Друзья и враги Анатолия Русакова - Георгий Тушкан

Когда страна после войны вернулась к мирной жизни, жажда знаний и страсть к чтению захватили людей. Стар и млад, от Мурманска до Батуми, от Ужгорода до Сахалина, наперебой приобретали книги, составляли домашние библиотечки. Но бумаги было маловато, и книг издавалось недостаточно.

Все издания классиков, новинки советской и иностранной литературы расхватывались мгновенно. Это были единственные очереди, радовавшие глаз, вызывавшие изумление иностранцев. Но огромный спрос на книгу породил и кучку книжных жучков-спекулянтов.

Мать Марата пристроилась секретарем к некоему профессору Федоровскому, потом вышла за него замуж. Марат зачастил на квартиру к профессору. Порывшись как-то в старых книгах профессора, лежавших в кладовой, он взял «Дон-Кихота», разрозненные тома «Тысячи и одной ночи», редкие альманахи начала XIX века и понес в букинистический магазин. Он дорого продал их у входа в магазин любителю. Постепенно из кладовой профессора исчезли почти все ценные книги. По заказам букинистов Марат начал разыскивать редкие и дорогие издания, завел нужные знакомства, даже ездил за старыми книгами в подмосковные города, выманивал за бесценок у наивных старушек целые библиотеки.

Он не брезговал скупать книги у мальчишек, разорявших отцовские библиотеки. В конце концов книги стали главным источником его наживы. Завелись знакомства и с пронафталиневшими старичками, поставщиками «особых», «на любителя». В числе этих знакомых был и Адам Адамович, по кличке «Граф», с которым мы познакомились в «чертовой читалке». «Специальностью» Марата на черном рынке стали именно эти издания.

Еще мальчишкой, в вагон-ресторане, Марат почтительно поглядывал на иностранцев, перенимал их манеры, усвоил ходкие английские фразы. Побывать за границей — стало мечтой Марата: «Там такие бары, такие пластинки!» Он решил изучить английский и даже поступил на заочное отделение курсов иностранных языков. Но потом ему надоели систематические занятия, и он бросил курсы, решив, что с него довольно.

На вечеринках и в ресторанных компаниях Марат щеголял анекдотами, афоризмами, давал справки «о ходких книгах», удивлял недорослей знанием гастрономии, марок вин и сложнейшими тостами. Пригодилась «школа» вагон-ресторана. Теперь, знакомясь, он представлялся: «Студент Института внешней торговли».

По вечерам в компании двух-трех смотрящих ему в рот юнцов он «прошвыривался по Бродвею» — так они называли улицу Горького. В коктейль-холле, где, бывало, стиляги часами уныло сидели над одним и тем же бокалом, потягивая через соломинку рыжую жидкость, Марат познакомился с Ниной.

Он щеголял английскими фразами, намекал, что скоро станет дипломатом в одной из западных стран, но для «веса» ему надо жениться, а подходящей кандидатки нет. Марат многозначительно смотрел на Нину.

Он был там с Рудольфом Миличем, своим не только другом, но и двойником. Они старались во всем походить друг на друга: вкусами, словечками, жестами, — и когда шли на вечеринку, то даже одевались одинаково. Они «синхронно» отплясывали чечетку, взмахивали руками, поворачивались, подпрыгивали «тело к телу», одновременно выкрикивали одно и то же слово. Знакомые девушки называли их «Два-Мару-два». «Мару» — сокращенное Марат — Рудя.

Они всерьез подумывали о том, чтобы выступать на эстраде двойниками-близнецами, как «Два-Мару-два», и даже открыть школу запрещенных танцев.

И все же Рудя вел свой «бизнес» звуковой записи на рентгеновских пластинках самостоятельно, а Марат ревниво относился ко всякому посягательству на его право хозяина «чертовой читалки».

Их сближение было вполне закономерно — так мухи-навозницы слетаются на запах тления.

Спекулировать становилось труднее. Теперь в продажу поступало все больше и больше ранее дефицитных книг. Денег для выпивок у Марата не хватало, и он научился «присасываться» к одиночкам и компаниям в «забегаловках» и ресторанах, пить за их счет, развлекая анекдотами и тостами.

В эти трудные для него дни Марат раздобыл несколько бульварных американских детективов.

Марат предложил Адаму Адамовичу, отлично владеющему английским языком, перевести их и издать. Гонорар пополам. Оказалось, что подобная литература, начиненная ужасами, убийствами и гангстерскими похождениями и описанием «шикарной жизни», наши издательства не интересует.

Марата «осенила» новая мысль: он стал скупать дрянные книжонки, разного рода «уголовные» и «полицейские» романы, изданные на русском языке еще до войны белоэмигрантскими издательствами в Берлине, Париже, Риге, и давать эти книжонки «напрокат» под хороший залог, за хороший «калым».

Как-то днем Марат зашел в пивной бар на Пушкинской площади. Огляделся, куда бы подсесть. Вот столик, за которым перед одинокой бутылкой пива разглагольствовали два молодых человека. «Студиозы, толку с них мало», — решил он. За соседним столиком, уставленным закусками и графинчиками, сидели двое. Они уже изрядно раскраснелись и теперь с интересом наблюдали окружающих. Марат с их разрешения подсел к ним и, стараясь держаться независимо, смотрел в сторону. Он вынул пачку «Казбека», положил папиросу на тыльную сторону пальцев левой руки, чуть ударил сзади правой, папироса взлетела на воздух и попала в рот.

— О-у! — вырвалось у одного из сидевших, темноволосого и худощавого.

Второй уставился удивленными глазами на Марата, потом вынул пачку сигарет и попытался проделать то же. Сигареты подскакивали и падали на пол. Марат заказал кружку пива. Официант приподнял лежавший на краю стола журнал.

— «Лайф», — громко прочитал Марат.

— Вы знаете английский? — с интересом спросил круглолицый толстяк, добродушно улыбаясь.

— А почему же нет?

— Ну… знание языков у здешней молодежи — редкое явление. Желаете? — И незнакомец подал журнал.

— Сенкью! — поблагодарил Марат.

— А вы знаете, кто мы? — бесцеремонно спросил худощавый, закуривая сигарету.

— Нет… не имею чести.

— Мы — иностранные журналисты. Представители свободной прессы… — Он с интересом наблюдал за молодым человеком, потом состроил зверскую гримасу и спросил: — Страшно?

— Я не из пугливых, — ответил Марат. Он решил допить пиво и уходить. На этих не разживешься. Это не подвыпившие командировочные из Сибири… Чтобы не показаться невежливым, он быстро перелистал журнал.

— Интересуетесь литературой? — спросил толстяк.

— Вы почти угадали… Я специалист по книжному делу, — соврал Марат.

— Ага! Как это… Книготорг! Дела идут хорошо? Мы заметили, что у вас в стране книги очень ходкий товар.

— Ходких много, но конъюнктура изменилась, — сказал Марат, почти не скрывая досады. — На книжном рынке появилась масса новых изданий, не то что прежде, когда можно было заработать даже на «Робинзоне Крузо» или Лескове… Теперь ценится только книга специальная, особая, на любителя.

— О-у! Вы рассуждаете, как настоящий коммерсант! Это такая приятная редкость здесь. Какая же книга высоко котируется у особых любителей?

— Переводной детектив, криминальный, знаете, или пикантный любовный сюжетик. Спиллейн, Агата Кристи… Даже кое-что старое: Нат Пинкертон, Ник Картер…

— Шурли! — широко улыбнулся худощавый и протянул Марату небольшую книжицу.

Яркий рисунок изображал незнакомца в маске с револьвером в руке и голую женщину, лежащую на ковре.

— Микки Спиллейн «Женщина под вуалью»! Вещь! — воскликнул Марат в восхищении.

— Очень приятно встретить такого… как это — начитанного человека. За приятное знакомство!

В этот день Марат унес домой не только номер «Лайфа», но и детективный роман в ярком переплете. Книгу через некоторое время он должен был вернуть новым знакомым. Однако, прежде чем вернуть ее, Марат решил «провернуть» выгодный «бизнес» — вместе с Графом перевести на русский язык, отпечатать в нескольких экземплярах на машинке и давать для чтения за тройной «калым». Эдя, блондинчик, должен был обеспечить через знакомых девиц перепечатку.

Марат явился на свидание с журналистами в назначенное время, положил книжку на стол и сказал, что перевод еще не готов, нельзя ли задержать ее на несколько дней.

Круглолицый Джон Лисневский заулыбался:

— Великолепная инициатива, черт побирай! Надо, надо помочь такому славному парню. Это вполне соответствует политике обмена культурными ценностями. Он, Джон (а для Марата — Иван Семенович) Лисневский, за самое широкое мирное сосуществование, за полную свободу радиовещаний, за свободу культурного обмена. За это надо выпить!

Они выпили.

Худощавый предложил принять книжку и журнал в подарок, на память, и называть его просто Макс. Марат оживился. Почему бы уважаемым господам не продавать ему прочитанные, ненужные детективные романы?