Государи всея Руси: Иван III и Василий III. Первые публикации иностранцев о Русском государстве - Коллектив авторов

§ 19. 15 апреля утром подул ветер, и мы пошли на парусах, продвигаясь все время около берега, а именно около тех островков, заросших камышом, иногда высаживаясь на них. Так продолжалось до 26 апреля, когда мы вошли в устье Волги, величайшей реки, которая течет из пределов России. Говорят, что Волга имеет 72 рукава, впадающих в Бакинское море, и во многих местах очень глубока. От ее устья до Астрахани – 75 миль. Из-за сильного течения – то при помощи бечевы, то при некотором ветре – мы прибыли только 30 апреля в город Астрахань. По эту сторону Астрахани – в направлении к морскому берегу – есть огромное соляное озеро[12]; говорят, что оно дает столько соли, что могло бы снабдить ею большую часть мира. Этой солью – а она превосходного качества – пользуется почти вся Россия.

Татары (т. е. правитель Астрахани) не пожелали, чтобы мы в тот же день сошли на берег. Однако Марк высадился, получив эту возможность, потому что имел друзей в этих местах. В первый же вечер и меня вместе с моими спутниками отвели в тот домик, где остановился Марк, и поместили в каком-то закутке; там мы и переночевали. Утром пришли трое татар с плоскими, как доска, лицами и вызвали меня. Они сказали Марку, что он – желанный гость, потому что он друг их правителя, но что я – раб последнего, потому что франки[13] – его враги. Мне этот прием показался странным; однако Марк стал отвечать за меня и не разрешил мне сказать ни слова, кроме только вежливого приветствия. Это было 1 мая [1476 г.].

Я вернулся в свою комнатенку, охваченный страхом, и не знал, что со мной будет дальше; затем опасность стала нарастать с каждым днем. Явились коммеркиарии[14], которые сказали, что, конечно, у меня есть драгоценные камни; в результате этого тот пустяк, который мы привезли из Дербента, чтобы приобрести лошадей для дальнейшего путешествия, был от нас целиком отобран. Потом через Марка мне было сказано, что меня хотят продать на базаре. Все же при его посредстве и [при содействии] некоторых купцов, которые должны были ехать в Москву[15], после множества притеснений и опасностей, которым мы подвергались в течение ряда дней, дело было сведено к двум тысячам алермов[16] в пользу правителя, не считая всяких подачек остальным. Не имея ни маркета в кармане, мы взяли эти деньги у русских и татарских купцов, направлявшихся в Москву, причем с громаднейшим процентом и с поручительством самого Марка. Так было улажено дело с правителем. Однако когда Марка не было дома, являлся главный коммеркиарий и стучал в дверь моей комнаты, угрожая отвратительным голосом, что он посадит меня на кол, и повторяя, что у меня много драгоценностей. В меру своих возможностей я был принужден приглушать его гнев. Затем еще много раз приходили разные татары; они являлись ночью в пьяном состоянии (от употребления того напитка, который они приготовляют из меда)[17] и кричали, чтобы им выдали франков. Поистине, нельзя себе представить столь храброго человека, который при этом не испугался бы! И снова приходилось чем-то заставлять их замолчать.

Мы оставались в этом месте с 1 мая до 10 августа [1476 г.], т. е. до дня св. Лаврентия.

§ 20. Город Астрахань[18] принадлежит трем братьям; они сыновья родного брата главного хана, правящего в настоящее время татарами, которые живут в степях Черкесии и около Таны[19]. Летом из-за жары они уходят к пределам России в поисках прохлады и травы. Зимой эти три брата проводят несколько месяцев в Астрахани, но летом они поступают так же, как и остальные татары.

Город невелик и расположен на реке Волге; домов там мало, и они глинобитные, но город защищен низкой каменной стеной; видно, что совсем недавно в нем еще были хорошие здания[20].

Рассказывают, что в старые времена Астрахань была местом крупной торговли, и те специи, которые отправлялись в Венецию из Таны, проходили через Астрахань. Насколько я слышал и мог понять, специи свозились именно сюда и затем переправлялись в Тану – ведь до нее, как говорят, всего восемь дней пути.

Как было сказано, мы уехали из Астрахани 10 августа, в день св. Лаврентия; я расскажу об этом ниже.

Правитель Астрахани по имени Касим-хан[21] посылает ежегодно своего посла в Россию к Московскому великому князю скорее для получения какого-нибудь подарка, чем для чего-либо иного. Вместе с послом идут многие татарские купцы; они образуют караван[22] и везут с собой шелковые изделия из Иезда[23] и боккасины, чтобы обменять их на меха, седла, сабли, уздечки и всякие другие нужные им вещи.

Ввиду того, что от Астрахани до Москвы приходится идти все время по пустынным равнинам[24], необходимо, чтобы каждый нес с собой продовольствие для пропитания. Татары мало заботятся об этом, так как они гонят с караваном великое множество лошадей и ежедневно убивают их в пищу себе; ведь их питание неизменно состоит из мяса и молока, и у них не бывает никакой другой еды; они даже не знают, что такое хлеб, за исключением, быть может, каких-нибудь купцов, которые бывали в России. Но нам было необходимо как можно лучше запастись пищей.

Обычно мы брали немного рису, из которого делали смесь с молоком, высушенным на солнце, – у татар это называется «тур»; такое молоко становится очень твердым и слегка отдает кислым; они считают эту вещь весьма подкрепляющей. У нас был также лук и чеснок; с трудом я достал еще около кварты сухарей из довольно хорошей пшеничной муки. Из всего этого и состояла наша еда. Кроме того, чуть ли не в последний час перед отъездом я добыл засоленный бараний хвост[25].

Наш путь должен был пролегать прямо между двумя протоками[26] Волги, но из-за того, что главный хан находился в состоянии войны с Касим-ханом, своим племянником (а этот Касим считал, что он сам должен быть главным ханом, так как таковым был его отец[27], раньше правивший Ордой, и потому между ними шла большая война), мы решили, что весь караван перейдет на другой берег реки и пойдет по нему до того места, где река подходит к узкой полосе[28] между Танаисом и Волгой; это требует примерно пять дней пути. После того, как караван минует эту узкую полосу, уже нечего бояться.

§ 21. Итак, все уложили свое имущество и продовольствие в несколько лодок, которые были здесь в употреблении, и перешли[29] на другую сторону реки. Однако Марк пожелал, чтобы я остался с ним, потому что уговорился с послом по имени Анхи-оли[30] взять меня из дома около полудня и идти к переправе[31], куда отправились лодки; это находится в 12 милях вверх по реке. Когда наступило время, мне велели сесть на лошадь, и вместе с тем послом и с моим переводчиком[32] мы с опаской поехали, как только могли бесшумно, и прибыли к тому месту приблизительно за час до вечера. Мы уже готовились перейти реку, чтобы присоединиться к своим, как вдруг, когда уже наступила ночная тьма, Марк позвал меня с такой неистовой торопливостью, что я подумал, что настал мой последний час. Он велел мне сесть на лошадь, также моему переводчику и какой-то русской женщине, и ехать в сопровождении одного татарина самого ужасного вида, какой только можно вообразить; он только и твердил мне: «Скачи, скачи быстрее!» Я повиновался – что же мне было еще делать! – и последовал за тем татарином. Всю ночь мы ехали, вплоть до полудня, и он не позволил мне слезть с коня ни на мгновенье. Несколько раз я заставлял своего переводчика спрашивать его, куда он ведет меня, пока, наконец, он не ответил, что причиной, почему Марк отправил меня, было то, что местный правитель собирался послать искать меня на лодках; Марк боялся, что, если бы они меня нашли, они задержали бы меня.

§ 22. Это произошло 13 августа; когда к полудню мы приблизились к реке, татарин стал искать какую-нибудь лодку, чтобы переплыть на остров, находившийся на середине реки; там пасся скот того посла. Но татарин не нашел лодки; тогда он собрал сучья, связал их, как мог, а сверху положил седла и привязал все это веревкой к лошади. Затем, управляя лошадью, он переплыл на упомянутый остров, расстояние до которого от берега было равно примерно двум полетам стрелы из лука. Потом он вернулся за мной; я же, видя огромную опасность, разделся до рубашки и сбросил обувь: ведь я мог вполне легко перевернуться. С Божьей помощью, но и с великим риском я был переправлен. Татарин вернулся еще раз и перевел лошадей. Затем, сев на них, мы поехали к его убежищу, покрытому войлоком; туда он меня и поместил. Шел уже третий день, как я ничего не ел; он из милости дал мне немного кислого молока, которое показалось мне превосходным.

Спустя некоторое время туда пришло много татар, которые были на этом острове со своим скотом; они разглядывали меня с большим изумлением, дивясь, как это я попал к ним, – ведь здесь никогда не было ни единого христианина. Я молчал и изо всех сил притворялся больным.