Сага об исландцах - Стурла Тордарсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
120. Кончина Торда сына Стурлы.
[1237 г.] Торд сын Стурлы заболел во время поста, когда уже перевалило за его половину. Тогда послали за его сыном Бёдваром, и все сыновья и друзья Торда прибыли и находились при нем. Ближе всего к нему подходил и дольше всего говорил с ним Амунди сын Берга.
Когда болезнь стала одолевать Торда, Амунди попросил его распорядиться насчет имущества. И Торд велел священнику Хауку сыну Аудуна узнать у Бёдвара, согласен ли тот признать его завещание,
— ибо он мой законный наследник.
Но Бёдвар просил отца делить наследство по своему усмотрению. Затем Торд велел выделить Олаву со Стурлой по сотне сотен каждому, а Торду с Гуттормом — по восемьдесят сотен каждому. Валльгерд тоже должна была получить сотню сотен, а дочери Торда — по сорок сотен[675]. При таком раскладе на долю Бёдвара приходилось пятьсот сотен. Стурла получал хутор на Песчаном Берегу и должен был сразу принять его в свои руки.
После этого над Тордом совершили обряд помазания; так он ранее распорядился сам. А умер он в пятницу перед вербным воскресением, в середине дня; перед кончиной он пел, повторяя за священником Хауком: Pater, in manus tuas commendo spiritum meum.
Тело Торда, следуя его указаниям, похоронили на Песчаном Берегу, перед церковью.
Ему было семьдесят два года, когда он скончался. [14 августа 1237 г.] Епископ Магнус скончался летом того же года; он умер за день до Первой Мессы Марии [15 августа 1237 г.]
[1235 г.] Каноник Торвальд сын Гицура умер двумя годами ранее своего брата епископа Магнуса и Торда сына Стурлы; его кончина пришлась на Мессу Эгидиуса [1 сентября 1235 г.]
[1235 г.] В тот год, когда скончался Торвальд, умерли также монах Флоси сын Бьёрна, Сигурд сын Орма и Хельги Толстяк[676].
121. О Гицуре сыне Торвальда.
[1237 г.] Гицур сын Торвальда прожил у Дымов на Озере Пиволюба один год с тех пор, как умерли епископ Магнус и епископ Гудмунд. Он сделался большим хёвдингом. Он был умен и имел много друзей. Гицуру было тогда двадцать восемь лет. К этому времени от пришествия господа нашего Иисуса Христа минуло двенадцать сотен, три десятка и семь лет. Гицур сделался стольником конунга Хакона, своего родича[677], когда ему не хватало одного года до двадцати.
В ту пору сила Стурлы сына Сигхвата была столь велика, что почти никто из живших в стране не мог отстоять свои права в споре с ним. И кое-кто из людей сохранил впоследствии слова Стурлы о том, что он будет считать всю страну покоренной, если подчинит себе Гицура[678].
Гицур был человек среднего роста, но при этом очень ладный, с красивыми руками и ногами. У него был живой, но, вместе с тем, твердый взгляд и быстрая смекалка. Он умел говорить красивее большинства прочих людей в этой стране; его речь была гладкой, и ее единодушно хвалили. Горячность была ему чужда, и он всегда принимал верные решения. Однако бывало так, что когда ему случалось присутствовать при распрях хёвдингов или собственных родичей, он особо не вмешивался: поэтому часто было неясно, кому он намерен помочь. У него была многочисленная родня, и большинство лучших бондов на юге страны, да и в других местах, были его друзьями. В ту пору он и Снорри сын Стурлы хорошо ладили[679].
Олав сын Торда ранее, в ближайшую после кончины епископа Магнуса зиму, сочинил драпу о епископе Торлаке[680]. Во время поста Олав выехал на юг к Палатному Холму: он говорил, что едет за тем, чтобы исполнить свою драпу[681]. На самом же деле он хотел встретиться со Снорри сыном Стурлы, что и сделал на обратном пути. Снорри тогда гостил на Дымах у Гицура.
Он сообщил Олаву, что намерен после Пасхи прибыть в Городищенский Фьорд и хочет, чтобы его друзья явились ему навстречу, если они хотят прийти ему на подмогу.
Ближе к Пасхе Олав уехал домой.
Во время поста, когда Олав уже вернулся из поездки на юг, в Городище прибыл один человек, который назвался гонцом Снорри. И Аскель сын Олава с Олавом сыном Торда спрятали этого человека в хлеву и продержали там несколько ночей, обсуждая с ним многие вещи о тяжбах Снорри и его поездках.
Человека этого подсылал Стурла сын Сигхвата, и ему стало известно обо всех их беседах[682].
122. О снах.
Одного человека звали Хавлиди сын Хёскульда, он был брат Сигхвата Богатого.
[1236 г.] Зимой того года, когда был Поход на Песчаники, под йоль Хавлиди приснилось, будто он стоит возле Двора Кольбейна, — он жил оттуда поблизости на Курганном Междуречье[683]. Он увидел, что неподалеку от хутора затеяли игру, и в ней участвуют одни мужчины. Это была игра в мяч. Тут сверху со стороны Комариной Долины[684] пришел высокий человек в сером, и они пригласили его присоединяться к игре. Они спросили, как его имя. Он сказал:
№ 50
Кар — моя кличка.
В край сей я вкрался
Мир колебать
И мысли людские,
Крепости рушить,
Растягивать луки,
Огня поддавать
И подначивать смуту —[685].
— А чего это вы всё не играете?
Они отвечали, что у них нет мяча.
— Вот он, — говорит пришелец, достает из-за полы плаща камень и пускает его в одного из собравшихся, сразу убив его насмерть. Затем каждый из них стал посылать камень в другого, и они бились до тех пор, пока не пали все до единого.
Несколько позднее Хавлиди видел другой сон, будто он стоит в Красивом Лесу и смотрит оттуда вверх на Долину Реки Хит. Он видит, как вниз по долине скачет отряд. Во главе отряда скачет высокая и зловещая женщина и держит в руке полотнище с бахромою, с которого сочится кровь. Навстречу им со стороны Скобленого Пригорка едет другой отряд: они повстречались напротив Лавовой Пустоши, и завязалась битва. Женщина накрывала головы людей своим полотнищем; как только бахрома касалась шей, она отрывала им головы. Она сказала:
