Сталин и Гитлер - Ричард Овери

Помимо прочего, в Германии происходил постепенный процесс расхождения аппарата государственной безопасности и действующей законодательной системы. Системе государственной безопасности были предоставлены специальные юридические инструменты, особые суды и право вести расследования по своим правилам. Обе системы регулярно применяли пытки для выбивания признаний, к примеру, в шпионской деятельности, которая инкриминировалась политическим заключенным; оба аппарата использовали систему раздельных тюрем и лагерей для политических заключенных. Главное различие между двумя системами заключалось в праве гестапо задерживать людей в предупредительном заключении, рекомендовать в отношении них «бессрочное заключение», даже в том случае, когда заключенный получил менее суровый приговор обычного суда или уже отбыл свой срок заключения. (Парадоксально, но такая административная автономия позволяла гестапо освобождать людей, вынося им приговоры не более суровые, чем рядовое предупреждение, и не угрожая им судебным преследованием, что и происходило изредка в советской системе, когда слушания уже начались.) Предупредительное заключение, впервые учрежденное в самом начале диктатуры, было сферой систематических и вопиющих злоупотреблений, в итоге оно предоставляло полиции безопасности право решать, игнорируя даже особые суды, вопросы жизни и смерти не только в отношении политических заключенных, но и миллионов невинных немцев и других европейцев, подвергшихся гонениям не за то, что они делали, а просто за то, кем они были.

Одной из труднейших задач историков является задача установления общего количества жертв государственных репрессий. Советская система породила массу секретных статистических данных, большая часть которых стала доступна с момента падения европейского коммунизма. Третий рейх был не столь привередливым в плане сбора статистики и соблюдал большую скрытность. Тогда как в НКВД подробно фиксировали данные о всех приговорах и случаях осуждений, записи в журналах германских лагерей и тюрем делались менее скрупулезно либо преднамеренно уничтожались через каждые несколько месяцев. В конце войны костры из секретных документов пылали над всем рейхом. Даже при наличии более подробной статистики советских тюрем и лагерей все же сложно поверить в то, что абсолютно каждая жертва была посчитана или что не было случаев, когда одного и того же заключенного соперничающие органы записывали дважды, стремясь продемонстрировать перевыполнение нормы, особенно в исключительных условиях ежовщины и военного периода. Две диктатуры заключили в тюрьмы и уничтожили не сотни, а миллионы людей. Точное число жертв обеих диктатур просто не поддается подсчету, такова суть их кровавых репрессий.

И все же сохранившиеся цифры дают ясное представление об их масштабах и характере. Годами данные, касающиеся репрессий в Советском Союзе, циркулировавшие на Западе, были неимоверно раздуты. Антон Антонов-Овсеенко, сын жертвы партии 1930-х годов, сообщает в своих мемуарах, опубликованных в 1980 году, что, по данным источников Политбюро, 18,84 миллиона человек в период между 1935-м и 1940-м годами были отправлены в тюрьмы и 7 миллионов из них были расстреляны. Почти 16 миллионов человек – половина всего взрослого мужского населения Советского Союза прошли через лагеря. По его подсчетам, число умерших от голода и репрессий в 1930-х годах составило 41 миллион человек42. Некоторые из этих данных были приняты за точку отсчета на Западе, и в дальнейшем там получили широкое распространение цифры от 8 до 20 миллионов арестованных и от 9 до 40 миллионов умерших43.

Однако архивы рисуют совершенно иную картину. Данные об арестах, обвинительных приговорах и расстрелах были составлены в 1953 году, после смерти Сталина. По этим данным, общее число арестованных органами НКВД в период между 1930 и 1953 годами составило 3 851 45044. Общее число расстрелянных составило 776 074 человекк, что приблизительно равно числу приговоренных к расстрелу между 1930 и 1953 годами – 786 098 человек, данным, опубликованным в 1990 году при Горбачеве. Эти цифры значительно ниже тех спекулятивных подсчетов, которые были известны до прихода гласности. Статистика в отношении числа людей, сосланных в лагеря, соответствует известным на сегодня данным из архивов ГУЛАГа, дающим представление о составе и количестве заключенных, прошедших через них. В 1940 году в разных категориях лагерей всего находилось 4 миллиона человек: 1,3 миллиона в трудовых лагерях ГУЛАГа; 300 000 – в тюрьмах; 997 000 – в специальных поселениях; 1,5 миллиона – в лагерях для депортированных45.

1937 и 1938 годы были совершенно исключительными. На эти два страшных года ежовщины приходится 35 % всех арестов, произведенных за годы сталинской диктатуры. Среднее число расстрелянных в обычные годы – в 1932–1936, 1939–1940 и 1946–1953 годах – составило 1432 человека. Осуждение на жизнь в лагерях или на тюремное заключение было обычным делом, поэтому население лагерей в послевоенный период неуклонно росло, по мере того как массовые смертоубийства шли на спад. К началу 1950 года в разных частях обширной империи лагерей находилось 6,45 миллиона человек. Общее количество умерших в лагерях в период с 1930-го по 1953 год достигло 1 053 829 человек, в большинстве случаев люди умирали от болезней, изнурительного труда, обморожений и плохого питания. Иногда лагеря становились местом исполнения приговоров НКВД, это могло привести к тому, что при подсчете общего числа убитых по приговорам НКВД некоторые факты расстрелов учитывались дважды. Труднее всего оценить, сколько случаев из тех, что рассматривались органами безопасности, были на самом деле уголовными делами (подобно случаю с двумя несчастными крестьянскими мальчиками, пасшими колхозных коров, которых застали на месте преступления, – видели, как они съели три огурца, за что были приговорены к 8 годам лагерей46.

Также невозможно подсчитать, какое количество дел, рассмотренных в обычной судебной системе, было на самом деле возбуждено по статье 58, и по которым были вынесены смертные приговоры или приговоры, предусматривавшие тюремный срок. О том, сколько людей умерло в пересыльных лагерях, переполненных вагонах от недостатка воды, от мороза и недоедания, можно только догадываться. Но все же общее количество жертв советских репрессий, безусловно, намного, хотя и на десятки тысяч, а не на миллионы, больше. Рассуждая о репрессиях, вряд ли надо говорить о том, что суммарные цифры не способны показать всю глубину страданий и трагичность отдельных человеческих историй: репрессии оставляли жен без мужей, женщин и мужчин – без их любимых, дети становились сиротами, разрушались семьи, многолетняя преданная дружба внезапно обрывалась. Статистика бессильна перед лицом человеческой трагедии.