История франков - Григорий Турский

Ансовальд, знавший неизвестные мне детали, добился того, что король оставил все как есть.

Король вернулся в Шалон и велел предать мечу Боанта, продолжавшего проявлять неверность по отношению к нему. Его дом окружили, и он был убит воинами короля. Его собственность была передана в казну.

12. Король Гунтрамн продолжал всевозможное преследование епископа Теодора. Марсель вернули под юрисдикцию короля Хильдеберта. Туда послали представителя короля Ратхара с полномочиями герцога, чтобы тот расследовал дело. Он не стал следовать тому плану, который предложил ему король. Вместо этого он окружил дом епископа, потребовал заложников и отправил Теодора к королю, чтобы епископы осудили его на соборе, который должен был состояться в Маконе.

Однако Господь всегда вершит возмездие, защищая Своих слуг от клыков алчущих псов. В тот момент, когда епископ покинул город, Ратхар разграбил собственность церкви, часть оставил себе, остальное опечатал. Как только он проделал это, на его слуг напала смертельная болезнь, так что у них поднялась высокая температура, и они умерли. Собственный сын Ратхара тоже подхватил эту болезнь, и отец сам похоронил мальчика в пригороде Марселя, горько оплакивая его. Среди челяди Ратхара разразилась такая сильная эпидемия, что, когда он оставил город, он сам не верил, что вернется домой живым.

Тем временем король Гунтрамн задержал епископа Теодора, но ему не причинили никакого вреда. Он слыл необычайно набожным человеком, усердно молящимся[202]. Магнерих, епископ Трира[203], рассказал мне о нем следующую историю. «Несколько лет тому назад, – говорил он, – когда Теодора везли к королю Хильдеберту, его необычайно тщательно охраняли. Когда он прибывал в город, ему не разрешали повидаться ни с епископом, ни с кем-либо из городских жителей. Так он добрался до Трира, где епископу донесли, что Теодора сразу же посадили на корабль и тайно увезли.

Услышав это, епископ страшно опечалился. Он немедленно отправился, следуя за ними так быстро, как только мог, и догнал Теодора на берегу реки. Он попытался поговорить со стражниками и спросил, почему они обращаются со своими пленными столь негуманно и даже не разрешают ему поговорить со своим братом епископом.

В конце концов Магнериху разрешили увидеть Теодора. Он обнял его, дал ему кое-что из одежды и затем оставил его. Магнерих направился к церкви Святого Максимина[204], пал ниц перед гробницей и размышлял над словами апостола Иакова: «Молитесь друг за друга, чтобы исцелиться» (Иак., 5: 16). Он молился и плакал в течение долгого времени, умоляя Господа защитить его брата, затем вышел.

Когда он выходил, одержимая злым духом женщина начала кричать, явно обращаясь к нему: «Ты порочный человек, давно погрязший в грехе. Ты тот, кто ратует перед Господом о нашем враге Теодоре. Конечно, ты должен понять, что не проходит и дня, как мы молимся, чтобы тот человек, который почти наверняка замышляет разжечь огонь, чтобы уничтожить нас всех, должен быть изгнан из Галлии. Несмотря на это, ты продолжаешь молиться за него! Тебе следует проявить мудрость и сосредоточиться на делах твоей собственной церкви и поддерживать бедных вместо того, чтобы тратить всю свою энергию на молитвы за Теодора». Потом она добавила: «Это печальный день для всех нас, потому что мы бессильны уничтожить его».

Нам всем самим не следует быть легковерными и слушать то, что говорит нам дьявол. Однако ясно, каков этот епископ, если дьявол так яростно поносит его.

13. Король Гунтрамн отправил послов к своему племяннику Хильдеберту, тогда жившему в Кобленце. Город назывался так («слияние». – Ред.) потому, что в этом месте сливались две реки – Мозель и Рейн. До этого пришли к соглашению, что епископы двух королевств соберутся в Труа, городе, расположенном в Шампани, но это не устроило тех, кто был из королевства Хильдеберта. Глава миссии Феликс приветствовал Хильдеберта и передал ему послание.

«Твой дядя, благородный король, – заявил он, – хочет знать, что заставило тебя нарушить твое обещание, отчего епископы твоего королевства отказались прибыть на собор, который ты и он созвали. Случилось ли так, что недоброжелатели посеяли какие-то семена разногласия между двумя королями?»

Хильдеберт молчал. «Неудивительно, – добавил я, – бывает и так, что между двумя людьми сеют плевелы, но никакие козни не заставят пустить корни вражды между двумя королями. Все знают, что у короля Хильдеберта нет другого отца, кроме его дяди, и что у короля Гунтрамна нет другого сына, кроме его племянника. Не так давно мы слышали, как Гунтрамн говорил это. Ясно, что сами Небеса запрещают, чтобы любое семя вражды сеялось между ними, видя, что имеются все благоприятные основания для того, чтобы они поддерживали и любили друг друга».

Король Хильдеберт попросил разрешения поговорить с послом Феликсом наедине. «Я верю, что мой господин и отец не хочет причинить вред Теодору, – заявил он. – Если же он причинит вред ему, то между нами тотчас возникнут проблемы, вспыхнет ссора. И мы оба, у кого есть все основания любить друг друга и жить в мире, будем разобщены». Получив этот ответ и ответ на свой другой вопрос, посол удалился.

14. Сам же я оставался в течение некоторого времени вместе с королем Хильдебертом в Кобленце. Однажды вечером мне пришлось задержаться за его столом, пока совсем не стемнело. Когда трапеза закончилась, я поднялся со своего места и отправился вниз к реке. Там на берегу я обнаружил ожидавшее меня судно. Я взошел на борт, но пестрая толпа людей последовала за мной. Когда судно наполнилось людьми, оно наполнилось и водой.

Всемогущий Господь совершил чудо, хотя судно заполнилось водой до планшира, но не затонуло. С собой у нас были мощи святого Мартина и других святых. Свое спасение я приписываю их чудесной силе. Судно вернулось к берегу, от которого мы отплыли. Люди вышли, воду вычерпали. Никому из посторонних не позволили снова зайти на судно, и я пересек реку уже без происшествий. На следующее утро я простился с королем и отправился обратно.

15. Во время моего путешествия я прибыл в город Кариньян, где меня сердечно встретил дьякон Вульфолаик[205], он отвез меня в свой монастырь, расположенный примерно в восьми милях от города, на вершине горы. Вульфолаик выстроил большую церковь на склоне и прославил ее мощами святого Мартина и других святых.

Когда я находился там, я попросил его рассказать мне о счастливом событии, связанном с его обращением и о том, как он, лангобард по рождению, пришел служить церкви. Сначала он не хотел мне рассказывать свою историю, искренне стремясь избежать того, чтобы она стала всем известна. Я заклинал его самыми ужасными клятвами, умоляя его не утаивать ничего из того, что я просил его поведать мне, и обещая никогда не раскрыть того, что он поведает мне, ни одной живой душе. Какое-то время он никак не поддавался на мои уговоры, но в конце уступил моим мольбам и просьбам.

«Когда я был маленьким мальчиком, – начал он, – мне довелось услышать имя святого Мартина. Мне даже не было известно, был ли он мучеником или просто известным священником, совершавшим те добрые деяния, какие мог, в этом мире. Не знал я и о месте, где ему воздали почести, приняв его священное тело для погребения.

Тем не менее я славил его в молитвах, и когда мне в руки попадали деньги, то я подавал милостыню. Когда я немного подрос, я предпринял огромные усилия, чтобы научиться писать. Сначала я учился сам, просто копировал буквы, затем я обнаружил, что они означают, когда их разместить в правильном порядке.

Я стал учеником аббата Аредия (Лиможского (ум. в 591 г.)), по его наущению я посетил церковь Святого Мартина. Когда пришло время уезжать, он собрал немного пыли со священной гробницы в качестве священной реликвии. Аредий поместил ее в небольшую коробочку и повесил мне на шею. Когда мы вернулись в его монастырь, расположенный неподалеку от Лиможа, он поместил эту коробочку в свою часовню.

Пыли прибавилось, она не только заполнила коробочку, но была везде, куда могла проникнуть. Меня воодушевило это чудо, мое сердце наполнилось радостью, отчего мои надежды на будущее стали связываться с чудесной силой святого.

Тогда я переехал в окрестности Трира, и там, на склоне горы, как раз где вы теперь стоите, я выстроил своими руками то жилище, которое вы видите перед собой. Я обнаружил здесь статую Дианы, которой суеверные местные жители поклонялись как богине. Я сам установил здесь колонну, на которой продолжал стоять босыми ногами, не чувствуя никакого холода. Когда пришла зима мороз так сразил меня резким холодом, что сошли ногти на ногах, причем так происходило не один раз. Вода превращалась в лед и обвисала вокруг моей бороды, как воск, таявший со свеч. Этот район известен своими суровыми зимами».