Осколки разбитых иллюзий (СИ) - Турана М.

— В ту ночь, я попыталась ввести разум в заблуждение. Закрыв глаза, я убеждала себя, что я с тобой, но потом, в один миг, очнулась. Когда увидела его перед собой, оттолкнула. Я рассказываю это не для того, чтобы отбелить себя. Просто хочу, чтобы ты знал правду. Такой, какая она есть.

— Почему ты рассталась с ним? Вернулась назад. Что между вами произошло потом?

В голове проносится тот день, когда Инглаб показал своё истинное лицо. Я начинаю сквозь слёзы истерически смеяться.

— Оказалось, что ему были нужны деньги отца. В тот момент, когда я это выяснила, вернулась назад.

Не могу заставить себя рассказать подробностей. Язык начинает заплетаться, а мысли путаться. Но обещаю самой себе, что обязательно расскажу, как всадила ножницы в спину Инглаба и как судорожно бежала из его дома.

— И потом вы не виделись?

— Нет. Я с ним не виделась и никакого желания не возникало. Он тоже исчез. До недавних пор его не было в моей жизни. Единственное, что о нём напоминало, — это ты. Ты постоянно сводил всё к нему. А я использовала это, чтобы бесить тебя.

— Фотография как на странице у тебя оказалась?

— Он шантажировал меня, — выдыхаю тяжело, прикрываю глаза на несколько секунд.

В голове проносятся множество нелестных определений на собственный счёт. Я не могу найти ни единого, логического объяснения своему поведению. Как я могла связаться с Инглабом? КАК? Наверное, это и есть то состояние, которое принято называть: «помутнением рассудка». Когда у человека отключается мышление, когда находится в прострации и творит неподдающиеся объяснению вещи.

— Подробнее, Камилла, — требует он нетерпеливо.

Я не могу определить по его голосу — злится ли он? Не нахожу в глазах никаких знакомых мне эмоций. В его зрачках лишь моё отражение.

— Впервые он дал о себе знать, когда отправил мне букет цветов после встречи с Мартыновым. Я не понимаю, почему сейчас, почему молчал столько времени, — не сдерживаю злость, вскипаю. — Он вдруг стал требовать, чтобы я заплатила ему за молчание. Грозился рассказать тебе, что я жила с ним. Я игнорировала его, а вчера чётко дала понять, что меня не пугают его угрозы. Фотография — это месть от него.

Закончив рассказывать, чувствую, что полностью опустошена и вымотана. Я безумно устала.

Смотрю на свои руки, сжатые в ладонях Адэма.

Жду, что он что-то скажет. Спросит ещё о чём-то. Но он молчит. Я не понимаю, поверил он мне или нет.

— Адэм, — произношу его имя.

Хочу спросить у него, верит ли он мне, но мою речь обрывает звонок мобильного.

Адэм встаёт на ноги. Взяв с дивана свой пиджак, вытаскивает из кармана мобильный. Смотрит на экран, потом на меня.

— Рустам, — говорит он в трубку.

— Да, — слушает какое-то время молча.

— Нет, — отвечает через пару секунд. — я в Дубае, а что?

Разговаривая с братом, он отходит в сторону. Я оборачиваюсь вслед, прислушиваюсь.

— Да. Хорошо. Естественно, я прилечу, если это требуется. Ладно, вылечу первым ближайшим рейсом.

Сбрасывает звонок и тут же начинает набирать кого-то. Настораживаюсь, встаю на ноги. Сердце начинает колотить от волнения. Адэм куда-то должен лететь.

— Что такое? — спрашиваю у него. — Зачем Рустам звонил, куда ты должен лететь?

Он показывает мне жестом подождать одну минуту. Атмосфера вокруг нас меняется. Всё отходит на задний план.

— Нармин, мне срочно нужен билет на самолёт. Нет, ближайший доступный рейс. Нет, не важно каким классом. Да, из Дубай в Варшаву. Ближайший это значит ближайший! — вскипает он, отключается.

Начинает думать о чём-то, не замечая меня.

— Адэм, ты объяснишь, что происходит? Это связано как-то с делом отца?

— Да, — кивает. — Возвращаемся в номер.

Схватив футляр с подарком для Азры я следую за ним. Нахожусь в замешательстве от того как стремительно одно событие меняется на другое.

— Ты объяснишь, почему тебе нужно отправиться в Польшу? — спрашиваю его, когда мы заходим в лифт и едем вниз на наш этаж. В висках начинает пульсировать, сообщая о начале головной боли.

— Дамлу Озаки нашли, но она сказала, что будет разговаривать только со мной, — роясь в телефоне, говорит он.

Я вижу, что он просматривает расписание рейсов.

— Почему это? Почему только с тобой? — не скрываю своего возмущения.

Мы доезжаем до нужного этажа, выходим. Я всё ещё жду ответа от Адэма, но его не следует.

— Сообщи ребятам, мы немедленно едем в аэропорт. Через три часа ваш рейс, возможно, я улечу раньше.

Кивнув, я исчезаю в своём номере. Быстро переодеваюсь. Отправляю голосовое сообщение Салии. Прошу сообщить ребятам, что мы уезжаем. Всё происходит так быстро, что я включаю режим автопилота, отгоняя все мысли в сторону.

— Кам, — зовёт меня брат. — Спишь?

— Нет, — бурчу в ответ.

Распахиваю глаза, приподнимаю сиденье чуть выше. Смотрю в окно, дождь прекратился, но на улице сумеречно и зябко. Невольно ёжусь, хотя в машине довольно тепло.

— А чего притихла тогда? На тебя это непохоже, — косится на меня, бегает глазами по моему лицу, изучает.

— Просто задумалась, — отвечаю уклончиво.

Мои мысли всё время вращаются вокруг Адэма. Ему действительно удалось вылететь раньше нас, что можно было считать несказанным везением. Через сорок минут после нашего прибытия, он уже прошел регистрацию и сел в самолёт. Наше прощание было быстрым. Сухим. Всё происходило в такой суматохе, что я не успевала ничего осознать толком. Адэм был весь напряжён и сосредоточен, а я не могла понять, это связано со мной или с тем, что он мысленно уже был в Варшаве. Чувство незавершённости нашего разговора грызло изнутри. Я не знала, что будет по приезду Адэма. Меня пугала это неизвестность и недосказанность.

Также мне не давала покоя мысль о том, почему Дамла Озаки собиралась говорить только с Адэмом? Может у них были какие-то отношения? На душе ожил червячок ревности, он подтачивал и без того терзающееся сердце.

— Адэм тебя обидел? — осторожно подступается Демир. — Ему ведь было известно об Инглабе и о том, что ты была не на стажировке?

Я слышу в голосе Демира знакомые нотки беспокойства. Вижу по глазам, что брат переживает за меня. Он мой лучший друг — так было всегда. Только последнее время мы немного отдалились. Даже не помню, как давно мы оставались одни и говорили по душам.

— Да, он знал, — отвечаю ему и увожу взгляд в сторону. — Адэм меня не обидел, Демир. Не переживай.

Действительно, на крыше, Адэм вёл себя вполне сдержанно. Раньше были моменты, когда он больно бил словами, мог оскорбить из-за отношений с Инглабом, но после свадьбы этого почти не происходило.

— А что тогда? Из-за поста с фотографией переживаешь? Слушай эта ерунда, у Азры уже три — четыре варианта для опровержения.

У меня вырывается смешок. Да, это вполне в духе подруги. Азра способна даже черта убедить, что он ангел.

— Просто столько навалилось, Дем.

Вздыхаю, прокручивая в голове последние события. В висках снова начинает пульсировать. Поднимаю руки, начинаю массажировать их.

— Меня столько всего беспокоит. Вокруг такое творится, — в моём голосе скользит печаль и усталость.

Смотрю на брата, он согласно кивает, смотрит по левую сторону от дороги, и начинает сбавлять скорость. Заезжает с шоссе в кармашек, ведущий к зданию, где находится придорожный кемпинг.

— Давай перекусим? — предлагает неожиданно, чем удивляет меня.

Останавливает машину на стоянке.

— Перекусим? — переспрашиваю, смотря на небольшое придорожное кафе.

Оно не внушает доверия. До города, километров десять. Скоро мы окажемся дома и сможем нормально поужинать.

— Заодно поговорим о том, что тебя беспокоит, — добавляет он.

Согласно киваю, понимая, что суть остановки не в том, что он действительно решил перекусить, Демир просто хочет поговорить по душам. Мы выходим из машины, направляемся в кафе.