Железом и кровью - Александр Меньшов

— За что разжаловали?

— Точно не ведаю. Вроде, за неподобающее поведение.

— Пьёт, что ли?

Горяна пожала плечами.

— Почему эти трое? В чём причина подозрений?

— Выжлятникова всегда нет, когда происходят нападения. Он в это время охотится.

— Отпадает. Так он себя только выдаст, поскольку попадает в первые ряды подозреваемых.

— Громов не всегда с травками возвращается из лесу. Кстати, если остальные из знахарей ходят группками, то этот всегда один, словно не переживает, что на него могут напасть.

— Я тоже по лесу один хожу.

— Но вы не знахарь и специфика вашей работы не лечить людей, а скорее наоборот.

— А что бывший сотник?

— При его постоянных долгах, уж очень часто бывает замечен с деньгами, которые тут же спускает.

— Ясно… Начнём со стражника.

— Почему с него?

— Слабая личность. Думаю, легко расколется.

— То есть вы хотите… надавить на него?

— Ждать некогда. Идём в «лоб», как бык.

Глаза Горяны округлились и она, молча, проводила меня к посту.

— Вот он, крайний справа.

Я окинул взглядом Велислава: то был громадный полный человек, с некрасивыми чертами лица, которые к всему прочему портил сломанные нос. Он стоял подперев спиной чахлую осину, и колол руками орехи. Рядом с ним стояли ещё трое более или менее благовидных на первый взгляд стражников. Они о чём-то громко переговаривались, при этом громко гогоча.

Я снял с пояса мечи и отдал их Горяне.

— Что это? — не поняла она.

— Чтобы не пораниться, — оскалился я и пошёл к стражникам.

— Утро доброе! — крикнул я им, приближаясь. — Послушайте, парни, а кто может помочь?

— Смотря в чём, — ответил один из них.

— Тут вчера вечером должен был проезжать отряд Казённого Приказа. Не видали ли?

— Зачем ему тут проезжать? — оживились все стражники, кроме Велислава. Он по-прежнему щёлкал орехи.

— Казну в лагерь Залесского должен был вести.

— А тебе оно зачем?

— Да я один опасаюсь в лагерь ехать. Думал к ним пристроиться и добраться до Орешка.

— Мы не слышали, а паче и не видели, — пожали плечами стражники.

— А ты? — спросил я у Велислава.

Тот вздрогнул и нехорошо посмотрел на меня.

— Я тоже не слышал, — глухо ответил тот.

— А если услышишь, то сообщишь?

— Сообщу, — всё так же глухо ответил Велислав.

— В Разбойничий Приказ?

Лицо Третьяка посерело, а глазки стали злыми, как у дикого кабана.

— Ты на что намекаешь? — сердито спросил кто-то из стражников.

— Он понимает на что, — ответил я, не сводя своего взгляда с Велислава.

Ребята зашептались и дружно надвинулись на меня. Несколько секунд понадобилось, чтобы все трое свалились на землю и застонали от боли.

Внутренне я себя похвалил: форму всё-таки не утратил. Правда, этих стражников и достойным противником не назовёшь.

Я сделал широкий шаг навстречу Третьяку и тот хотел было попятиться, но тут же понял, что стоит спиной к стволу дерева и отступать ему некуда. Сейчас следовало ожидать, что он начнёт оправдываться.

Но Велислав закусил нижнюю губу и кинул мне в лицо орехи. Я знал, что последует за этим, и, закрыв глаза, оберегая их от травмы, тут же ударил сложенными пальцами Третьяка в кадык. Тот сильно захрипел, и, обхватив руками горло, словно собираясь себя задушить, осел на землю.

— Что ты делаешь? — услышал я сзади голос Горяны.

Я не обратил на неё никакого внимания и наклонился над Велиславом. И тут же оглушил его ударом ладоней по ушам. Глазки Третьяка на секунду закатились, и он чуть не свалился на землю.

— Следующим разом, я сломаю тебе руку. Левую. А потом и правую, если понадобиться.

— Что-о-о ты хо-о-очешь? — простонал Велислав.

— Где и каким образом ты держал связь с бандитами?

— Какими банди…

Я хлестко въехал кулаком чуть пониже плеча. Рука Велислава безвольно опустилась вниз и он тут же взвыл.

— Вот же, Нихаз меня подери! Не сломал! — оскалился я. — Расслабился за последние дни.

— Не надо.

— Что не надо?

— Я скажу.

— Замечательно. Где и как происходили встречи с бандой?

— У Красного Утёса. Там есть одно место.

— Горяна, карту.

Девушка послушно её развернула.

— Показывай.

— Во-о-от тут, — ткнул пальцем здоровой руки Третьяк.

— Меня зовут Бор Головорез. Думаю, ты догадываешься почему, — снова оскалился я, принимая у девушки свои мечи. — Если ты соврал, то твоя башка будет болтаться на колу возле Западного тракта, чтобы другим неповадно было.

— Я не вру, — прохрипел Велислав.

Толпа народа, собравшаяся чуть поодаль, с любопытством и непониманием в глазах смотрела на разыгравшийся спектакль. Мало кто из них сейчас понимал, что происходит.

— Мама! — услышал я за спиной детский голосок. — А почему этот дядя бьётся? Он разбойник?

Горяна, стоявшая рядом, густо покраснела и потупила взор.

Стражники пришли в себя, и сейчас молча, и угрюмо смотрели на меня.

— Можете забирать своего товарища, — махнул я им головой. — Сами решайте куда его.

Я развернулся и с Горяной пошел назад в лагерь. Толпа расступилась. Я сразу обратил внимание, что никто не смотрит мне в глаза.

Лицо девушки всё ещё было пунцовым. И едва мы отошли и стали невидимы людям, она остановила меня и сердито проговорила:

— Вы зверь что ли? Разве так можно с человеком? Милосердие…

Я вдруг вспомнил Стояну. Кажется, не всех женщин я «радую». В полку тех, кто считает меня чудовищем людей начинает прибавляться.

— Можно, — кивнул я головой. — И нужно. Вы вспомните, что тут бандиты вытворяют, а потом делайте выводы. Какое уж тут милосердие!.. И вообще: в моём деле важен результат. А как я его добьюсь, это никого не волнует…

— Вы действительно так думаете? Тогда вы сами, чем лучше бандитов?

— Тем, что на вашей стороне, а не на их.

— Вот это аргумент… И что значит: «на вашей»?

Горяна сразу раскусила подоплёку сказанного.

Но я не был жестокосердным, как порой казалось другим. Ведь это дело… ремесло, как и прочие иные. И мне всё время хотелось думать, что окружающие поймут, что это не образ жизни. Любой, кто уже выбрал себе дело, приучает самого себя подчиняться его правилам. Волей или неволей принимает их, и «ломает» себя, подстраиваясь под правила, воспринимая мир через призму своего ремесла.

Взять, к примеру, охотников: их отчего-то варварами не считают. Хотя многие из них по неопытности, либо халатности, либо просто для забавы, могут освежевать ещё живого зверя. Снимут шкуру, а тот ещё лапами дёргает…