Шла бы ты… Заметки о национальной идее - Евгений Сатановский

Люди, о которых идёт речь, могут представлять собой попросту типичных «правящих бандитов», не претендуя на роль вождей народа. То есть иметь за спиной достаточно штыков. Или стволов. Что, впрочем, в Африке в конечном счёте всё равно означает, что их поддерживает то или иное племя. Или часть какого-то племени, именующая себя «армией», «фронтом» или «движением».

Сомневающиеся могут попробовать найти кого-нибудь более соответствующего западным представлениям о демократии в Заире, Сомали или Судане. Мир их заблудшим душам. Шансы на благополучное возвращение из путешествия такого рода минимальны.

Поскольку мир племён живёт по принципам, которые исчерпывающе изложены в старинной сомалийской поговорке: «Я и моя страна против всего мира. Я и моё племя против моей страны. Я и мой клан против моего племени. Я и моя семья против моего клана. Я и мой брат против моей семьи. Я против моего брата».

Эти ребята на самом деле так живут. И не стесняются об этом говорить по той простой причине, что не считают такой образ жизни ненормальным. Напротив, именно он для них — единственно нормальный. В отличие от того бреда, которым их потчует мир белых людей.

Миротворцы и миссионеры. Дипломаты и журналисты. Чиновники международных организаций и фондов. И вообще все те, кто достаёт их, учит их, помогает им. Не в том, что им на самом деле надо, а в том, в чём они должны нуждаться по мнению назойливых самодовольных благотворителей. Которых можно только презирать. И ненавидеть.

Что по большей части и отражает отношение к программам зарубежной помощи всех тех, кому они призваны помочь. Презрение и ненависть могут быть разными. И выражаются по-разному. Например, с улыбкой и словами благодарности. С претензиями на участие в планировании.

Или с единственной задачей урвать свой кусок. А также со страстотерпением и мукой в душе. У тех, кто понимает, что, успокоив совесть никому не нужными подачками, дамы и господа уедут. И забудут всё, что было в Африке, как страшный сон, а они в этой Африке останутся.

Принципы демократии, равные права для всех, гуманитарные ценности, баланс интересов и прочие милые, благородные и высокоморальные сказки из жизни белых людей там не работают. И не будут работать в мире, где самое главное — из какого ты племени, рода и клана.

Миссерия и фур, загава и динка-нгок, луо и самбуру, масаи и нубийцы, дир и дарод, рахайнвейн и исаак, каддафа и варфалла живут так тысячи лет. Со своей иерархией. Кто главный, кто на вторых ролях или совсем уж пария. Всё расписано. Жёстко выстроено. И не терпит никаких попыток изменить статус. Личный или своей группы — всё равно.

Так и живут эти люди. Обращённые кем-то когда-то в ислам или христианство, мало похожие на привычные ислам и христианство. Или сохранившие веру в духов предков, зверей-покровителей, священные деревья и водопады. Поскольку больше всего верующих в традиционные религии живёт именно в Африке.

Объединённые в мужские тайные общества, подминающие под себя правительства и страны. Слушающиеся колдунов и практикующие охоту на ведьм. Полагающие, что мясо альбиносов или пигмеев может излечить от всех болезней, — каннибализм в Африке никуда не делся. Все они — Африка.

Сотни племён и сотни языков в больших странах. Десятки в маленьких. Тысячи — на всём континенте. А может, и десятки тысяч. Кто их считал? Единственный, кто попытался на памяти автора как-то объединить эту колоссальную силу, был, как ни странно, Муаммар Каддафи.

Диссидент и вечный нарушитель спокойствия арабской элиты в очередном приступе недовольства лидерами стран арабского мира объявил Ливию африканской страной. После чего лично возглавил Африканский союз. И вбил в свою последнюю идею фикс не просто много — очень много денег. Как, впрочем, делал всегда, когда чем-то увлекался.

Мало кто помнит сегодня, что Каддафи в рамках своей африканской политической эпопеи провёл съезд племён, избравший его «Королём традиционных королей Африки». То есть главным вождём племён континента. Хотя представить его африканским вождём тем, кто его знал, довольно трудно.

Впрочем, это его чудачество не помешало внешнему военному вмешательству в ливийскую гражданскую войну. Как и разгрому Ливии и физической ликвидации самого Каддафи. Созданный в 2002 году усилиями ливийского лидера Африканский союз осудил его убийство в 2011-м. Но к племенам это особого отношения уже не имело.

Повторим, многие из них Каддафи финансировал. Для реализации своих собственных политических проектов или проектов своих союзников. На будущее или для того, чтобы насолить тем, кого он не любил. А не любил он многих. Интриговал как мог. Последствия же его мало интересовали.

Именно поэтому Нигерия, ЮАР, Марокко, Египет, Алжир и Эфиопия не скрывали скептического отношения к африканским планам ливийского лидера и торпедировали их по мере сил. Так что после его гибели племенные лидеры, кормившиеся от его щедрот, остались на бобах.

Как следствие, они усилили борьбу за выживание. Что в африканских условиях означает борьбу за минеральные ресурсы и пути их транспортировки покупателям. Политическую власть и её конвертацию в разворовывание государственных бюджетов и международных кредитов.

Ну а те, которым повезло меньше других, — за доступ к благотворительным средствам, выделяемым международными организациями. Гуманитарной помощи. И прочим крохам с барского стола. В конце концов, не всем везёт. Племён в Африке много. Ресурсов куда меньше. А жить хочется всем.

Преступления против человечности как национальная идея

Автор по сей день помнит, чему его учили в школе. Наверное, хорошо учили. По крайней мере, о преступлениях европейских колонизаторов против коренных народов завоёвываемых стран рассказывалось ярко и предметно. С фотоиллюстрациями, выдержками из путевых заметок и газетных статей, описывавших и осуждавших зверства. Подросткам вообще свойственно повышенное чувство справедливости. Пепел Клааса стучал в их сердца. И у многих-таки достучался.

Смущало то, что всё это происходило одновременно с формированием в Европе новой гуманистической литературы, научным и общественным прогрессом и прочими замечательными новациями. И существовало со всем этим как бы в параллельных мирах. Ну и какой-то очень уж неясной была роль местных союзников колонизаторов из числа аборигенов. Поскольку по всему выходило, что зверствовали в Африке в основном они.

Марк Твен, Жюль Верн, Майн Рид, Луи Буссенар, Джек Лондон и прочие писатели, чьими книгами зачитывались поколения за поколениями, описывали в приемлемых для приличного общества выражениях происходящее в Африке буквально как чёрт знает что. Кровь холодела, волосы вставали дыбом. Представить себе такое в Европе и тем более в собственной стране было невозможно. Хотя, вообще-то говоря, в наше время, когда архивы рассекретили…

Каннибализм, пытки и работорговля оказывались едва ли не обычными развлечениями местных народов. Племенные вожди и царьки оказывались жестокими диктаторами. И это по большому счёту оправдывало цивилизаторскую миссию британских и французских войск.

Притом что казнокрадство колониальных чиновников, самодурство европейских военных и произвол их местных союзников в отношении покорённых народов писателями строго осуждался. Всё-таки авторы были из первого литературного ряда. Замечательные были авторы.

Но общая картина заставляла сделать вывод, что местные правители ничуть не лучше европейцев. От Сэмюэля Клеменса, куда больше известного как Марк Твен, самого честного и объективного из бытописателей XIX-го века, во всяком случае, всем доставалось поровну. Достаточно почитать его статьи о Бельгийском Конго — нынешнем Заире.

Всё это, кстати, не соответствовало советской идеологической традиции касательно деколонизации. Феодализм и пережитки старого, что бы эти самые пережитки ни означали, в СССР осуждали. Колонизацию — тем более. Но делали упор в литературе в первую очередь на самобытности аборигенов и их стремлению к свободе. А не на варварской сущности их обычаев и быта. Конечно, если не считать дипломатических анекдотов.

Вы съели нашего посла! Ну а мы что можем сделать? Съешьте нашего… И это ещё из самых вежливых. Без мата и расизма. Всё то, что говорили между собой в узком кругу молодые и не очень молодые дипломаты по поводу Африки, населявших её людей и их лидеров, пришлось бы в самый раз на любом собрании Ку-Клукс-Клана где-нибудь в глубинке Алабамы. Тут главным было не проговориться. Не ляпнуть что-нибудь не в том кругу. Ну и не выносить сор из избы. Мало ли что спецпочта терпит.

Как следствие, в советской школе африканистики зверства колонистов или колониальных войск в отношении местного населения принято было рассматривать под лупой. Зверства же местного населения в отношении белых или других представителей этого самого населения таковыми не считались.