Тайны архивов: вырванные страницы - Александр Николаевич Дугин

Вторая часть цитаты И. В. Пыхалова упрекает составителей сборника документов в том, что они не приводят никаких доказательств подлинности рукописных сталинских вставок в текст телеграммы от 10 января 1939 года. Не соглашаясь с И. В. Пыхаловым, считаем необходимым отметить, что ни один профессиональный эксперт-графолог не сможет лишь по двум рукописным словам определить подлинность почерка того или иного автора. Именно поэтому по нашей просьбе с текстом телеграммы ознакомились признанные эксперты в области атрибуции: главный специалист РГАСПИ Л. П. Кошелева и заведующая отделом ГА РФ Д. Н. Нохотович, которые сделали однозначный вывод о том, что по стилю написания авторство телеграммы с высокой степенью вероятности принадлежит Сталину.

Их авторитетные заключения, по нашему мнению, могут рассматриваться специалистами как аргумент в пользу возможного вывода о подлинности сталинской телеграммы от 10 января 1939 года.

Подводя итоги рассмотрения источниковедческого анализа сталинской телеграммы, проведенного Г. Ферром и И. В. Пыхаловым, хотелось бы согласиться с авторами в той части их анализа доклада Хрущева на ХХ съезде, где они упрекают докладчика в избирательности цитирования сталинской телеграммы. В тексте доклада был опущен, на наш взгляд сознательно, сюжет о наказании сотрудников НКВД, виновных в незаконном применении методов физического воздействия к арестованным. Напомним, что в опущенной Хрущевым части текста телеграммы говорилось о трех «мерзавцах» – Заковском, Литвине и Успенском, которые «загадили» метод физического воздействия и понесли за это «должную» кару. Далее процитируем ту часть работы И. В. Пыхалова, с которой мы полностью согласны: «…действительно, комиссар госбезопасности 1-го ранга Л. М. Заковский был арестован 30 апреля 1938 года и расстрелян 29 августа того же года.

Однако комиссар госбезопасности 3-го ранга М. И. Литвин репрессиям не подвергался – 12 ноября 1938 года он покончил жизнь самоубийством.

…Нарком внутренних дел УССР комиссар госбезопасности 3-го ранга А. И. Успенский 14 ноября 1938 года бежал из Киева и скрылся.»[43].

То есть на день отправки телеграммы А. И. Успенский никаким репрессиям не подвергался, он просто сбежал и имитировал самоубийство! Мог ли аппарат А. Н. Поскребышева допустить подобную накладку в телеграмме своего шефа? Вряд ли. Тогда кто мог? Пока оставим этот вопрос без ответа.

Приведем в связи с изложенным выше сюжетом несколько архивных документов, доказывающих несостоятельность утверждений Хрущева об отсутствии у Сталина желания соблюдать нормы тогдашнего уголовного и уголовно-процессуального производства:

ЗАПИСКА А. Вышинского т. Сталину, т. Молотову

11 января 1938 г.

В Прокуратуру Союза ССР поступили из ОРПО (отдел руководящих партийных органов – А. Д.) ЦК ВКП(б) и Президиума Верховного Совета СССР материалы о необоснованных арестах секретарей райкомов ВКП(б) и о применении сотрудниками НКВД Татарской АССР незаконных методов следствия.

…В результате проверки дел в отношении 37 арестованных, в т. ч. 18 бывших секретарей райкомов ВКП(б), выяснилось, что ряд арестованных действительно подвергались избиениям и под влиянием этого оговорили себя и свыше 100 человек других работников. Выяснилось, что следствие по этим делам проведено недоброкачественно, с затяжкой до 16-ти месяцев, а в отношении 10 арестованных, содержащихся под стражей по 3–4 и больше месяцев, следствие не проводилось вовсе.

Когда в ходе расследования потребовалось допросить ряд сотрудников НКВД, Нарком внутренних дел ТАССР – т. Михайлов не разрешил прокурору т. Коперник допрашивать сотрудников…

Считал бы необходимым НКВД ТАССР т. Михайлова, за незакон- ноые действия, привлечь к строжайшей ответственности, для окончания же расследования материалов по заявлениям о незаконных действиях органов НКВД ТатАССР командировать в г. Казань представителей НКВД и Прокуратуры СССР.

Прошу Ваших указаний

А. Вышинский

№ 17лсс

помета на обращении: «исчерпано. Михайлов арестован»[44]

т. Л. П. Берии

28 декабря 1938 г.

…В отношении существовавшей ранее «практики» применения физических мер воздействия при допросах арестованных я полагаю, следователей, считавших побои основным «методом» следствия и калечившим заключенных, на которых не имелось достаточных данных изобличающих их в антисоветской деятельности, нужно сурово наказывать.

Но это не значит, что надо судить абсолютно всех работников НКВД, допускавших физические методы воздействия при допросах. Учитывая, что эти «методы» следствия культивировались и поощрялись существовавшим на Украине вражеским руководством НКВД.

Заместитель НКВД УССР

старший лейтенант государственной безопасности Кобулов[45]

т. Сталину, т. Молотову

январь 1939 г.

…Заместитель начальника 39 отделения милиции г. Москвы Шлепнев П. К. искусственно создавал дела о контрреволюционной агитации, используя для этого подставных свидетелей, и фабриковал подложные протоколы с вымышленными фактами.

Установлено, что из 37 дел, проведенных 39-м отделением милиции по ст. 58–10 УК, Шлепневым было сфабриковано 19 дел, причем 3 человека были расстреляны.

…Полагаю необходимым:…главного организатора провокационного создания искусственных дел и привлечения подставных свидетелей – Шлепнева П. К. приговорить к расстрелу.

А. Вышинский[46]

Здесь же следует напомнить совместное постановление СНК и ЦК ВКП(б) от 17 ноября 1938 года «Об аресте, прокурорском надзоре и ведении следствия», в котором резкой критике подверглись методы работы правоохранительных органов по разоблачению врагов народа[47], а также ведомственный приказ НКВД № 00762 от 26 ноября 1938 года о реализации основных положений данного Постановления[48].

Считаем своим долгом отметить, что наши выводы об особенностях источниковедческого анализа Г. Ферра и И. В. Пыхалова сталинской телеграммы от 10 января 1939 года не могут служить основанием для окончательного вывода о подлинности или подложности анализируемого документа.

Кроме того, необходимо подчеркнуть, что некоторые неточности источниковедческого анализа Г. Ферра и И. В. Пыхалова сталинской телеграммы от 10 января 1939 года вовсе не означают, что мы ставим под сомнение профессиональные навыки наших коллег и их научную репутацию. Все дело в том, что эти исследователи, в силу ряда объективных причин, как уже отмечалось, не имели возможности ознакомиться с подлинником анализируемого нами документа и, вероятно, поэтому позволили себе сделать некоторые преждевременные выводы.

Перейдем теперь к собственному источниковедческому анализу сталинской телеграммы и ряда других источников, имеющих к ней прямое или косвенное отношение.

Обратим внимание на особенности делопроизводственных помет, имеющихся в телеграмме. Во-первых, вызывает недоумение помета машинистки «2 мн», которая практически не встречается в других аналогичных документах, так как уже упоминавшаяся инструкция то 5 мая 1927 года предусматривала изготовление секретных телеграмм в единственном экземпляре. Мы просмотрели в РГАСПИ несколько сотен подобных документов и выяснили, что лишь в исключительных случаях машинистки делали отдельные пометы, указывающие на изготовление копий секретных телеграмм, но и в таком случае эти пометы носили совершенно иной характер: машинистка, например, указывала: «второй экземпляр – Молотову…».

Далее: после машинописной вставки «2 мн» имеется рукописная вставка «+6 экз. + 1 экз. + 1 экз.»[49],