Раннвейг Ингольд. Северная Сага - Ленни Лоренц

Волшебная ночная тишина, нарушаемая лишь щебетанием птиц; тепло прогретого за день воздуха, погружали принца и кузнеца в поистине дружелюбное настроение. Однако, их мирную беседу нарушило чье-то хриплое оханье и нытье, так портящее чудесную картину благополучного южного города.

**************************************************************

Я умерла. Просто умерла. Сейчас я увижу Бога. Ну или того, кто там нами правит и следит, чтобы мы вели себя хорошо.

Он скажет мне, что я заслужила, ад или рай, и я пойду своей дорогой. Все, как было в маминых книжках и по телевизору. Однажды я оставила маленького котенка умирать на улице холодной зимой. Побоялась принести домой – бабушка не любила кошек. А еще как-то бросила парня. Жестоко так, холодно. Он потом еще год проклинал меня. Что на меня тогда нашло? За это я точно отправлюсь в ад. Хотя, я согласна на чистилище для начала. Хах! У меня еще есть смелость выпендриваться? Но… Вдруг после пыток мне немного смягчат приговор? Но я все еще лежу и боюсь открыть глаза. Там светло, я чувствую это «закрытым» зрением. Я попробовала напрячь руку, и у меня получилось поднять ее. Пощупав грудь, я не обнаружила раны, но это совсем не удивило меня. Я же привидение, дух, я лишилась своей земной оболочки, какие уж тут раны. Самое смешное, что я с такой серьезностью об этом рассуждаю, будто это норма! Я умерла, я могу увидеть неизвестное, но также продолжаю думать в том же ключе, в каком размышляла при жизни. Жизнь ничему меня не научила. Как и смерть.

Здесь никого не будет – ни мамы, ни брата, ни книг и начальницы с моими коллегами. Они все заняты повседневными делами. Я умерла, а они продолжают жить… Молоко, как и прежде, развозят по магазинам, по утрам мой сосед гуляет со своим злобным питбулем, а мама, вероятно, как обычно, готовит на ужин суп, поджидая меня с работы. А я не вернусь. Я мертва. А вдруг, если я не открою глаза – то меня не тронут, не отправят в ад или на суд? Я так буду лежать, пока не кончится вечность, я же призрак и не знаю голода и жажды, какая мне разница?

Рассуждая, как малый испуганный ребенок, я так пролежала еще минуты три, шевеля пальцами рук, нащупывая траву под собой. Траву? Сердце бешено заколотилось, и мне почудилась надежда. Если все это сон, и я сейчас просто лежу на траве….Какая еще трава? Когда я умерла – дули северные ветра, метель стучалась в окно. Я должна быть смелой. Я посмотрю, что вокруг. Смерть не пугает меня, пугает неизвестность. Отдернув пелену, я перестану ее страшиться.

Угомонив голоса в моей гудящей голове, я прислушалась.

Странные звуки слышала я: то пели птицы, пели сладко и переливчато, будто соревновались, кто споет лучше; шум прибоя ласкал мой слух. Я никогда не была на море, но этот нежный ропот волн невозможно спутать ни с чем.

Надежда зажглась. Или я уснула на работе, что иногда случается. Напрягая слух, я услышала голоса… людей… Людей.

Что они делают на небесах? Они увлеченно что-то обсуждали, совсем не замечая меня. Это не было сном. Я ощущала дуновение ветра, прохладу травы, боль во всем теле, это реальнее реальности. Разве духи испытывают боль? Совсем растерявшись, я подумала о маме и брате. Будучи живой, я им нужнее. Я должна остаться в живых ради них. Где бы я ни была. Это все шутка, глупая шутка человека по имени Крис. Но он не человек. Теперь я уверена в этом. Я выясню, кто он, и чего хотел от меня.

Стиснув зубы, я приподнялась на локти и перевернулась на живот. Заныв от тупой боли в мышцах, я поморщилась. Глаза по-прежнему держала закрытыми.

Журчанье воды, такое нежное, словно в декоративном фонтанчике, что стоят в торговых центрах, достигло моих ушей.

Никогда не любила торговые центры и магазины одежды. Столько шумихи из-за покупки новых сапог или купальников. На эти деньги я бы с удовольствием купила бы друга или подругу, или гармонию в душе. Каждому человеку на этой земле нужен психоаналитик, чтобы не воспринимать мир так серьезно.

Сейчас я встану, выпью воды и все станет ясно. Однако, не все так просто. Стоило мне сделать малейшее усилие, и жгучая боль, пробегала по телу. Терпимая, но неприятная. Вскрикнув от нее, я все же осмелилась и широко открыла глаза, сев на мягкую, чуть влажную траву. Месячный глупый щенок, впервые увидевший улицу, почуявший незнакомые запахи, людей, собак, кошек, испугался бы в сто раз меньше, чем я в тот злополучный день.

Они боятся выйти за порог в эту большую жизнь. А я уже была за порогом.

В миллионах километрах от него.

Слишком много книг отложилось в моей голове, чтобы я не могла понять, где нахожусь. Песок, много песка, море в нескольких шагах, тяжелые толстые колонны, испещренные надписями на ПОНЯТНОМ (?) мне языке; вдали мелькали все больше смуглокожие люди в длинных легких одеждах. Если это не смерть – то абсолютно точно, нелепый сон, где развитие событий зависит не от моего сильного желания.

Прерывисто дыша, я поглядела вниз, ощупывая траву. Я сидела на малом островке зелени, посреди богато украшенной веранды; рядом лился веселый фонтанчик ключевой воды, эдакий оазис в пустыне. Неподалеку за резным столиком из белого мрамора сидели двое мужчин, поглощая финики и виноград. Один совсем старый, бородатый, но все еще крепкий, с мускулистыми рабочими руками; второй – моложе – ухоженные волосы, небрежная поза, выдавали в нем хозяина этих мест. Его простой, изумрудного цвета халат, запахивающийся на поясе, обманчиво смотрелся безобидным и неказистым. На широком кожаном ремне висели ножны с саблями. Это точно были сабли, я видела такие в книгах и фильмах.

Я будто играю роль трупа в малобюджетной театральной постановке. Они не замечали меня.

Крис, дьявол бы его побрал и его мерзкую душу, это были его проделки. Не думаю, что он был ангелом света. Это не было похоже на сон. Он отправил меня из холодной надоевшей реальности в выдуманный мир. Или сотое измерение, где все также правдиво, как моя затянувшаяся рана на груди. В жаркий край, где я не выживу и часа. А есть ли здесь драконы или орки? Или это просто далекая южная страна, куда меня быстренько, как посылку сбросили с самолета?

При таком раскладе мой начальный английский должен меня спасти.

В книгах Мартина сложно остаться в живых. Да и Толкин способен на коварные, хоть и предсказуемые повороты сюжеты. Кто я такая, чтобы меня пощадили?

Вздохнув, я обратила свое внимание на фонтанчик, и, наклонившись над прозрачной гладью, увидела в нем свое отражение. Прохлада воды коснулась кончиков моих пальцев и волос. Волос? Я проморгала пыль в глазах и приоткрыла рот от изумления. Это была не вечно усталая Елена с мешками под глазами, серым цветом лица и вечно спутанными волосами на концах, которые ни одна расческа не могла прочесать.

Ниже спины у меня свисали длинные темные волосы, почти черные, с пепельным отливом, прямые и блестящие, что несказанно обрадовало и шокировало сразу. Какое дело сущностям, типа Криса до моей внешности? Лично я плевать на нее хотела… Но несмотря на темные волосы, не было во мне ни намека на сходство со здешними обитателями песков. Как и шибко русского. Все это так весело, как детская игра. Во сне всегда здорово наблюдать за собой со стороны.

Что за бред? Белую, фарфоровую кожу с розоватым утренним румянцем, освещали лишь два моих чуть раскосых глаза,, льдисто-голубого цвета, как у северных собак. Зеленые глаза канули в лету. Мою одежду составляли лишь шелковая короткая туника светло-небесного цвета, подпоясанная таким же ремнем, как у того гладковолосого мужчины и сандалии с тонкими шнурочками, обвивающие мою ногу до коленей. Дотронувшись до бедра, я почувствовала холодную сталь. Кинжал. Отлично. Я смогу защититься от воинственных южан или убить себя.

Крис все предусмотрел. Человек из мира технологий не выживет в среде мечей, стрел, ядов и интриг. Только я не умею драться. Однажды я порезалась ножом для хлеба, что пришлось накладывать швы, а тут….

По крайне мере на этот раз я умру по-настоящему.

Но моя судьба, контролируемая самим дьяволом, не позволила мне долго любоваться своим новоприобретенным отражением. Куда-то исчезли мои синяки от недосыпа и помятое лицо, недовольный вид, когда-то постоянный мой спутник. На меня смотрела цветущая девушка-брюнетка, но, словно сошедшая с заснеженных холмов. Таких я видела в маминых каталогах для вязания в моем детстве. Круглая форма лица придавала моему выражению некую юность и выражение лица: «а что вы все здесь делаете? Я только что проснулась».. Неохота терять всю эту молодую красоту. В моем мире красота увядает и меркнет, как роза на зимнем ветру. И только теплое дыхание любви способно оживить ее…

Но мои противоречивые раздумья прервала чья-то теплая ладонь, положенная на плечо, и голос, участливый и беззлобный, обратился ко мне: