Избранное - Борис Сергеевич Гусев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рыбин задумывается. Потом говорит:
— Сказать тебе пароль я не могу. Сказать!.. То есть произнести это слово. Исключено. И не проси.
— А вы напишите…
— Это еще опаснее… М-да. Но! Смотри сюда-Сюда, на меня смотри! Я знаю, — он сжал руку в кулак, двинул ее вперед и повернул кулак пальцем вверх, — я знаю, что ты выполняешь задание, — он снова повторил то же движение, — я знаю, что ты боец соединения, входящего в нашу армию, — снова тот же жест. — Понял?
— Затвор?! — вскричал Сережа.
— Тихо ты… мать твою!..
Окошко захлопнулось. И через несколько минут Сережа уже приближался по тропинке к скрытому в глубине деревьев домику.
— Стоять на месте! — раздалась вдруг команда откуда-то сзади.
Сережа остановился. К нему подошли двое. Спросили пароль. Потом:
— К кому идете?
— К подполковнику Латышеву.
— Лично?
— Лично.
Затем последовала проверка документов при свете фонарика. И один из охраны провел Сережу в домик, затем вниз в подвал, и открылось довольно обширное помещение. Горело электричество. Сопровождавший постучал в такое же, как у Рыбина, окно, но обитое железом. Окно приотворилось.
— Пакет? Давайте сюда, — приказал голос.
— Вы подполковник Латышев?
— У вас пакет ему?
— Да. Лично.
— Лично и передадим.
— Нет. Это я должен вручить лично, — твердо сказал Сережа.
Из окошка высунулась взъерошенная голова, оглядела связного с ног до головы.
— Чего дуришь? Подполковник, что ли, лично будет принимать почту? Еще чего!.. Есть я для этого…
— По инструкции пакеты с этим грифом передаются лично адресату. Вы должны это знать, — отвечал Сережа.
— Ух ты, ученый, а ну покажи!
— В моих руках — пожалуйста, — он показал засургученный конверт.
— Ладно! Вам же хуже будет, — сдалась голова, — я вызову подполковника, но вам же хуже.
— Почему хуже? — насторожился Сережа.
— А так. Подполковник даст втык вашему начальству за нарушение инструкции: такие пакеты положено опечатывать пятью сургучными печатями — четыре по углам и одна в центре. А здесь всего одна, и у той сургуч обился, штемпель не разберешь. Я бы, так и быть, принял, но раз вы за форму стоите, разберемся, кто конвертовал.
Сережа не на шутку встревожился за капитана Песочинского. Неужели старик и в самом деле позабыл про пять печатей? Тем более был расстроен, сидел без курева. Наверное, надо было отдать пакет этому вредному дядьке… Не поймешь, и звания какого…
Но окошко уже захлопнулось, и наступила тишина. Сюда не доносились звуки снаружи. А домик-то, посмотришь с улицы, — ничего особенного. Что здесь делают? Внезапно по коридору раздались шаги. Сережа заглянул туда. Впереди шел военный в гимнастерке без ремня и руки назад. Вид у него был серьезный, и Сережа, думая, что это сам Латышев, бросился к нему.
— Не подходить к арестованному! — скомандовал конвоир, идущий сзади с примкнутым к винтовке штыком.
Сережа отпрянул…
Наконец появился подполковник Латышев. Он взял конверт из рук Сережи и расписался в журнале. Лохматый дядька что-то шепнул ему. Подполковник нахмурился, вгляделся в надпись на конверте, вдруг улыбнулся и спросил связного:
— Вы от Песочинского?
— Так точно, товарищ подполковник, — вытянувшись, ответил Сережа.
— Сразу узнал почерк… Вместе служили в финскую. Он в каком звании?
— Капитан, товарищ подполковник.
— Он уже тогда был капитаном. Гм… Да, бывает… Привет ему от меня.
— Есть… Конечно, я передам.
— Вам-то сколько лет? Что-то молод для армии…
— Шестнадцать… Будет… В общем, скоро.
— Добровольцем пошел?
— Да. Так точно…
— Ну, правильно… Даже оружие? Это что — коровинский?
— Ага… ТК. На складе другого не было.
Подполковник посмеялся.
— Надули тебя, солдат, ТК с вооружения уже снят. Но ничего, при случае пальнуть можно… Молодец, действуй!
Уже очутившись на улице, Сережа вспомнил, что нужно было ответить: «Служу Советскому Союзу!» Но он так обрадовался, что все хорошо обошлось, что забыл об этом.
Еще три захода, но концы дальние. Там все обычно. Приняли, расписались. Только в политотделе армии дежурная, красивая девушка-сержант, отдавая ему блокнот со своей распиской, чего-то долго смотрела на Сережу, потом спросила: «Отчего у тебя глаза такие черные?» Выходя оттуда, он услышал реплику майора: «Нина, вы, кажется, перекинулись на младенцев».
А потом ожидание на КП попутной машины, — поездов уже не было. Машины шли, но все не те: либо черные «эмки» с генералами и полковниками — им шлагбаум поднимали без проверки документов; либо «студебеккеры» с боеприпасами — эти никогда никого не сажали, так же как и машины с продуктами. Сережа замерз и заходил в будку КП греться. Там топилась времянка. Часу в третьем ночи в будку забежал дежурный КП и тряхнул за плечо мальчика:
— Давай, солдат!.. Машина в город едет, еле уговорил взять… Но шофер малость кернул — ну, мы и прижали. Бери, мол, а то права отберем.
Сережа подбежал к шлагбауму. В грузовике ГАЗ-АА в кабине сидело двое — водитель и старшина. В кузове никого не было. Сережа мигом взобрался туда, махнул рукой, шлагбаум поднялся, и машина тронулась. Он сел прямо на пол у кабины, закрывавшей его от ветра.
