Эсхатология, милленаризм, адвентизм: история и современность - А. Григоренко

Вскоре власти пришли к выводу, что учение прыгунов вышло за «рамки религии и внутренних убеждений» и «распространением своим поселяет пагубные заблуждения в общественной и гражданской жизни», ибо, «возвеличив одного из своих адептов в цари духовные, учение это ослабляет уважение к подлинным властям, присланным откуда следует; допуская многоженство, учение это разрушает основы семейного быта; обещая скорый конец мира, оно внушает равнодушие к труду и к успехам хозяйственным».305 В итоге уже в конце 1858 г. Рудометкин был взят под стражу и отправлен в Соловеций монастырь, в его знаменитые темницы. Многие его сподвижники были сосланы в разные отдаленные районы империи с целью предотвращения дальнейшего распространения эсхатолого-хилиастического учения Рудометкина.

Однако надежды властей не оправдались. Возможно, в закавказских губерниях после высылки наиболее активных лидеров прыгунов это движение и ослабло, но зато оно стало разгораться в тех краях, где поселились ссыльные прыгуны. Так, в начале шестидесятых годов XIX в. власти обнаружили прыгунов, пропагандировавших свое учение о скором конце света и тысячелетнем земном царстве Христа в Бердянске, причем при расследовании была открыта связь местных прыгунов с закавказскими. Из Закавказья это же учение распространилось и в Таврическую губернию, а вскоре оттуда было перенесено в Амурскую область. Прыгуны в Амурской области стали появляться с начала колонизации края крестьянами-переселенцами из центральных российских губерний в конце XIX в. Именно в это время царская администрация Восточной Сибири, осуществлявшая эту политику освоения новых земель, не нашла ничего лучшего, как направить на поселение в Амурскую область несколько семейств, до этого сосланных в Якутскую область за принадлежность к движению прыгунов. Эти семейства выбрали добровольно для поселения местечко на правом берегу реки Зея, в десяти верстах от Благовещенска, основав там деревню Астраханку. В числе этих поселенцев оказался крестьянин Таврической губернии Кирей Петров Попов, который вскоре стал местным лидером амурских прыгунов. Обладая от природы живым умом и смекалкой, большим жизненным опытом, энергичный и предприимчивый, грамотный и начитанный, хорошо знавший Св. Писание, фантастично верящий в истинность своих взглядов, прирожденный лидер, способный увлечь за собой людей, к тому же окруженный ореолом пророка, потерпевшего гонения за веру, – вот те черты, которые были присущи этому человеку и которые и сделали его центральной фигурой в движении прыгунов на Амуре. Вскоре все население Астраханки примкнуло к Попову, и Астраханка стала столицей этого движения на Дальнем Востоке в конце XIX в.

К. Попов и его помощники сохранили и развили сокровенную для многих поколений «народных реформаторов» мечту об устроении на территории России, с ее крепостными институтами и учреждениями, царства справедливости, любви и братства, олицетворением которого и было для них царство Христово. Образы этого царства рисовал еще Рудометкин, а Попов их детализировал, не просто обещая второе пришествие Спасителя, но и призывая к активной подготовке к этому великому событию – к деятельному очищению людей от нравственных пороков и грехов, а общество – от социальных пороков.

Что касается картины той будущей жизни прыгунов в царстве Божием, составлявшей центральную часть догматики амурских прыгунов, то она ими рисовалась в следующем виде. «Все имеющие печать обручения Св. Духа в сердце своем, дождутся того счастливого времени, когда раздастся по всему миру божественный глас: се жених грядет! выходите ему навстречу все, которые живут по Духу Святому. Тогда явится миру Царь царей Иисус Христос и все находящиеся в духе воцарятся с Ним на сей земле на тысячу лет. Все они будут царями и иереями. Жизнь их будет блаженная и счастливая. Самое блаженство будет состоять в том, что они, составляя свиту царя царей, будут сиять блестками золотыми при скинии Божией, будут есть и пить то, чего только пожелает их душа из небесных пищи и пития, благоухающих небесными ароматом, отчего они ужирятся, будут веселиться, распевая псалмы, будут ликовать, бряцая в кимвалы и тимпаны, арфы и органы, будут радоваться и торжествовать. Но такая блаженная жизнь будет уделом только верных рабов Сиона, а все остальные, как грешники, не имеющие печати обручения Св. Духа, будут мучиться и страдать».306

В обоснование своего эсхатолого-хилиастического учения прыгуны, точнее их лидеры, ссылаясь на следующие места Священного Писания, которые мы приводим здесь, как и ранее, в той редакции, которая существовала и была известна читателю в XIX в.: 1) раздались на небе громкие голоса, говорящие: царство мира соделалось царством Господа нашего и Христа (Апок. XI, 15); 2) ныне настало спасение и сила и царство Бога нашего и власть Христа Его (Апок. XII, 10); 3) двадцатая глава Апокалипсиса в целом. Дополнительную аргументацию прыгуны использовали в следующем виде: известно, мол, что апостолы вопрошали Христа: не в сие ли время, Господи, возстановляешь Ты царство Израилю (Деян. 1, 6)? И коль они, апостолы эти, просвещенные Св. Духом, ожидали видимого царства, то, следовательно, оно, это царство, продолжали свои рассуждения мужицкие богословы из числа прыгунов, должно же когда-нибудь наступить.307

Среди молокан были и другие направления и толки. Так, Сундуков, саратовский последователь Уклеина, основал особый толк молокан, получивших название «молокан-субботников». Многие молокане ввели чествование субботы, еврейской пасхи, праздника кущей, придерживались ветхозаветных пищевых запретов и т.д.308

В заключение данного раздела следует сделать два кратких вывода: во-первых, с самого своего начала адвентизм в России, как и другие протестантские течения западного происхождения, на новой территории развивался в определенном русле неправославной традиции и, во-вторых, бесспорно, эсхатологические, хилиастические и мессианские настроения, чаяния и надежды многих поколений русских людей облегчали адаптацию адвентизма на новых, российских, землях.

§2. Первые шаги российского адвентизма (60-80-е годы XIX века)

Адвентизм быстро распространялся по всей территории России – от Петербурга до Тифлиса, но наиболее интенсивно и масштабно становление российского адвентизма проходило в южных регионах империи. И это было не случайным явлением. В конце XIX в. юг России стал той точкой на карте царской империи, с которой и началось распространение новых, главным образом протестантских, движений в силу специфики его социально-экономического развития. Дело в том, что вплоть до конца XVII в. российские земли на юге России (Херсонская, Таврическая, Бессарабская, Киевская и Екатеринославская губернии, территории вниз по течению Волги и Дона) были практически не заселены. С целью их освоения уже Екатерина II стала заселять эти земли, выделяя большие наделы, немецкими поселенцами, отставными российскими офицерами и чиновниками. Сюда бежали крестьяне из центральных губерний России в поисках воли и свободы; сюда ссылали сектантов и старообрядцев.

«Наличие, с одной стороны, бескрайних земельных владений, не включенных в систему хозяйствования феодально-крепостнического типа, и дешевой рабочей силы – с другой, создавало благоприятные условия для быстрого развития товарно-денежных отношений, неизбежно вызывавших рост социальной напряженности».309 Многочисленные авторы того времени, описывая жизнь арендаторов, не имеющих собственной земли, подчеркивали кабальный характер их труда, постоянное недоедание, болезни и т.д. Вопрос о земле вообще остро стоял в России конца XIX в. Земельная реформа 1861 г. по существу не решила ни одной проблемы. Многие крестьяне даже полагали, что настоящий царский манифест был подменен чиновниками, и поднимали бунт, для усмирения которого власти применяли военную силу.

Крестьянский протест был подавлен, но проблемы, породившие его, остались нерешенными, возбуждая брожение умов. В такой ситуации обычно появляются всевозможные пророки, обличающие власть имущих, погрязших во грехе, выступающие с радикальными социально-религиозными, обычно хилиастическими, проектами. Вокруг таких пророков группируются последователи, и в результате возникают новые религиозные движения и подвижки. Этот процесс наблюдается там, где обостряется социально-экономическая ситуация. В конце XIX – начале XX веков вся Россия была охвачена острым экономическим, социально-политическим кризисом, разразившемся в двух российских революциях. И в это же время на территории всей России появляются указанные «пророки» и новые, религиозные движения и группы, порожденные безвыходным положением крестьянства. К числу таких групп можно отнести упоминавшиеся уже в первой главе такие секты, как «неплательщики», «медальщики» на Урале, «немоляки» на Дону и т.д. Все они, по мнению описавшего их А. С. Пругавина, имели исключительно социально-экономические корни, связанные с неудачей Реформы 1861 г. И наиболее интенсивно процесс возникновения таких религиозных групп проходил в тех районах российской империи, где наиболее острой оказывалась социально-экономическая ситуация. К числу этих районов и относился в конце XIX в. юг России, где и проходили интенсивные религиозные подвижки среди населения. Не случайно ректор Казанской Духовной академии, епископ Алексий посвятил специальное исследование этим процессам именно на юге России, опубликовав его в 1908 г. под названием «Религиозно-рационалистическое движение на юге России во второй половине XIX столетия».310 В этой работе он ярко обрисовал нечеловеческие условия жизни сельской бедноты, из которой и пополнялись ряды сперва российских «сект» вроде молокан, духоборов, а затем пришедших им на смену и поглотивших своих предшественников адвентистских и баптистских общин. Епископ Алексий, который изучал жизнь и быт адвентистов Киевской и Херсонской губерний, писал так: «При посещении нами сел, где живут адвентисты, нам резко бросалось в глаза различие во внешней обстановке жилищ «субботников» от жилищ остальных крестьян: полное отсутствие изгороди, ободранная покосившаяся хата, полуразвалившиеся надворные постройки, заброшенный огород, поросший бурьяном, — характерные признаки жилищ последователей секты адвентистов; но при этом всякий раз мы замечали сидящих возле хат сектантов в белых чистых сорочках с непокрытой головой. Все в них говорит о глубокой их апатичности; и вялость в движениях, и медленность речи, и взор тусклых, безжизненных, устремленных вдаль глаз».311