«Если», 2007 № 02 - Журнал «Если»

Собственно говоря, когда опрос только набирал статистику, казалось, что остальные пункты равномерно размажутся и можно будет проигнорировать их. Но не тут-то было!

Неожиданно на третье место (13 %) вышел вариант «Игра ума, интеллектуальный кроссворд».

Эта нечаянная радость может свидетельствовать о том, что интеллектуальная проза все еще востребована в нашем с вами обществе. Впрочем, не исключено, что ключевое слово «игра» неявно подразумевало соотнесение с позицией «сочетания приятного с полезным», своего рода расширение коннотаций.

Удивительно, что все еще сохранились иллюзии о морализаторской функции литературы. Для 7 % респондентов фантастика в первую очередь является «школой жизни». Возможно, в каких-то возрастных группах она и впрямь может влиять на формирование поведенческих модусов, этических и эстетических реперов. Мне почему-то представляется, что такое воздействие имеет статистически кратковременный характер, и взрослый организм, столкнувшись с реальностью во всей ее полноте, быстро становится ей адекватен. Ну, а те немногие, кто смог устоять перед «свинцовыми мерзостями» жизни, пополняют ряды фэнов и классово близких ролевиков. Вероятно, имеет смысл обратить большее внимание на самых юных читателей… Впрочем, раскрытия темы детской фантастики в этой заметке не предполагалось. Засим продолжим.

Теперь о «социальных трендах». Вершиной фантастики, отслеживающей пути развития общества, традиционно считались антиутопии. Сейчас некоторый интерес к ним проявляют разве что коллеги из малотиражной прозы (заметьте, слово мейнстрим не было произнесено), которые о фантастике говорят, презрительно свесив губу, и сами при случае радостно пасутся на наших делянках. Но не будем держать на них зла: бескормица, вечная грызня, отсутствие конвентов и фэндома и без того делает их жизнь невеселой… Но в глазах читателя, избалованного остросюжетной литературой, антиутопии ныне проходят разве что по разряду боевиков, практически сливаясь с ними, или не идут вообще. Литература предупреждения в стране, за последние десятилетия пережившей гибель империи с последующей дискотекой на костях, воспринимается весьма своеобразно. 4 % на индикацию социальных трендов — вот и, кстати, последний гвоздь в гроб генерации «Четвертой волны», поставившей во главу угла социальную фантастику.

Честно ответившие — «чтиво на досуге» — добрались до самых вершин здравого смысла, но на вершинах, как правило, ветрено, холодно и пусто… Ну, а что касается почти 2 % любителей общения — то это, мне кажется, своего рода привет от неистовых фэнов, носителей сакрального знания о том, как живут неформальные сообщества и что их удерживает от распада.

А что касается «форпоста науки»… Э-э, чего уж там, к стыду своему должен признаться, что и моего голоса нет в этой строке опроса. Но все же интерес к наукам среди молодых поколений — факт очевидный, стало быть и НФ со временем вернет себе эту миссию. В какой-то части, разумеется. Пока же все как у других: изымите пункт о «форпосте» или замените слово «наука» на «культура» — и что изменится, если опрос будет о литературе нефантастической? Да ничего! Хоть мы с вами и знаем, что фантастика — чуть больше, чем просто литература, фантастика отягощена дополнительными смыслами, но имеет ли это значение для массового читателя?

Прометей, как известно, принес человечкам огонь, за что и был заслуженно наказан. Геракл, гуляющий в горах Кавказа, убил орла, освобожденный Прометей ушел по своим делам, но цепи его остались. Время от времени их примеряет на себя очередной Молодой Талантливый Автор, вздрагивая от шороха над головой. Только это не орлы летят клевать его ливер, а издатель брезгливо листает страницы рукописи. Муки начинающего писателя, возможно, и сродни прометеевым, однако потом, когда он увидит свою книгу в «сливе», то вспомнит о Сизифе… Но это его не остановит! Жизнь продолжается. Чем не повод для оптимизма?

Эдуард ГЕВОРКЯН

Глеб ЕЛИСЕЕВ, Сергей ШИКАРЕВ

На суше и на море

Кажется, трудно даже вообразить возможность конкуренции между писателями и путешественниками. Многие литераторы активно странствовали по планете, а многие первооткрыватели оставили после себя интереснейшие книги. И все же была литературная область, в которой писатели и путешественники словно старались опередить друг друга — описание неведомых земель.

Фантастика и география вообще связаны прочнее, чем можно предположить. Процесс познания человеком мира был сопряжен не только с описанием географических реалий, но и со-творением мира, лежащего за пределами известной человечеству Ойкумены.

Собственно, поэтому для первых географических описаний и космографий характерно переплетение объективной информации и фантастических элементов. Ярким примером такого смешения является упоминание в диалогах Платона легендарной Атлантиды.

Подобный подход хорошо виден и в «Сказании о Гильгамеше» или «Одиссее»: ближайшие к родине путешественника земли обрисованы правдоподобно, их населяют люди, а вот дальше начинаются области чудовищ — циклопов и гиппогрифов, аримаспов и пигмеев… Но разве не похожую картину находим мы в древних и средневековых космографиях? Разве не рассказывали ирландские и норвежские мореходы, будто видели на севере окраину ада и Иуду, навечно прикованного к высокой скале?

Когда Данте Алигьери в «Божественной комедии» изображал ад в виде огромной пещеры в чреве Земли, а чистилище — как огромную гору, вздымающуюся к небесам на противоположной от Европы стороне земного шара, он выступал лишь в роли дотошного космографа. Никто не мог бы уличить его в бессмысленной, ни на что не опирающейся выдумке. Для средневекового европейца картина мироздания «по Алигьери» и карты, отмечающие «места обитания драконов» — это, пожалуй, наиболее точное описание окружающей его реальности.

Постепенно картина мира, сочетающая объективные реалии и мифические явления, исчезнет и уже в наши дни будет обыграна в романе Умберто Эко «Баудолино», в котором наравне с Фридрихом Барбороссой действуют псиглавцы, кинокефалы и одноногие исхиаподы.

С развитием представлений о мире роль географических описаний изменилась от равноправного субъекта повествования до сюжетного атрибута, определяющего место действия произведения. В то же время сформировались типовые жанровые сюжеты, основанные на использовании и доминировании географической составляющей. Совокупность таких сюжетов составляет основу географической фантастики.