Фьямметта. Фьезоланские нимфы - Джованни Боккаччо
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В заключение этого беглого обзора литературных приемов скажем, что при передаче некоторых оборотов слога и языка поэмы мы пытались учиться у образцового переводчика «Декамерона» А. Н. Веселовского.
При переводе мы следуем тексту издания:
«Das «Ninfale Fiesolano» Giovanni Boccaccios». Kritischer Text von Berthold Wiese. Heidelberg. 1913; в серии «Sammlung romanischer Elementar — und Handbucher». Herausgegeben von W. Meyer-Lubke. V. Reihe, 3.
В старых изданиях поэма разделяется на VII частей, которые обнимают октавы (по принятому здесь счету): I = 1-72; II = 73-149; III = 150208; IV = 209-265; V = 266-327; VI = 328-400; VII = 401-473. Ср. «Opere volgari di Giovanni Boccaccio corrette sui testi a penna». Edizione prima, vol. XVII. Firenze. Per Ig. Moutier MD CCCXXXIV. Pp. 3-164. Тут принято распространенное заглавие: «Ninfale Fiesolano ossia l'innamoramento di Affrico e Mensola».
Ю. Верховский
А.А. Смирнов. ДЖОВАННИ БОККАЧЧО
1
Наряду с Петраркой, другим величайшим деятелем раннего итальянского Возрождения был Джованни Боккаччо (Giovanni Boccaccio, 1313-1375). Петрарка и Боккаччо были больше чем современники: их объединяла принадлежность к почти одинаковой общественной и культурной среде, общность филологических увлечений и художественных интересов, многочисленные аналогии в их биографии и творчестве, а во вторую половину жизни — глубокая дружба, сопровождавшаяся очень сильным влиянием Петрарки на Боккаччо, который любил и чтил основателя итальянского гуманизма как учителя и старшего брата.
В то же время это глубоко различные между собой натуры. Петрарка — суровый борец, отвергающий средневековые нормы, пролагающий новые пути человеческой мысли, неспокойный и неудовлетворенный, раздираемый противоречиями, вечно борющийся с окружающими и с самим собой, нередко изнемогающий в этой борьбе, но принципиально не признающий компромиссов. Боккаччо несравненно более мягок и податлив на внешние влияния. Более импульсивный и непосредственный, а в художественном отношении более разносторонний, он не был по своему характеру мыслителем. Переживая все те же противоречия, что и Петрарка, Боккаччо менее остро их чувствует или даже вовсе не сознает. Поэтому, в то время как в сознании Петрарки противоречия сталкиваются с огромной трагической силой, у Боккаччо они мирно уживаются. Можно сказать, что в основном Петрарка — стоик, а Боккаччо — Эпикуреец, хотя трагические переживания ему отнюдь не чужды. Отсюда иной раз невыдержанность, стилистическая пестрота его произведений, в которых совмещаются самые разнородные, почти непримиримые черты — элементы античности, влияния Данте, реалистически переданное живое чувство, остатки средневековой поэтики, — лишь постепенно объединяющиеся, но так, до самого конца и не пришедшие к полному синтезу. Отсюда же, с другой стороны, легкость и непринужденность творчества, та несколько беспечная восприимчивость к новым культурным веяниям и впечатлениям шире, глубже, чем раньше, раскрывающейся жизни, которые помогли Боккаччо пойти гораздо дальше, чем Петрарке, на пути создания новых, ренессансных поэтических жанров и стиля. Вместе с тем Боккаччо, лишенный огромного философского кругозора Петрарки и того морального авторитета, который еще при жизни доставил ему общеевропейскую славу, является в большей степени национальным итальянским писателем, выразившим с гораздо большей силой и полнотой народные корни первого, демократического периода итальянского Ренессанса.
Подобно Данте и Петрарке, Боккаччо был флорентийцем. Отец его был видный флорентийский купец, родом из Чертальдо, местечка неподалеку от Флоренции. Отправившись по торговым делам в Париж, он вступил там в любовную связь с одной француженкой знатного рода. Плодом этой связи был Джованни Боккаччо, рано утративший мать и еще в младенчестве, отвезенный к отцу во Флоренцию. Отец Боккаччо хотел сделать из него коммерсанта, но мальчик испытывал глубокое отвращение к этой профессии; внешне подчиняясь отцу, он отдавал все свое свободное время чтению латинских и итальянских авторов. После того как отец женился, отношения его с сыном окончательно испортились, и юноша был рад, когда в возрасте четырнадцати лет он был отослан отцом в Неаполь для того, чтобы там закончить обучение торговому делу.
Неаполь в то время был крупнейшим культурным центром. Король Роберт Анжуйский, покровитель Петрарки, человек широко образованный, привлекал к своему двору портов и ученых. Вскоре и Боккаччо получил туда доступ. Библиотекарь короля, Паоло Перуджино, посвятил его в изучение классической древности, у генуэзца Андалоне дель Негро он усвоил элементы астрономии. Дело мало изменилось, когда отец Боккаччо позволил ему, наконец, бросить ненавистную коммерцию и заменить ее изучением канонического права. Боккаччо внешне снова выразил покорность, но вскоре забросил право ради древних авторов, особенно ради своего любимого Овидия. Но еще больше, чем занятия наукой и искусствами, Боккаччо привлекал к двору Роберта веселый кружок аристократической молодежи, в который он был охотно принят благодаря своим изящным манерам и поэтическому таланту. Он ухаживает за молодыми красавицами, сочиняет в их честь стихи. Но предметом его самого серьезного увлечения явилась Мария д'Аквино, незаконная дочь короля Роберта и жена одного из видных придворных. Боккаччо встретил ее в церкви Сан-Лоренцо в страстную субботу 1336 г. и сразу же пылко в нее влюбился. Мария некоторое время сопротивлялась, затем ответила полной взаимностью. Но блаженство Боккаччо было непродолжительно: ветреная красавица стала ему изменять, а затем совершенно его покинула. Боккаччо упреками и мольбами долго пытался вернуть ее любовь, до тех пор, пока призванный отцом, дела которого к этому времени сильно расстроились и который к тому же потерял жену и всех законных детей, не был вынужден в 1340 г. уехать во Флоренцию.
Годы, проведенные в Неаполе (1327-1340), были счастливейшим временем в жизни Боккаччо и вместе с тем периодом интенсивного поэтического творчества, когда он сформировался как писатель. Почти все произведения, написанные им в эту пору, связаны так или иначе с его любовью к Марии, которую он обычно называет Фьямметтой (итальян. fiammetta — «огонек»). Одни из них он пишет, исполняя ее желание, в других изображает различные фазы их любви. Несмотря, однако, на то, что любовь к Марии — Фьямметте захватила все существо Боккаччо и наложила сильнейший отпечаток на его творчество, история этой любви, если сравнить ее с отношением Данте к Беатриче и Петрарки к Лауре, означает огромный, типичный для Ренессанса, шаг вперед на пути к реалистическому осмыслению сердечного чувства и порождаемого им поэтического образа. Для Данте Беатриче — полуабстракция,
