Екатерина Великая - Вирджиния Роундинг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Утром 28 августа доктор Димсдейл с сыном прибыли в Санкт-Петербург и были временно размещены в апартаментах на Миллионной улице, где их тайно проведала Екатерина. Единственными присутствовавшими на этой первой встрече были Никита Панин и Александр Черкасов. Последний говорил по-английски и присутствовал в качестве переводчика, так как французский доктора Димсдейла был не на том уровне, чтобы последний мог поддержать разговор без посторонней помощи. Доктор поразился, насколько хорошо императрица оказалась информирована о предмете — т. е. прививке от оспы, — так как она расспрашивала его с «необычайным проникновением в тему и пониманием»{436}. Димсдейлов пригласили присоединиться к императрице за обедом, где она председательствовала во главе стола примерно на дюжину гостей. «Обед состоял из нескольких прекрасных блюд, приготовленных во французской манере, с последующим десертом из отличных фруктов и варенья»{437}. Внимание Димсдейла особенно привлекли русские ананасы, которые были «хотя и некрупными, зато очень вкусными»{438}. Императрица, сообщил Димсдейл, была учтива и внимательна к каждому гостю, все они в ее присутствии держались непринужденно.
Причина появления Димсдейлов в Санкт-Петербурге была, как выразился лорд Кэткарт, «тайной, которую знали все»{439}. Императрица была готова к немедленной прививке, но Димсдейл хотел произвести процедуру вначале на четырех-пяти десятках других людях, так как считал, что иной климат может повлиять на результат. Он заверил лорда Кэткарта (который, естественно, нервничал, как и король Георг III, по поводу британской операции на русском государе), что и Екатерина, и великий князь находятся в прекрасном здравии и готовы к успешному проведению процедуры, и сообщил послу, что он «очарован их любезным и обаятельным обращением»{440}.
В подготовительный период, когда задействовали нескольких молодых людей из бедных семей для обеспечения инфекционного материала и проверки вакцины, Димсдейлы были поражены тем, что большинство людей низкого происхождения в России считает свежий воздух опасным, в особенности для больного и выздоравливающего. Одну семью пришлось подкупать, чтобы открыть окно в комнате их больного ребенка — но даже тогда они согласились держать окно открытым только в присутствии Димсдейлов и сразу закрыли его, как только те ушли.
Ожидание вакцинирования было не главной заботой Екатерины летом и осенью 1768 года. Международная ситуация уже некоторое время была напряженной. Польские патриоты восстали против России и Понятовского. В ответ Екатерина ввела в страну большую армию. Это было воспринято как самоуправство и наглость со стороны России — в особенности Францией, которая использовала первую же возможность подкупить Турцию, дабы бросить вызов агрессору. Ситуация обострилась до предела после набега на турецкую территорию отряда русских казаков, преследующих нескольких польских повстанцев. Оказавшись по ту сторону границы, казаки учинили резню среди евреев и татар. В ответ 25 сентября турки объявили войну в своей традиционной манере — то есть захватив в плен в Замке Семи башен русского посланника Алексея Обрезкова.
Одной из первых жертв русско-турецкой войны стала Законодательная комиссия, чьи пленарные сессии пришлось отменить, так как многим депутатам нужно было отбыть по месту военной службы. Ничто еще не дошло до окончательного одобрения комиссии, хотя записи дебатов, дискуссий и списки жалоб Екатерина собрала, обеспечив себя богатой информацией, из которой могла черпать в будущем. Также продолжили свою работу девятнадцать подкомитетов, готовя к последнему сроку проект законов на рассмотрение императрицы.
С началом войны было объявлено три рекрутских набора, и с октября по декабрь в армию было призвано пятьдесят тысяч человек. Рекрутские наборы всегда вызывали у населения горе и отчаяние. Когда из деревень уходили колонны несчастных рекрутов, иногда скованных цепью, на пожизненную в то время службу, семьи и соседи прощались с ними, будто с умершими.
Екатерина образовала маленький Государственный Совет, состоящий из ближайших доверенных лиц и чиновников, для координации военных усилий, определения целей России в этой войне и дабы наметить общую линию российской внешней политики. Совет, будучи временным образованием для обсуждения исключительно поставленных перед ним Екатериной задач, не был озабочен общим управлением страной. Обычно, хотя и не всегда, императрица сама назначала встречи.
Разразившаяся война не сорвала планов вакцинации. Доктор Димсдейл описал обстановку, которая окружала это таинственное мероприятие:
«Через службу барона Черкасова все было оговорено и устроено согласно пожеланиям императрицы. В девять часов вечера, согласно предварительной договоренности, в доме Вольфа [то есть в доме британского консульства] появился посыльный с приказом для нас с сыном прийти немедленно, приведя с собой больного, от которого будет взят материал для вакцинации. Никто, кроме нас двоих, не знал настоящей причины этого приказа, а мы выглядели такими же удивленными, как и все остальные. Тем не менее, мы немедленно сделали все, о чем нас просили.
Ребенок, которого я выбрал как самого подходящего для этой цели и который уже выказывал симптомы оспы, спал. Мой сын поднял его на руки, завернул в собственный плащ и понес к карете. Мы были в карете одни. Нас подвезли к парадному входу дворца возле Миллионной улицы, той, где нам дали апартаменты, когда я только приехал в город.
Мы вошли через потайную дверь; нас встретил барон Черкасов и провел к императрице»{441}.
Лорд Кэткарт сообщил, что единственными людьми, присутствовавшими во время прививки, были Никита Панин, Каспар фон Залдерн (голштинский посланник, близкий в то время к Панину и великому князю) и барон Черкасов; Григорий Орлов был в это время на охоте и не был даже информирован.
На следующий день после прививки Екатерина уехала на период карантина в Царское Село, на свежий воздух. Там, как предписал доктор Димсдейл, она соблюдала «прохладный режим», включавший два-три часа на воздухе ежедневно. 21 октября лорд Кэткарт смог сообщить лорду Уэймоту, что операция прошла
