Холодная война: политики, полководцы, разведчики - Леонид Млечин

В ЦРУ созрел безумный замысел избавить мир от советского вождя, если он приедет во Францию. Лимузины для государственных визитов обслуживались в гаражах, где ЦРУ рассчитывало найти среди механиков людей, готовых помочь. Оперативники прикидывали варианты: взорвать машину со Сталиным? Распылить яд в его лимузине? Или воспользоваться идеями ученых и отправить убийцу, который ничего потом не расскажет?

Самое поразительное, что план операции переходил из кабинета в кабинет, не встречая возражений. Заместитель директора ЦРУ Аллен Даллес прочитал бумагу и отдал Уолтеру Беделлу Смиту. И только Смит приказал прекратить разработку планов убийства Сталина. Тем более что стало ясно: за границу вождь не поедет, встречи в верхах не будет…

Одно дело заставить человека под гипнозом нарушить закон в условиях лаборатории, другое — в реальной жизни. ЦРУ всегда отрицало, что удалось добиться успеха. Похоже, это тот случай, когда разведчики не врут. Если речь идет о тайных убийствах, то необходимы два условия: что убийство будет совершено и что убийца не признается. Если оба условия не гарантированы, подобные дела становятся крайне сомнительными. Зачем так все усложнять? Хороший профессионал надежнее.

Амбициозный доктор Эвен Камерон, выходец из Шотландии, в 1943 году основал в университете в Монреале кафедру психиатрии. Он мечтал создать лекарство от всех психических заболеваний и получить Нобелевскую премию. Он готов был опробовать любой препарат, самый сомнительный, и любую терапию. Ему особенно нравился электрошок. Это очень сомнительная терапия, похожая на то, как вырубают зависший компьютер. Всякий раз возникает риск полной потери памяти. Камерон же делал то, на что никто из его коллег не решался: вместо одного шока проводил целую серию.

ЦРУ заинтересовалось работами Камерона по амнезии, потому что хотело знать, как сделать так, чтобы человек забыл секреты, которые он узнал. У разведки были проблемы с бывшими агентами, отправленными в отставку, но знавшими слишком много. Единственная возможность — заставить их все забыть. Но как?

В июле 1953 года бывший сотрудник ЦРУ, превратившийся в хронического алкоголика, должен был подвергнуться хирургической операции. Он боялся, что под наркозом выдаст секреты, и настоял на том, чтобы во время операции присутствовал его коллега по управлению. И он действительно во время операции постоянно говорил, и в том числе о ситуации в ЦРУ.

Так что же делать с бывшими сотрудниками? Нельзя же за ними присматривать всю жизнь. Обсуждали идею стереотаксических операций на мозге, но техника очень сложная, чтобы на нее полагаться. Непрактично и аморально.

С апреля 1957 по июнь 1960 года Камерон получил по программе «МК-ультра» от ЦРУ семьдесят пять тысяч долларов. Проверка его работы показала, что ему ничего не удалось. Сотрудники ЦРУ потом говорили, что прибегнуть к его услугам было большой ошибкой: «Нам не стоило этого делать. Мы крайне сожалеем». Охранники рассказывали, что комнаты, в которых шли опыты, походили на камеру пыток: «Возникало ощущение, что ты в концлагере». Прозрачные с одной стороны зеркала позволяли Камерону наблюдать за поведением испытуемых.

В разгар холодной войны специальные службы практически были вне контроля и считали, что для достижения цели все средства хороши. Однажды директор ЦРУ Уолтер Беделл Смит пришел к президенту Трумэну и рассказал, что его подчиненные представили план такой операции, которая нарушает все законы. Гарри Трумэн вытащил из письменного стола какой-то бланк, написал на нем несколько слов и отдал директору ЦРУ. Выйдя из Овального кабинета, Смит увидел, что это бланк президентского помилования, в котором значится его имя.

8 июня 1962 года второму секретарю американского посольства в Берне позвонил коллега из Женевы: на конференции по разоружению советский чиновник попросил устроить ему встречу с представителем американского правительства. Разведчики понимали, что имеется в виду. Второй секретарь был в реальности заместителем руководителя советской линии в резидентуре ЦРУ и попросил коллегу назначить время и место встречи, а сам поспешил на самолет в Женеву. С собой он взял помощника — хорошо говорившего по-русски Джорджа Кизевальтера.

С опозданием в полтора часа появился высокий и самоуверенный человек с квадратной челюстью. Он извинился за опоздание — проверялся — и представился: подполковник Юрий Иванович Носенко, второе главное управление КГБ. Американцы переглянулись: если сказанное правда, то это редкая удача. Еще ни одного агента из второго главка у ЦРУ не было, о его существовании в ЦРУ узнали всего пару лет назад.

Юрий Носенко предложил сделку: его жена и дети в Москве, поэтому он не хочет просить политического убежища. И шпионить на американцев он не собирается. Но он прогулял девятьсот швейцарских франков — казенные средства, вернуть их ему неоткуда, и он в беде. В обмен на эту сумму Носенко готов передать американцам служебное наставление КГБ по организации наружного наблюдения. Американцы выдали ему деньги вперед и сказали, что предложат больше, если он принесет не только это наставление, но и другие материалы. Если он назовет имя советского агента внутри Соединенных Штатов, то ему заплатят двадцать пять тысяч долларов.

Подполковник не спешил с ответом: большинству агентов нужно время, чтобы освоиться с новой ролью. Но между делом Носенко рассказал во время двухчасового разговора, где находятся микрофоны в здании американского посольства в Москве.

Через три дня они встретились вновь. Носенко принес наставление. Там было много такого, о чем американцы и не подозревали: например, служба наружного наблюдения КГБ опрыскивала подошвы нужного человека специальной жидкостью, чтобы собаки всегда могли взять след.

Но в Вашингтоне подполковнику Юрию Носенко не поверили. Начальник контрразведывательной службы ЦРУ Джеймс Энглтон сказал, что другой перебежчик, Анатолий Голицын, который перешел к американцам за полгода до этого в Хельсинки, предупреждал: КГБ задумал операцию дезинформации. В ЦРУ будут засылать мнимых перебежчиков, чтобы пичкать американскую разведку ложными сведениями. Джеймс Энглтон решил, что Носенко и есть подстава.

На встрече в Женеве Носенко говорил, что работал в том отделе второго главка, который занимался иностранными туристами. Через два месяца после убийства президента Джона Кеннеди Носенко опять приехал в Женеву. Теперь он был готов бежать на Запад. Надеясь заинтересовать ЦРУ, он сказал, что все знает о Ли Харви Освальде. Он занимался этим молодым американцем, когда тот приехал в Советский Союз, и участвовал в служебном расследовании, которое проводилось после убийства Кеннеди. Носенко сказал, что он единственный в КГБ, кто все знает об Освальде.