Плюс-минус бесконечность (сборник) - Александр Плонский

В нем несообразно сочетались целеустремленность и сомнения, твердость в убеждениях и умение признать свою неправоту, комплекс неполноценности и чувство собственного достоинства.

А как он переживал исчезновение Инты во время их первой экспедиции на Гему! Какой взрыв негодования обрушил на Кея:

— И за что она вас полюбила? Да, да, полюбила! Или не видели, не замечали? Впрочем, куда вам, вы не человек, а робот, бездушная машина!

Потом, уже после смерти Инты, Кей догадался: Корлис сам любил ее — ненавязчивой, отстраненно чистой любовью.

И еще один голос услышал Кей в свои последние минуты:

— Замечательная идея! Странно, что мы до нее не додумались. По сути дела вы предложили модель принципиально нового, подлинно коммунистического общества, где интеллектуальный потенциал каждого принадлежит всем и личность, не утратив индивидуальности, обретает разум коллектива!

«Призрак» Сарп, сдержанно философичный, не выставляющий напоказ свое превосходство. Это он вызвал переворот в мировоззрении Кея, подсказал ему идею и отверг свои права на нее…

Только сейчас, на краю бытия, в предсмертном озарении, постиг Кей великую тайну Сарпа: тот, «узнав» в Инте погибшую полтора столетия назад жену, полюбил ее так, словно это и впрямь была воскресшая Велла.

Каким же ударом стала для него смерть Инты! Велла умерла во второй раз. Умерла, отказавшись от «бессмертия» и тем самым раскрыв его истинную цену…

Подобно тому, как ночь на время вытесняет день, мрачный образ Лоора потеснил образы друзей.

Великий архитектор… Тщедушный человек… «Сильная личность»… Как умело подчинил он себе космополитян! Они пошли за Лоором, видя в нем единственную гарантию выживания. Год за годом теряли индивидуальность, превращались сначала в «сплоченный коллектив», в котором, однако, не было ничего от коллективного разума гемян, а затем в покорную, нерассуждающую толпу.

Но всякая покорность имеет свою «критическую массу». И когда она была достигнута, произошел взрыв, разметавший «замкнутую систему» Лоора.

Мог ли предвидеть «вождь и учитель», во что выльется его честолюбивый замысел? Представлял ли меру своей ответственности за судьбы людей? Догадывался ли о прижизненном либо посмертном бесславии, которое постигает любого вождя, ибо само понятие «вождь» враждебно человеческому достоинству? Или он слепо уверовал в свою исключительность, в то, что познал психологию толпы, суть стадного инстинкта?

Астронавты, эти «пленники чести» сфероида, считают Лоора параноиком. Но ведь то же самое можно сказать о любом «вожде», даже если он «скромно» зовется президентом? Неужели вождипараноики будут отравлять человеческую историю и там, на новой Геме?

Кей не мог не задаться этим тревожным вопросом. Надменное лицо Фан-Орта встало перед глазами. Красивое, хотя уже слегка обрюзгшее. Все еще атлетическая, но отяжелевшая фигура. Похож скорее не на самого Лоора, а на его монументы. Тоже «сильная личность».

А ведь параллель с «вождем и учителем» его бы возмутила. Он презирает Лоора, но не за диктаторскую сущность, а за то, что тот позволил себя свергнуть…

Кей не испытывал к Фан-Орту враждебных чувств. Уж если кого и винить, то его отца. Он обладал недобрым умом, зловредным талантом и необузданным тщеславием, иным, чем у Лоора, вселенского масштаба. Быть властелином крошечного мирка, кристаллика, заведомо обреченного растаять в расплаве космоса, не прельщало Орта.

До поры держался в тени, потакал прихотям диктатора, на деле же манипулировал им. Сумел внушить, что «эмбриональное человечество» лишь средство покорить Гему. А гемян заинтересовал вселенским экспериментом.

Они были уверены, что эксперимент под контролем коллективного разума. Однако вмешался непредвиденный фактор в лице Урма — недаром Кей с самого начала испытывал к этому человеку недоверие…

Вот он и выплыл из запасников памяти — высокорослый, атлетически сложенный, с глазами фанатика, стремящегося победить зло злом.

Нет, его не поставишь в ряд с Лоором и Фан-Ортом. Честен, бескорыстен, самоотвержен. Готов на все, чтобы избавить людей от рабства — даже ценой их жизней. Революционер в рафинированном виде, для которого революция не средство, а цель.

Каким пророческим пафосом были пропитаны его слова:

«Не сомневаюсь, что вы оплачете нашу гибель!»

Он предвидел свой конец, однако не поступился идеалами, чтобы предотвратить его. И оказался прав в своем мрачном пророчестве: гемяне тяжело пережили трагедию Космополиса, сознавая, что были косвенно повинны в ней. Но даже коллективный разум не гарантирован от ошибок…

«А может, надо было вмешаться?» — в который раз спрашивал себя Кей и не находил ответа.

Убийство Лоора едва не сорвало эксперимент. Увы, с исчезновением «вождя» не наступила эра свободы, ради которой пожертвовал собой Урм. Начался хаос, а как следствие повальный террор, всех против всех. И кто-то (не с подачи ли Орта?) запустил ходовой двигатель.

Преждевременный старт оказался неожиданностью для гемян, не успевших довести до совершенства программу интеллектавтоматов. Пришлось в спешке продублировать личность Кея и телепортировать ее на стремительно удалявшийся Космополис.

Сейчас, по опыту прошлых лет, Кей был склонен считать ошибочной и микромодель будущего человечества. Получилось, что «гаранты», задуманные как объект эксперимента, могут диктовать его условия. А ведь люди есть люди. Непредвиденность у них в крови. Они склонны подменять логику интуицией даже в тех случаях, когда строгий расчет не только возможен, но и единственно оправдан. Их вполне объяснимое нетерпение способно погубить все.

Это может произойти сразу же после его ухода, как только «гаранты» решат, что настал их час. И он уже не сможет предотвратить беду…

9. Посмертный монолог Орта

Фан-Орт ступил через порог своего жилища и замер: в кресле у окна сидел профессор Орт.

— Ну, здравствуй, сын, — сказал тот насмешливо. — Не ожидал встретиться? Еще бы, мой прах рассеян в космосе и никакая сила меня не воскресит. Успокойся: перед тобой видеозапись, поэтому не пытайся со мной разговаривать. Я знаю, о чем ты хочешь меня спросить, и на все дам ответ.

Итак, первый твой вопрос: почему я не стал «призраком», ведь с помощью гемян сделать это было не трудно?

Отвечаю: не пожелал стать частицей целого, растворить свое «я» в так называемом коллективном разуме.

Следующий вопрос: как я в виде говорящего голографического изображения появился перед тобой? Подумав, ты поймешь, что это дело техники.