается в меньшинстве. Иван Павлович, вы подчиняетесь решению большинства?

— Подчиняюсь. Но сепаратизма полковника Дроздовского в армии я не допущу…

Можно сказать, что личность Михаила Гордеевича для какой-то части генералитета Добровольческой армии выглядела настораживающе. Речь шла о беспримерной популярности среди белых в общем-то рядового армейского полковника с георгиевскими наградами. Далеко не все в Белом движении разделяли взгляды убежденных монархистов, а дроздовцы принадлежали именно к ним.

Можно, конечно, задаться вопросом, как лично Дроздовский относился к императору Николаю II? Питал ли он к монарху личную симпатию? Преклонялся ли перед его «лубочным» образом?

Ответа на такой вопрос у историков нет. Ни в одном документе, вышедшем из-под пера Дроздовского, ни в его личной переписке не говорится о последнем царе. Как не говорится о том и в небольшом походном «Дневнике», который велся всего два месяца.

Ясно только одно: будущая, сохраненная силой оружия старая Россия виделась вождю белых «дроздов» только как монархия. И вне всякого сомнения, только с династией Романовых. Другой династии за последние триста с небольшим лет в отечественной истории просто не было.

Собственно говоря, и сами дроздовцы не скрывали свое политическое кредо. Они в открытую говорили:

— Наш отряд представляет собой политическую организацию монархического толка…

Был известен и такой случай. На одном из совещаний командного состава генерал-лейтенант СА Марков, командир 1-й дивизии, один из самых популярных людей в Добровольческой армии, неожиданно для многих заявил в лицо Деникину:

— Мои офицеры крайне недовольны тем, что в рядах нашей армии монархисты действуют в открытую.

Дроздовский, хотя эти слова были обращены лично главнокомандующему Добровольческой армией, моментально вспылил и ответил корниловцу Маркову:

— Вы недооцениваете нашей силы и значения, Сергей Леонидович.

— Ваши слова, господин полковник, нуждаются в подтверждениях.

— Они будут в первых же боях…

Для Деникина стало ясно, что раскол на «монархической почве» в рядах Белого движения может коснуться и Добровольческой армии. И он мудро постарался локализовать возникшие среди начальствующего состава трения, совершенно ненужные для Белого дела в те трудные, вернее, трагичные для него дни…

Исследователи сегодня не сходятся в оценках политических взглядов монархиста Дроздовского. Каких-то особо значимых документов о том не сохранилось, а мемуарные сведения крайне скудны. Но известно, что офицер Генерального штаба был с 1905 года солидарен в политических воззрениях с генералом А. С. Лукомским, который, в отличие от других «правых» генералов, теорией политической борьбы занимался.

В чем же выражалась «политическая платформа» генерала Лукомского? Вопрос сей был далеко не праздный для зачинателей Белого дела, к кругу которых, бесспорно, относился и полковник-генштабист Михаил Дроздовский, которого в 1918 году можно с полным обоснованием назвать реалистом.