Памятники Византийской литературы IX-XV веков - Сборник

Примеры удачного использования наследия античных авторов крайне редки. В этом отношении чрезвычайно любопытны 15 стихов императора Мануила II Палеолога (1391–1425 гг.)» обращенные «К какому–то невежде, который мелет вздор»: в первой строке использовано начало 246–го стиха второй песни «Илиады» Θερσιτ’ ακριτόμυθε (в переводе Н. И. Гнедича — «Смолкни, безумноречивый…), только вследствие другого стихотворного размера — трохея — эти два слова переставлены: ’Ακριτόμυθε Θερσΐτα. Так, по выражению немецкого исследователя Ф. Ниссена, стих поздней византийской поэзии приветствует стих древнегреческой поэзии [441].

Огромным уважением пользовались античные традиции в области риторики. Большое количество риторических произведений того времени носит отчетливые следы прекрасно усвоенных византийцами правил античной риторики и умения претворять их в словесном искусстве. Это ясно и по нарочито серьезным рассуждениям на легкомысленные, надуманные темы — «Сравнение весны с зимой» Плануда, «Похвала солнцу» и «Похвала лету» Феодора Педиасима, — и по произведениям, темы которых взяты из реального прошлого или настоящего: многочисленные панегирики императору, святым Афанасию, Василию, Григорию Назианзину и Иоанну Хрисостому, надгробные речи Михаилу IX Палеологу и Ирине Палеолог, написанные Метохитом, «Похвала Андронику II» Хумна, его «Утешение к дочери своей Василисе, овдовевшей в 16 лет», и «Увещание к жителям Фессалоники о Справедливости».

В области исторической литературы отрицательные примеры бездумного подражания великим древнегреческим историкам представляют собой труды Пахимера, Халкокондила и Критовула. Пахимер изощряется в составлении таких фраз, в которых цитаты из Гомера никак не уживаются с простонародными и иностранными выражениями, с богословской декламацией. Даже вместо привычных для христиан названий месяцев автор дает мало известные аттические названия, существовавшие в древней Греции. Лаоник Халкокондил, описывая в 10 книгах «Истории» главным образом османское государство, взял за образец стиль Геродота и Фукидида и «дал пример того, как даже грек может поверхностно изучить древнегреческий язык, не будучи в силах одухотворить его» [442]. Критовул старался подражать Фукидиду в труде, повествующем об истории государства Мохаммеда II — завоевателя Константинополя; это подражание также было неинтересным и бесплодным.

В области философской литературы в XIV–XV вв. по–прежнему продолжается увлечение двумя столпами античной философской мысли — Аристотелем и Платоном, только это увлечение приобретает по сравнению с XIII в. новый характер. Если ранее побеждали аристотелисты, то теперь одерживают верх платонисты, численное превосходство которых неоспоримо. Так, XIV в. знает только трех аристотелистов — Пахимера, Никифора Хумна и Иоанна VI Кантакузина; XV в. — только одного, последнего аристотелиста — Георгия Трапезундского. Платонисты же XIV в. — Метохит, Мануил Хрисолор, Григора и его идейные противники по другим вопросам Варлаам и Акиндин; в XV в. — Плифон, Виссарион. Официальная церковь видит теперь в Платоне христианина, введенного в заблуждение язычеством. «Божественный Платон» изучается даже в средних школах; особый интерес вызывает древний философ в изложении Плотина и других неоплатоников. Много внимания уделяет Платону Метохит. В труде «Гномические памятки и заметки» (или «Комментарии и ученые определения») он доказывает, что во всех областях знания Платон превосходит Аристотеля. Правда, заслуг Аристотеля автор не отрицает и не умаляет; он хвалит и «Физику», и «Логику» Аристотеля, но о «Метафизике» высказывается отрицательно главным образом из–за неясного изложения. Платон же, по мнению Метохита, раскрывает все тайны философии, он поднялся до истоков познания бога и божественного (гл. 22, 28, 55), и потому Платон не просто велик, он достоин восхищения; Аристотель же признается только великим.

В сочинении Метохита не было никакой ни с кем полемики; он просто высказывал свое мнение относительно философии того и другого философа древности. Но вскоре разгорается яростный спор сторонников Аристотеля и сторонников Платона. Первая вспышка его — столкновение калабрийского монаха Варлаама, прибывшего в 1330 г. в Константинополь из южной Италии, с властителем дум константинопольских философов Никифором Григорой. Григора разбивает доводы своего противника, показав, что Варлаам приписал Аристотелю мысли, которых тот никогда не высказывал. Варлаам вынужден удалиться в Фессалонику, а Григору прозвали «философом». Вскоре после этого, в 1333 г., в христианской философии возникает движение так называемых исихастов (молчальников); его основоположники — афонские монахи во главе с архиепископом Фессалоники Григорием Паламой— утверждали, что посредством особой молитвы (исихии) в глубоком уединении многолетней отшельнической жизни, проводимой в молчании, можно увидеть божественный свет, подобный Фаворскому сиянию (какой был во время преображения Христа на горе Фавор). Варлаам высказал мысль, что свет этот по своей природе «тварный», т. е. вещественный, посредством этого образа бог наставляет верующих в него. Против Варлаама выступил со своими сочинениями Палама. В 1341 г. синод в Константинополе осудил Варлаама и заставил его навсегда покинуть Византию и возвратиться в Италию. Патриарх Константинополя объявил Варлаама еретиком и повелел сжечь все его сочинения. Борьбу с исихастами продолжает последователь Варлаама Акиндин до 1351 г., когда синод еще раз осудил противников Паламы.

Но спор аристотелистов с платонистами продолжается, правда, в более мирной форме и в последующем столетии. Виссарион вынужден возразить своим противникам, особенно Георгию Трапезундскому, специальным сочинением «Против клевещущего на Платона», имея в виду упомянутого Георгия. Спокойный тон его возражений, которые можно назвать беспристрастными, отсутствие выпадов против несогласных с ним свидетельствуют о том, что борьба аристотелистов и платонистов уже стихала. Значение ее состояло в распространении идей Платона и его последователей среди широкого круга не только образованных византийцев, но, по мнению некоторых ученых, даже среди необразованных людей того времени [443].

Вторая половина XIV и начало XV в. ознаменовались в духовной жизни Византии еще одним важным признаком гуманистического возрожденческого движения — более тесными, чем ранее, контактами Византии с Италией. Итальянцы стали активно посещать Византию, византийцы — Италию. Роль византийских культурных деятелей в распространении увлечения античностью на территории Италии и в передаче знаний древнегреческого языка, литературы оказалась далеко немаловажной. Начало непосредственному духовному общению византийцев с итальянцами положил Варлаам, который в середине XIV в. обучал — правда, очень недолго — древнегреческому языку Петрарку в Авиньоне. Судя по отзывам о Варлааме Боккаччо (в сочинении «Генеалогия богов»), калабрийский монах оказал влияние и на этого итальянца, в течение трех лет изучавшего древнегреческий язык у ученика Варлаама Леонтия Пилата (ум. в 60–х годах XIV в.).

Контакты византийцев с Западом в XIV в. были не столь часты и значительны по сравнению с начавшимися в XV в., с приездом в Италию настоящих византийских гуманистов Мануила Хрисолора, Плифона, Виссариона Никейского, а также других видных деятелей культуры — Иоанна Векка и Димитрия Кидониса. Только благодаря этим лицам в Италии стали глубоко, всесторонне, во всех центрах культуры изучать памятники древнегреческой литературы, преподававшейся теперь наравне с латинской. Живой интерес пробудился не только к памятникам древней греческой, но и латинской литературы. Итальянские гуманисты Гуарино, Ауриспа, Филельфо посещают Византию с целью непосредственного ознакомления со страной — родиной древних поэтов и прозаиков, способных по прошествии двух тысячелетий вызывать восхищение. Сознавая непреходящую ценность произведений древних авторов, многие итальянские гуманисты собирали огромные библиотеки древних рукописей, книг, привозя их из Франции, Англии, Германии и особенно из Византии, подвергавшейся в то время нападению турок, и тем самым спасая эти сокровища от гибели. Так, Ауриспа привез из Константинополя, Пелопоннеса и прибрежных островов более двухсот томов, заключавших произведения лучших классических авторов.

Другой целью поездок итальянцев в Византию было желание учиться у прославленных педагогов: Гуарино прибыл в Константинополь, чтобы послушать замечательного преподавателя, ритора и философа Хрисолора. Когда через некоторое время (около 1393 г.) Хрисолор по поручению императора Мануила II Палеолога прибыл в Италию, ему был устроен восторженный прием и предоставлена профессорская кафедра в университете во Флоренции, где Хрисолор преподавал в течение семи лет: затем он переехал ненадолго в Милан, а оттуда в Павию, где также преподавал в основанном в 1361 г. университете. В 1408 г. Хрисолор окончательно покинул родину и жил в Италии; незадолго до смерти он приехал в Констанц с посольской миссией от папы и там умер (1415 г.).