Проклятие дома Ортанов - Денис Юрин

Жонферьез ликовал, его разум праздновал победу. Хитрая комбинация увенчалась сокрушительным поражением хозяев легендарного Дома, почти полным истреблением разросшегося в последнее время поголовья гаржей, которых инквизитор презирал еще пуще вампиров, и теперь должна завершиться его телесным обновлением, окончательным исцелением от недуга, именуемого старостью.

Подойдя к деревянной статуе древней девы, инквизитор открыл котомку и высыпал к ногам запечатленной в дереве красавицы все добытые недавно трофеи: клыки побывавшей под лучами солнца вампирши, череп гаржи с неповрежденным мозгом внутри, когти оборотня, привезенные с собою в Висвард, и зуб мудрости обычного человека. Вот и все, все, что требовалось по списку, указанному в свитке, который он сам приказал доставить ничего не подозревавшему подручному в город. Он пожертвовал своим самым расторопным помощником ради того, чтобы свиток попал в руки гаржей, и те начали бы запоздалую охоту за Армантгулом, который к тому времени уже был в его руках. А еще до этого он пожертвовал жизнями нескольких преданных ему людей, чтобы безликие твари, так любящие прятать свои уродливые рожи за зеркальными масками, заинтересовались Армантгулом.

Жонферьез пожертвовал многими и многим, чтобы оказаться здесь, в логове самих ортанов, и именно сейчас, когда до свершения древнего таинства осталось совсем ничего: не дни, не часы, а лишь жалкие минуты. Он преподнес трофеи древнему идолу, теперь осталось лишь вложить в руку деревянной дамочки серьгу и ждать того сладкого мига, когда наступит пора загадать желание. История не помнит о жертвах, она не принимает в учет мораль. Она – холодная, беспристрастная Правда, хранящая в веках лишь конкретные факты: причины, поводы, следствия, действия и, наконец, их результат. Он победил, он вскоре должен выйти из этого зала совсем иным существом, не знающим ни старости, ни усталости, ни мучившей долгие годы боли в коленках. Он победил, так какое честному миру дело, во сколько человеческих, вампирских и прочих голов обошелся его триумф? Сейчас снаружи ортаны дрались с гаржами, нечисть истребляла друг друга, и этот факт впоследствии будет зачтен ему людьми в плюс. Никто никогда не осмелится порочить имя полководца, выигравшего войну! Люди решаются обвинять лишь проигравших, именно им вменяются в вину все жертвы, тяготы и грехи.

Миссионер волновался, а его рука сильно дрожала, когда он достал из-за пазухи простенькую с виду серьгу и вложил ее в деревянную ладонь растрескавшегося от времени идола. Что-то изменилось вокруг, Жонферьез почувствовал колебания воздуха и вначале подумал, что соприкосновение могущественной реликвии с ладонью статуи положило начало древнему ритуалу, однако за его спиной вдруг послышалось тихое шуршание.

Почуяв неладное, инквизитор обернулся и увидел собственное отражение: двадцать точных копий своего изумленного лица, смотревших на него с двадцати зеркальных поверхностей масок без прорезей для глаз. Вокруг были гаржи, они молча стояли, взяв инквизитора в плотное кольцо, и смотрели…

«Просчитался, все-таки я просчитался! Где же, о Боже, где же я допустил роковую ошибку?! Чего не учел?! Почему они здесь, почему не снаружи, как смогли разгадать мой замысел?!» – успел подумать один из лучших миссионеров Святой Инквизиции перед тем, как кануть в колодец Вечности, а его грозное для современников имя стерла безжалостная История.

Все кончено! Это стало понятно еще до того, как двое ортанов и белошвейка добрались до особняка. Они уже прошли половину пустыря, когда внезапно звуки сражения стихли, а в ночном Висварде воцарилась такая завораживающая тишина, что Танва испугалась, подумав, что она оглохла. Где-то вдали, где еще полыхало пожарище, смолкли орудия, перестали звенеть друг о дружку мечи и, возможно, уже не лилась кровь. Рано или поздно все в мире заканчивается, даже сражения, вопрос лишь в том, кто вышел из него победителем, а кого постигла незавидная участь?

Мужчины переглянулись, но ничего не сказали, только ускорили и без того очень быстрый шаг. Танва запыхалась, у нее жутко заболели ноги, и она начала отставать. У заметившего этот прискорбный факт графа просто не было другого выбора, как подхватить не привыкшую к долгим походам и стремительным переходам белошвейку на руки и нести ее до самой ограды. Как ни странно, но довольно тяжелая ноша ничуть не помешала вельможе вначале догнать заметно ушедшего вперед Вернарда, а затем и обогнать неповоротливого, но очень упрямого и выносливого толстяка. Примерно через четверть часа путники достигли Дома Ортанов, и их глазам предстала незабываемая картина, куда более странная, чем мгновенно окутавшая город тишина.

Местность перед особняком было трудно узнать. Покореженные, изогнутые прутья ограды приняли причудливые формы, похожие на страшных, вырастающих прямо из-под земли чудовищ с огромными когтистыми лапами и широко разинутыми зубастыми пастями. Они выглядели зловеще, особенно в клубах медленно расползающейся завесы из порохового дыма. Висящие на прутьях обрывки черных одежд, покрытые желтой кожей фрагменты костей, а иногда и целые тела мертвых гаржей лишь еще сильнее напугали бы случайных зрителей, которых в округе уже давно не было.

Пороховые клубы исчезали очень медленно, как будто какая-то неведомая сила притягивала их к земле и не давала развеяться. На то, чтобы преодолеть расстояние в каких-то пятьдесят шагов, отделявших ограду от входа в дом, у путников ушло несказанно много времени, и дело заключалось не только в том, что видимость была почти нулевой, глаза слезились от едкого дыма, а в ноздрях и гортани непрерывно щипало. Не только Танва, но и ортаны постоянно спотыкались и падали, поскольку под ноги то и дело попадались огромные ветви деревьев, вывороченные из земли корни и изуродованные тела, уже непонятно кого: то ли гаржей, то ли охранников, а может, и стражников, решивших примкнуть к защитникам Дома Ортанов. Зрелище было не столько страшным, сколько нереальным… абсурдным, но, пробираясь к дому, путники не могли и предположить, что самое невероятное ждало их впереди, за распахнутыми настежь дверьми родного особняка.

Их встретил мужчина, раздетый по пояс рослый охранник, державший в руках огромный шомпол, которым после выстрела прочищают ствол орудия. Капельки пота, оросившие его мускулистое, перепачканное гарью и копотью тело, навеки остановили свой бег, да так и не упали на пол. Всего застывшего богатыря и его порванные на коленях штаны покрывала тонкая ледяная корка. В просторном холле находилось более десятка подобных фигур: одни застыли у орудий с шомполами да ядрами; другие, кто с топором, а кто с мечом в руках, замерли в разнообразных, порою грозных, а порою и весьма комичных позах. Ледяная пелена окутала всех защитников Дома Ортанов, однако ни остановившиеся на пороге Тибар с Танвой, ни прошедший на пару шагов дальше Вернард не ощущали холода. Больше никого на передовой линии обороны не было: защитники оледенели, а упорно атаковавшие дом гаржи исчезли неизвестно куда. Безликих убийц не было не только видно, но и слышно.