Из Зайсана через Хами в Тибет и на верховья Желтой реки - Николай Пржевальский

Население окрестностей этого города. К северу от сининской равнины залегает холмистая и частью гористая местность вплоть до той ветви Нань-шаня, которая тянется по южною сторону р. Тэтунг-гол. Вся эта площадь, равно как сама сининская равнина, весьма густо заселены, несмотря на недавний дунганский погром. Впрочем, теперь еще можно видеть здесь некоторые деревни в запустении, но они быстро занимаются новыми поселенцами.

Народности, заселяющие вышеуказанный окрестный Синину район, по своему количеству могут быть поставлены в следующем порядке: китайцы, дунганы, тангуты, дадды, монголы и киргизы.

Китайцы. Первые, т. е. китайцы, составляют преобладающий элемент, увеличивающийся, по усмирении дунганского восстания, притоком новых переселенцев из Внутреннего Китая, вероятно из соседних его частей. По образу своей жизни здешние китайцы не отличаются от других своих собратий и образуют, главным образом, земледельческий класс. Впрочем, в качестве торгового сословия, они многочисленны как в самом Синине, так и в других городах этой части провинции Гань-су.

Дунганы. Дунганы, т. е. окитаившиеся магометане, известные у китайцев под общим названием хой-хой, занимают, мне кажется, следующее по количеству место среди присининского населения. Несмотря на недавнюю страшную резню со стороны победителей-китайцев, число дунган, как они сами нам сообщали, еще простирается в местностях описываемых от 50 до 60 тысяч семейств. Быть может, такая цифра и преувеличена, но все-таки, сколько лично мне приходилось видеть, дунганское население в окрестностях Синина весьма многочисленно.

Эти дунганы, принадлежащие к секте шиитов, по наружному типу нисколько не походят на китайцев, отчасти напоминают наших татар и вообще указывают на свою принадлежность к тюркской породе. Сами они говорят, что пришли на нынешнее местожительство лет 400 тому назад из окрестностей Самарканда с имамом Раббанэ.

Ныне сининские дунганы, как и другие магометане Китая, сохранили твердо лишь свою веру да ненависть к китайцам; во всем же остальном совершенно походят на этих последних: носят такую же, как и китайцы, одежду, за исключением лишь небольшого колпачка или ермолки; голову бреют, оставляя косу на затылке; женщины-дунганки по одежде и прическе также не отличаются от китаянок.

Все описываемые дунганы говорят по-китайски — родной язык забыли; но богослужение производится на языке арабском. Пищу употребляют ту же самую, что и китайцы, за исключением свинины. По характеру они немного энергичней китайцев; весьма трудолюбивы, поэтому хорошие земледельцы, но гораздо более имеют склонности к торговле и, как мы слышали, большие мастера наживать деньги(127).

Киргизы. Другие магометане, обитающие также невдалеке от Синина, в окрестностях г. Донкыра и частью на Куку-норе между тамошними тангутами и монголами, — это киргизы, число которых, вероятно, весьма невелико. Все они ведут кочевую жизнь и почти уже забыли родной язык. Его помнят только старики; молодежь же говорит по-монгольски, по-тангутски, иногда по-китайски. Одежду носят, как дунганы. Родной тип сохранился; равно крепка и вера магометанская.

Описываемые киргизы объясняют, что они пришли в Китай лет двести тому назад, в числе около 500 семейств, провожавших какого-то Тайджи-ахуна. Назад возвратиться не могли и остались кочевать в окрестностях Синина, большая же часть ушла в Ала-шань[480].

В разгаре последнего дунганского восстания сининские киргизы, как они сообщали нашему переводчику, хотели было уйти назад в Самарканд, но не могли этого исполнить по неимению материальных средств; в то смутное время стада нельзя было распродать, хотя бы за убыточную цену.

Сравнительно небольшие примеры вышеописанных дунган и киргизов достаточно показывают, как легко перетасовываются азиатские племена и как трудно уследить их этнографическое родство(128).

Тангуты. Тангуты, или си-фани, представляющие по своему числу весьма крупную цифру населения, как местностей близ Синина, так и вообще этой части провинции Гань-су, подразделяются у китайцев на желтых (бэй-фань) и черных (хэй-фань). Первые, получившие свое название, быть может, по желтой одежде лам, известны монголам под названием вообще тангутов. Они занимают район к северу от сининской равнины и далее по горам, сопровождающим оба берега р. Тэтунг-гола. Одни из этих тангутов, преимущественно в местностях, ближайших Синину, живут оседло в китайских фанзах, смешанно с китайцами, или далдами и занимаются земледелием. Другие, обитающие в Тэтунгских горах, живут полуоседло в горных долинах, где устраивают для себя деревянные избы, но земледелием не занимаются; содержат только скот. Наконец третьи ведут кочевую жизнь в тех же горах и помещаются в черных палатках.

Черные тангуты[481], или по-монгольски хара-тангуты, наружным типом отличающиеся от других своих собратий, занимают бассейн верхнего течения Желтой реки и частью Куку-нор. Они разделяются на многие роды и большей частью не признают над собой китайской власти. Об этих тангутах будет рассказано в следующей главе[482]. Теперь упомяну только, что небольшая их часть, обитающая на самой Желтой реке, к югу и юго-западу от Синина, занимается земледелием; остальные ведут кочевую жизнь. Кроме того, в округе Хэ-чжеу, на юго-восток от Синина за Желтой рекой, живут тангуты-салыры, исповедающие магометанство. Они вместе с дунганами были в восстании против Китая, но теперь усмирены и, сколько кажется, подчинены китайской власти.

Далды. Недалеко к северу от Синина обитает небольшой, но весьма интересный народ далды, или долды[483], который тангуты называют кар-лун, а китайцы туу-жень. Район, занимаемый этим оседлым племенем, лежит под Южно-Тэтунгскими горами в окрестностях городов Уям-бу и Му-байшинта. В значительном числе далды обитают в самых этих городах; остальные живут в деревнях смешанно с китайцами или тангутами и занимаются земледелием. Общее число описываемого народа узнать, конечно, нам было невозможно, но приблизительно оно простирается, быть может, до десяти тысяч душ обоего пола.

По своему наружному типу мужчины-далды много походят на китайцев и частью на монголов; одежду носят китайскую и бреют голову, оставляя косу на затылке. Далдянки отчасти напоминают наших деревенских женщин и совершенно отличаются от китаянок не только своей физиономией, но также костюмом, прической и особенным головным убором. Последний состоит из большого кокошника с бахромой спереди, закрывающей лоб; сзади кокошник покрывается куском синей далембы, которая опускается почти до поясницы. Поверх этой далембы, сверху того же кокошника, прикрепляется толстая прядь красных бумажных шнурков, проходящих на шею сквозь большие (дюйма 2–3 в диаметре) медные кольца, носимые в виде серег, только кольца эти не вдеваются в уши, но прикрепляются на голове тесемками. Красные шнурки на шее украшаются поддельными кораллами; сверх того вокруг шеи носится большое железное кольцо, обшитое красной далембой с костяными и фарфоровыми бляхами.

Волосы на голове далдянки разделяют по средине и пробор этот закрывают тесемкой; затем спускают волосы низко по бокам головы, а сзади завертывают на деревяжку в виде маленького шиньона. Изредка носят прическу, как у тангутских женщин: разделяют волосы посредине и заплетают их по бокам головы во множество косичек, концы которых зашиваются в куски далембы, носимой спереди груди. Одежда женщин состоит из безрукавного кафтана темносиней далембы, рубашки с цветными рукавами, темносиних далембовых панталон и китайских башмаков; кафтан подпоясывается далембовым кушаком с разноцветными концами.

Общий рост мужчин описываемого народа средний; женщины, большей частью, низкорослы; притом, сколько кажется, они веселого нрава.

Язык далдов состоит из смеси монгольских (всего более), тангутских, китайских и собственных слов. Вера — буддийская; какого толка — сказать не могу. Противоположно прежним отзывам[484] мы слышали теперь от монголов и китайцев похвалы описываемому племени за его трудолюбие и умственные качества. Сами далды о своем происхождении ничего не знают; так равно и китайцы не могли, или не хотели, сообщить нам что-либо на этот счет. Только у ордосских монголов сохранилось предание, что далды племя им родственное[485], случайно попавшее на нынешнее место жительства. Легенда об этом событии гласит следующее: Чингис-хан во время пребывания своего в Ордосе имел отличного коня, на котором в одни сутки ездил на Куку-нор для охоты за зверями. Однажды он взял с собой какого-то богатыря с отрядом воинов; на обратном пути этот богатырь заблудился вместе со своим войском и остался на жительство близ Синина. От этих-то воинов и произошли далды, которых ордосцы называют "цаган-монгол", т. е. белые монголы [486].