Из варяг в греки. Исторический роман - Александр Гусаров

Патриарх тем временем, оглаживая кожаный переплет, углублялся в чтение записок Прокопия, водя линеечкой по строкам:

«Эти племена, славяне и анты, не управляются одним человеком, но издревле живут в народоправстве, и поэтому у них счастье и несчастье в жизни считается делом общим.

Равным образом и во всем остальном, можно сказать, у обоих этих вышеназванных варварских племен вся жизнь и узаконения одинаковы. Они считают, что один только бог, творец молний, является владыкой над всем, и ему приносят в жертву быков и совершают другие священные обряды. Судьбы они не знают и вообще не признают, что она по отношению к людям имеет какую-либо силу, и когда им вот-вот грозит смерть, охваченным ли болезнью или на войне попавшим в опасное положение, то они дают обещания, если спасутся, тотчас же принести богу жертву за свою душу, и, избегнув смерти, они приносят в жертву то, что обещали, и думают, что спасение ими куплено ценой этой жертвы. Они почитают и реки, и нимф, и всяких других демонов, приносят жертвы всем им и при помощи этих жертв производят и гадания. Живут они в жалких хижинах, на большом расстоянии друг от друга, и все они по большей части меняют места жительства. Вступая в битву, большинство из них идут на врагов со щитами и дротиками в руках, панцирей же они никогда не надевают; иные не носят ни рубашек, ни плащей, а одни только штаны, и в таком виде идут на сражение с врагами. У тех и других один и тот же язык, довольно варварский, и по внешнему виду они не отличаются друг от друга. Они очень высокого роста и огромной силы. Цвет кожи и волос у них не очень белый или золотистый и не совсем черный, но все же они темно-красные. Образ жизни у них, как и у массагетов25, грубый, безо всяких удобств, вечно они покрыты грязью, но по существу они неплохие люди и совсем незлобные, но во всей чистоте сохраняют гуннские нравы. И некогда даже имя у славян и антов было одно и то же. В древности оба эти племени называли спорами («рассеянными»), думаю, потому, что они жили, занимая страну «спораден», «рассеянно», отдельными поселками. Поэтому-то им и земли приходится занимать много. Они живут на большой части берега Истра26, по ту сторону реки. Считаю достаточным сказанное об этом народе».

Патриарх отожил одну книгу в сторону и, поразмышляв, открыл следующую, вместе с первой поднесенной к нему монахом. Это были труды императора Маврикия «Стратегикон», написанные позже записок Прокопия Кессарийского:

«Славяне и анты сходны по образу жизни любови к свободе; их никоим образом нельзя склонить к рабству или подчинению тем паче в своей стране. Они многочисленны, выносливы, легко переносят жар, холод, дождь, наготу. У каждого два небольших копья, есть и щиты, прочные, но большие. Они пользуют деревянные луки и стрелы, омоченные ядом. До захвата добычи не жадные. Пленных своих они у себя вечно не держат в рабстве, как прочие племена, а лишь только время определенное. Целомудрие женщин оных превышает всякую природу, многия смерть мужа почитают своею и добровольно удушают себя. Победу над ними можно приобрести, пользуя раздоры между ними. Грабежи их поселений надо производить, разбивая войско на две части одна грабит, вторая охрану несет…».

На этом Фотий прикрыл вторую книгу, не дочитав до конца ни одну, ни вторую и поспешил на крепостные стены, чтобы воочию разглядеть пришельцев. Прочитанное внезапно натолкнуло его на мысль, что если удастся спасти себя и царствие и все на этот раз обойдется, непременно нужно будет переманить славян под свою руку.

У невысоких со стороны бухты крепостных стен прохаживались рослые большей частью светловолосые воины с открытыми лицами. Греческие лучники, боясь разозлить незваных гостей, придерживали стрелы в колчанах. Впрочем, в руках у славян были щиты, и они могли ими легко укрыться и, быстрее чем ожидалось пойти на штурм. Многие русы в отличие от тех, что описывались в записках, были одеты в хитоны и вооружены мечами, а на некоторых были даже металлические доспехи.

«Видно так скоро время меняет людей», – про себя думал патриарх Фотий.

Казалось, совсем недавно суда империи с войском высадились у Корсуни и привели под свою руку многие города славян, основательно перед этим разграбив. Но вот пришел и неожиданный ответ оттуда.

Осада продлилась около месяца. Высланное императором войско было предупредительно встречено другой частью русов и спешно ретировалось. Стратиг Петрон напасть не решился и, отдалившись на безопасное для себя расстояние, послал к императору гонца за подкреплением. Князь русов Буревой, не желая тратить силы и время, а главное жизни своих воинов, посчитав наказание для греков достаточным, посадил соплеменников в ладьи и отплыл к родным берегам.

– Полное поражение нанесли мы тады грекам-ромеям, – продолжил волхв, как бы возвращаясь из прошлого в настоящее, – тута силы нашей испугавшися явилися к нам в Корсунь посланцы от императора константинопольского и патриарха Фотия. Поначалу прятались в домах наших. Штоб мы не проведали, пошто наши письмена вучат оне и, выведывають яким Богам мы славу воздаем и дитей наших хотяши учить. Письмо нашенское и грамоту тайком познавали. Посля них засуха была, и голод великий, чрез то греки ромейские Русь знова топтать зачали. Сюды я перебралси и князь умер наш от ран…, – после короткой паузы он произнёс. – Гляди, и тута они окажутся. Не сами дык чрез веру под императора ихнего деланную, глядишь, и в подданство загонють. Данью обложат. А кады путь нам силою навязывають, то чернобожие исть.

– Гэтаму не бывати, – твердо возразил Воислав.

– Усе предопределено свыше, не многая мы може поменяти. Тверда воля надобна. Дабы на сваём стояти, – возразил ему Ярилко, и переводя разговор в другое русло, он обратился к нему, глядя на его сына, внимательно вслушавшегося в разговор. – У мяне к тябе будеть наказ, – он помолчал немного. – Не отдашь ли мяне в вучение Смешка свагоо. Чай десять годов яму, пора вызнать будуще. Мой-то Лад, тому хоч и пятнадцатый пошел, не пригож для науки Божеской, усе боле к оружью склонность иметь, и звезды супротив таки дороги глаголють. Твой боле подходить для ентаго. Златогором наречен будить коли согласье дашь. Он и сам к Божеским наукам тянитси.

Воислав задумался и спустя время произнес. – Решати мяне, токо и яго след проведати. – Он с высоты своего роста посмотрел на Смешка:

– Што кажишь сынку?

– Соглашуся, отче, – рассудительно ответил мальчик.

– На том и порешим, – подвел итог его словам Воислав.

Ярилко канул в сгустившейся темноте. С восточной стороны святилища окруженного неглубоким рвом в форме восьми лепестков на возвышенности пылал костер. Языки пламени взлетали кверху, озаряя близлежащие окрестности и отражаясь в текущих внизу черных водах Волхова. Посредине капища возвышалась высокая деревянная статуя с ликами Божьими на каждую сторону света. У ее подножия лежал большой и гладкий камень-жертвенник. Воислав с сыном и еще несколько человек, пришедшие позже них, подошли к нему и положили на отполированную поверхность принесенные дары: хлеб, овощи, мед.

Внезапно вспыхнули ещё семь костров по разным сторонам на каждом очерченном рвом лепестке. Сразу стало светлее, но темнота вокруг святилища сгустилась и почернела.

Из темноты появился высокого роста молодой волхв, он встал напротив статуи и воздел руки к небу:

– О-о! Боже! Слава Богам! Слава!

После его воззвания зазвучал твердый напевный голос старого волхва. Он стоял напротив собравшихся людей. И куда делась недавняя слабость в голосе – Ярилко заговорил нараспев:

«И вот начните,во-первых, —главу перад Триглавом склоните! —так мы начинали,велику славу ему воспевали,Сварога – деда богов восхваляли,что ожидает нас.Сварог – старейший бог Рода Божьегои Роду всему – вечно бьющий родник,что летом течеть из крыни,зимой не замерзает,живит той водою пьющих!Живились и мы, срок пока не истек,Пока не отправились сами к нему,ко райским блаженным лугам!И Громовержцу – богу Перуну,богу битв и борьбыговорили:«Ты, оживляющий явленное,не перестань Колеса вращать!Ты, кто вел нас Стезею Правик битве и тризне великой!»О те, что пали в бою,те, которые шли, вечно живите выв войске Перуновом!И Святовиту мы славу рекли.Он есть и Прави, и Яви бог!..».

Несколько минут все стояли молча и слушали прославления Богов. Каждый наедине со своими мыслями, вглядываясь в горевшие ярким пламенем костры. Но вот стихла песня волхва и медленно потухли семь костров за исключением восьмого, пламеневшего кровавыми отблесками на востоке и днём, и ночью. Люди поклонились низко статуе и стали медленно расходиться. Что им готовил новый день, трудно было предугадать. Воислав со Смешком неспешными шагами направились к своей избе.