Нить Ариадны… Каникулы во Франции - Борис Юлегин

Регулярно собираются, делятся мыслями и новыми впечатлениями о нашей стране, проводят выставки и концерты. Иногда с самоваром, иногда просто так. Но людям интересно. Руководителей ассоциаций регулярно приглашает к себе районное начальство — как у них говорят, на аперитив. По-нашему, — выпить по рюмочке, другой. О проблемах рассказать, но больше, чтобы себя обозначить друг перед другом, выказывая тем самым взаимное уважение, доверие и благосклонность.

Каждый год мэрия проводит промышленные выставки, посвященные какому-то определенному региону. В прошлом году таким регионом стала Россия. Показывали продукты, конфеты, матрешек, меховые безделушки — именно то, что, по мнению большинства французов, присуще нам. А что еще показывать?

Автомобили и телевизоры делать мы так и не научились. А ракету не повезешь же в заурядный французский райцентр. Ракет не напасешься.

Так на той прошлогодней выставке произошел забавный случай. Надо отдать должное Мишелю, он быстро запоминает единичные русские слова. Как охотнику, особенно легко ему даются названия животных.

Человек он солидный, крупный, вызывающий уважение своей степенностью и достоинством. В меховом отделе выставки он долго разглядывал норковую брошь, а потом резко по-русски спросил: «Кошка?».

Россиянка, ответственная за мех, как на грех, забыла французское название норки. Забегала, засуетилась, а вспомнить не может. А Мишель, не получая ответа, дальше показывает свои знания языка. «Собака?» — спрашивает он. В стане наших соотечественников нарастала паника. «Марья Ивановна, Марья Ивановна, тут господин француз называет собакой нашу норку, а мы забыли, как она по-французски. Идите скорее сюда!» — уже в два голоса кричат наши. Мишель же, знай себе, как ни в чем не бывало, продолжает: «Кролик?». Легкая паника переросла в полное смятение. Правда, на этом запас охотничьих слов у Мишеля закончился, да и организаторы выставки, заглянув в словарь, вспомнили французское название пушного зверька. Дело закончилось совместным дружеским чаепитием. А брошь подарили Мишелю, точнее, Яне. Теперь меховой сувенир висит у них на видном месте, как первый охотничий трофей из России. Что ни говори, а французский язык во Франции надо знать.

Французская деревня отличается от тверской и ярославской. Отличается она и от Парижа. Отношение французских крестьян к парижанам такое же, как наших селян — к москвичам. Хотя, не совсем понятно — почему. Наших — понятно, а французов — нет. У них в деревне жить — не хуже, чем в Париже. Еще и воздух почище, да и суеты столичной нет. А в остальном — все то же самое.

Деревню во Франции и деревней-то назвать нельзя. Все удобства, то есть свет, водопровод, газ, отопление, канализация, телефон, интернет. У всех спутниковое телевидение с множеством программ. Асфальтовые дороги заходят прямо в гараж. Ворота гаража поднимаются и опускаются пультом с водительского сиденья.

Огороды есть не у всех. Многие считают, что дешевле купить в магазине, чем мучиться, выращивая. Хотя о хранении выращенного урожая здесь думать не надо — просто оставляют на зиму на грядке. Надо к столу свеклу или редьку, — вырвал из земли, помыл и съел. Салат и капуста растут круглый год. По крайней мере, в южной Франции.

Некоторые фермеры не засеивают свои поля и за это получают деньги от государства. За то, что не засеивают. Просто пишут заявление в мэрию о том, что они, конечно же, готовы поработать и засеять поле полезными семенами. Но это может привести к перепроизводству и сбоям в ценообразовании. Власть, как правило, прислушивается к народу и компенсирует фермеру возможные затраты на несделанную работу.

Те, кто хочет работать, а таких абсолютное большинство, работают до упора. Не один раз мы были свидетелями того, как вечером, уже в сплошном мраке по полю передвигается проблесковый фонарь — мигалка. Что у наших депутатов на машинах, у них — на тракторах.

В каждой деревне — свои магазинчики, хлебный — обязательно. Свое кафе и почта. Даже те, кто живет на отдаленном хуторе, как Яна с Мишелем, не оторваны от благ цивилизации. У всех есть свой автомобиль.

Деревенское жилище — образец здравого смысла. Здесь практически нет двухэтажных домов. Только одноэтажные. Чтобы не бегать по этажам в поисках друг друга. И нет экономии на самых важных местах — кухнях, ванных, туалетах. Не жалеют площади и для гаражей. Поэтому они используются не только по прямому назначению, но и как мастерская, погреб или цех по изготовлению домашней колбасы. Так что почти у всех дома просторные, под двести метров. На двоих — в самый раз. В каждом доме — камин, тоже предмет гордости хозяина. Все сделано для удобства жизни. Только то, что нужно, и никаких излишеств. Ни башенок, ни мрамора, ни хрусталя.

Отопление в доме Мишеля и Яны — электрическое, для горячей воды в гараже установлен трехсотлитровый электронагреватель. Газ — баллонный, баллона хватает на три месяца. За электричество наши французы платят около семидесяти евро в месяц, баллон газа стоит до двадцати евро. Мусор вывозится прямо от дома дважды в неделю. Мусор отвозят, а чистые пакеты привозят вместо него. Эта услуга оценивается в сто евро в год. Французы экономнее нас. Они искренне не понимают, как можно включить свет или телевизор, а самим уйти в другую комнату или в гараж. Нам пришлось по ходу перестраиваться, проходя уроки бережливости.

Предмет особого поклонения французских мужчин — ножи. Обыкновенные кухонные ножи. Длинные острейшие лезвия, точеные десятилетиями. От постоянной заточки они становятся в два раза уже — стачиваются и, тем самым, во столько же раз дорожают, как раритет. Конечно, наши женщины этого не понимают. Решили тут открыть стеклянные банки с закручивающимися крышками. А как это наши делают, если крышка сразу откручиваться не желает? Просто переворачивают банку и ножом поддевают крышку.

Мишель совершенно случайно стал свидетелем такой операции. Увидел и обомлел от ужаса. Его любимым самым острым ножом наши девоньки пытались подковырнуть крышку. Что тут, казалось бы, особенного?

Но Мишель закричал нечеловеческим голосом, причем по-русски: «нет, нет, нет!». Потом, придя в себя от страшного зрелища, достал из кухонного ящика два металлических съемника. Съемники предназначены для отвертывания фильтров при смене масла в автомашине. Стоят всего евро за штуку. Но французы прекрасно приладили их для открывания банок. Мы попробовали — у нас тоже получилось очень легко. Интересная деталь: во Франции все, что облегчает человеческий труд, стоит копейки. По крайней мере, меньше, чем у нас. Даже в мелочах, отчетливо просматривается отношение к человеку.

Ставни во Франции служат не только для защиты от солнца и посторонних глаз. Ставни — это традиция, это благополучие дома. Процесс их открытия и закрытия — это ритуал, непонятный для непосвященного. Для этого процесса нужны основательность и осознание важности происходящего. Действительно, что может быть важнее, чем запуск канала общения с внешним миром или его остановка. Поэтому задвижки, засовы, крючочки на ставнях, как и сами ставни, выполнены с особой тщательностью и любовью.

Не менее важны для стабильности деревенской жизни во Франции мухи, а точнее, их отсутствие.

Залетевшее в дом насекомое, вызывает форменный переполох и коренным образом влияет на устойчивость быта. Охота на муху становится главным стимулом жизни. И все из-за того, что это невинное создание может где-то оставить свои следы. Французские мухи не ровня нашим. Наши наглее и хитрее. И сразу оживают при плюсовой температуре. Здесь же, в начале января, при температуре на солнце под тридцать градусов, так ни одна и не проснулась.

Да что там мухи! Даже пыли нет. Ей просто неоткуда взяться. Там где нет асфальта — газон или поле. Нет ни кусочка земли, который мог бы стать источником пыли. От того и воздух неправдоподобно чист. И в доме пыли не бывает. Прямо как в операционной.

— Мишель, вот у вас все на электричестве, а вдруг свет отключат? Как тогда?

— ?

— Ну, бывает же, что свет вдруг отключается?

— А зачем ему отключаться?

— Аварии всякие, мало ли что?

— Нет, свет не отключается. Не бывает такого.

— Неужели за пятнадцать лет, как ты дом построил, ни разу электричество не отключалось?

— Ни разу. Это же неудобно.

Две недели сидеть за накрытым столом, да ездить по экскурсиям надоест любому. Чтобы разбавить реальной жизнью эту атмосферу праздности гостеприимные хозяева придумали для нас развлечение — трудовые будни. Точнее, — один настоящий рабочий день во французской деревне.

Так, пятого января мы отправились на чистку лука. Владелец хозяйства, высокий, поджарый седовласый француз, по имени Серж, встретил нас, как самых дорогих гостей. Казалось, именно нас он и ждал все предыдущие пятьдесят лет жизни. Но работа есть работа. Каждому — рабочее место, точнее стул около емкости с репчатым луком. И инструмент — секатор, за остротой лезвий которого поручено следить отцу хозяина. Язык не повернется назвать его дедом. Нет, полный энергии, шустрый восьмидесятилетний мужичок, который своим главным делом — точить секаторы, занимался в перерывах между чисткой лука.