"Фантастика 2023-185". Компиляция. Книги 1-17 (СИ) - Буторин Андрей Русланович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Держитесь?
Она не ответила и не открыла глаза, и вообще никак не отреагировала на его вопрос.
— Вы как, в порядке? — Он осторожно потряс за плечо.
Голова скатилась со ствола дерева и завалилась на плечо. Сергей вскочил на ноги и растерянно огляделся — что делать? Вокруг простилалась ночь, и равнодушно взирала сверху холодная луна, и отсвечивались от костра только ближайшие деревья, и гулко ухнула где-то в темноте сова. «Мы не продержались до утра, славная девушка. „Мне уже лучше…“ — лучше бы ты сказала правду».
Он закинул за плечи свой мешок, покрепче обернул ее своим сюртуком, поднял на руки и почти бегом вошел в лес — туда, где днем виднелись дымки какого-то селения. Больно хлестанула по щеке игольчатая лапа, потом еще — Сергей нагнул голову, стараясь прикрыть ее, потом глаза привыкли к темноте, и в свете луны, просвечивающей сквозь кроны, появились неясные силуэты стволов…
Глава 12
— Ты очень недалекий человек, Ар-Роз. — Зеркало колыхалось концентрическими кругами, низкий загробный голос заставлял их вспучиваться и разбегаться по сторонам. — Ее нет среди мертвых. Она не погибла.
— А в Эргане? Вы ведь не знаете, что в Эргане? — Маркиз поежился. Могильный холод, сквозивший из зеркала, вытягивал тепло.
— В Эргане нет мертвых, там живые.
— Какая разница? — Его просто бесила эта скрупулезная точность в выражениях. — Она могла попасть к Нему?
— На пути к Раю умершие проходят ступени мытарей. Это — наши ступени.
— Тогда где она? — Его трясло от холода, страха, нетерпения, раздражения, недовольства, злости и еще чего-то, что он сам не мог понять. — Почему вы не можете это увидеть?
— Только один ответ, Ар-Роз. Она рядом с тем, кого мы видеть не можем, — он не отсюда и нужен нам самим.
— Кого, он… — Маркиз скрипнул зубами. — Кто это еще?
— Ты не знаешь?
— Откуда я… — Он внезапно замолк, потом медленно поднялся с кресла. — Не может быть! Я же скинул его в Рох, к вам…
— Ты еще более скучен, чем я думал. — Голос, казалось, смеялся над ним — если только может смеяться могильный холод. — Вряд ли нам был бы нужен тот, кого можно просто скинуть в Рох и тем избавиться. Только вчера он убил одного из моих демов. Сам.
— Да кто он такой, в конце концов? Почему нельзя было избавиться от этого сопляка в Рохе? Что означает — не отсюда? И как можно самому убить дема?
— Много вопросов, Ар-Роз. Много спрашивают те, кто мало смотрит, мало слушает и мало думает. То есть глупцы. Я уже сказал — он не виден в Эфире. Избавимся, когда будет час, он простой человек. И победил дема не силой, а чувством. Все, хватит вопросов. Теперь слушай… У тебя должны быть связи — с морскими корсарами на западном побережье…
Он наконец кончился, этот холод вечных льдов и снегов, с мерзлой, продирающей до самых костей стужей и таким же мерзлым ветром, который сводил рот и заставлял распухать и деревенеть язык, и замерзать словам и мыслям, и руки переставали что-то чувствовать, и окоченевшие ноги тоже переставали ощущать землю, и глаза от белизны болели и слезились куриной слепотой… Кончился холод и ушел — совсем ушел, в свою страну вечных льдов и снегов. Навсегда.
Эния когда-то часто слышала о таком от няни, доброй улыбчивой Деманты, когда они сидели вместе с Лами у камина долгими зимними вечерами. И ждали, когда придет отец и загонит обеих в постель, и накроет теплым одеялом, и смешно подергает ее за нос, а Лами за ухо, скажет «котята — веселята», а потом поцелует на ночь и задует свечу…
Он кончился и ушел, этот страшный и безнадежный холод, и взамен пришло теплое и ласковое море. Оно накатывало мягкими волнами и обхватывало замерзшие синие ступни, слизывая пенистым языком корочки льда и старые, отшелушивающиеся ранки, навсегда унося их с собой…
Эния радостно засмеялась и взбила руками воду — какое же оно теплое, какое же доброе и все-все-все понимающее. Вверх взлетают веселые брызги, нежно щекоча оживающую кожу и стремительно снимая студеную тяжесть и одеревенелость, дружными струйками стекают вниз по рукам, забирая с собой отчаяние, тревоги и заботы…
«Ты никогда не была такой счастливой, девочка моя, я давно не слышала от тебя такого детского смеха…»
«Мама! — радостно закричала Эния, — мамочка моя! Покажись, пожалуйста, покажись — я ведь никогда не видела твоего лица!»
«Солнышко мое, я всегда рядом и ты всегда видишь меня — в мыслях, во снах и когда смотришь в зеркало…»
«Оно такое ласковое, мама! И так любит меня — смотри, как искрится вода! Это потому, что я люблю мир!»
«Я так рада за тебя, моя девочка…»
«Лед кончился, мама, — Эния взметнула вверх переливающиеся брызги, — он уже не сковывает меня, все кончилось — и стужа, и снег, и ветер…»
«Да, дочка, это правда»
«Вот только…»
Море продолжало накатываться теплыми волнами, мягко щекоча покалывающие ноги. Эния опустилась в воду и задумалась. Грусть опять, как всегда, сначала прикоснулась, потом обхватила сразу ставшее неспокойным сердце. Она вспомнила, и пришло понимание.
«Вот только не знаю, что происходит, мама. Где он, тот — который был… С которым мы слились воедино. И поднялись в Эргану…»
«У тебя есть большое умение, моя девочка. Различать голос сердца».
«Это был человек? Он не погиб в Рохе?»
«А сейчас рядом с тобой — человек? Что тебе говорит твое сердце?»
«То же, что и тогда. Но то был — воин».
«А разве есть разница?»
«Никакой, мама. Просто сердце не может принадлежать двоим одновременно. Двум людям. Я — замужем. По всем законам — и земли, и неба. Ты смеешься?»
«Я просто очень тебя люблю, моя доченька…»
«За последнее время я дважды стояла на пороге смерти. И дважды меня спасло чудо. Разве бывают такие совпадения?»
«Случайностей не бывает вообще, Эния».
«Тогда о чем это говорит?»
«Подумай».
«Мне страшно вспоминать, мама. Вода затянула, схватила своими мокрыми руками и потащила с собой — туда, где темная глубина… Это был страх, и я больше ничего не помню от страха. Но… Второе спасение напомнило первое. Только… Он рядом. И к нему можно прикоснуться рукой. Я легкомысленная, да? Взбалмошная?»
«Ты очень серьезная, моя девочка. Просто тебе подарили любовь. Настоящую любовь».
«Мой воин погиб в Рохе, да? И поэтому пришел второй? Ты опять смеешься… Почему ты никогда не говоришь прямо?»
«Потому что, дочка, человеку даны разум и свободная воля. Это означает, что он всегда может выбирать. Между добром и злом, между правдой и ложью, между милосердием и эгоизмом, трудом и ленью, прощением и обидой, между поступками и разными сердечными помышлениями… Никто не вмешивается в это. Разные силы, бывает, подсвечивают пути, но выбор и шаг человек делает сам».
«Тогда подсвети мой путь, мама…»
«Ты просто не упусти его. Того, кто рядом с тобой».
…Эния очнулась и открыла глаза. Болезнь отступила — она сразу почувствовала это: прошла тягучая тяжесть и боль в груди, в голове сияла просто удивительная ясность.
Она повернула голову, осматриваясь, — незнакомая комната, задернутые шторы создавали уютную полутьму, громоздкий старый комод и стол, заставленный пузырьками и ложечками, потрескивающий приятным теплом камин… Камин сразу всколыхнул воспоминания — потрескивающий огонь в лесу, колышущиеся отсветы на деревьях, человек, заботливо накрывающий своим сюртуком… Где она? И как сюда попала…
Эния протянула руку — может, в изголовье кровати есть шнурок с колокольчиком? Шнурка не было. Тогда она скинула одеяло и села — комната сразу поплыла перед глазами. Естественно, после болезни еще оставалась слабость…
— Тут кто-нибудь есть? — Голос тоже еще не окреп, но уже был спокойным и не дрожал и слушался ее.
Дверь раскрылась и в комнату впорхнула девушка, свежая, хорошенькая, сияя чистыми улыбчивыми глазами.
— Очнулись уже? Вот и замечательно! Как вы?
