Избранные труды (сборник) - Марина Бессонова

Марина Бессонова никогда не была сторонником какой-либо иерархии искусства, проведенной по географическому признаку. Для нас, много лет изучавших в Государственном институте искусствознания искусство Центральной и Восточной Европы и часто подвергавшихся критике за обращение к отсталым культурам, ее конкретная поддержка, никогда не означавшая уступки в оценке художественного качества произведений, была особенно значима. Марина любила польское искусство ХХ века, немало сделала, чтобы осуществилась выставка в Москве известного польского живописца, дизайнера, сценографа Юзефа Шайны. Мечтала широко показать польскую и чешскую графику. Задумывала она и выставку болгарской живописи, верно увидев ее творческий расцвет в 70–80-х годах ХХ века. Мы помним ее задор, ее веселость, когда шла речь о каких-то близких ей явлениях, ее естественность в поведении и разговоре.

Марина не была «правильным» человеком. В моем сознании она вспоминается как личность сильная, хотя и обуреваемая разными устремлениями. Интересная, творческая натура, сложная, порой слишком пристрастная, и одновременно мужественная, озаренная высоким миром искусства.

Памяти Марины Бессоновой

Уход из жизни таких людей, как Марина Александровна Бессонова, вызывает чувство горькой обиды, ощущение несправедливости судьбы. Дело не только в выдающихся личных качествах покойной исследовательницы русского и зарубежного искусства. Еще важнее, что с Мариной Александровной связывались перспективы реабилитаций и воскрешения современных, актуальных направлений пластических искусств, которые на протяжении больше чем половины века настойчиво дискредитировались в общественном мнении. Это не значит, конечно, что сейчас уже некому продолжить начатое Мариной Александровной и ее сподвижниками несколько десятилетий тому назад. Оно продолжается в самых различных направлениях и дает самые различные плоды, но жалко, что лидер и основоположник движения не видит этих плодов. Впрочем, Марина Бессонова многого добилась при жизни, невзирая на то, что не очень благоприятны были общественные и ведомственные условия, – ее воля была для этого слишком сильна и непоколебима.

Личность и деятельность Марины Бессоновой были поразительно многогранны. Будучи научным сотрудником Музея изобразительных искусств имени А.С. Пушкина в Москве, она прошла все круги музейной работы – хранительской, экскурсоводческой, методической, пропагандистской, собирательской. По-видимому, в комплектовании собраний музея заключались ее главные заслуги. Музей начал комплектоваться, когда уже существовали необозримые коллекции Эрмитажа в Санкт-Петербурге, и было неясно, что и в каких пределах должен собирать новый московский музей, чтобы не оказаться провинциальной тенью старшего «императорского» собрата. Естественно было, чтобы молодой музей в древней столице начал собирать произведения новейшего художественного творчества, и просвещенные основатели музея приступили к закупке рисунков, гравюр, литографий, которыми были богаты московские выставки художников первой четверти ХХ века. Но в музее взгляды на направление и границы будущих приобретений были различны у руководителей и рядовых сотрудников. Конфликты из-за источников приобретений возникали еще с дореволюционных времен, и только Марина Бессонова, преодолевая многие препятствия, создала ядро будущего Музея современного искусства, которого еще нет, как нет для него помещения, но есть хорошо положенное начало и есть богатые перспективы. Марина Александровна была талантливой пропагандисткой русского и зарубежного авангарда, неутомимой полемисткой, спорщицей, предававшей завидную остроту конференциям по истории российского авангарда. Много довелось ей выступать на различных семинарах, симпозиумах, чтениях по русскому и зарубежному искусству XIX и XX веков, много довелось проехать по местам творчества и вдохновения выдающихся художников и, главное, много написано вдохновенных страниц о блестящих произведениях актуального искусства от импрессионизма до новейших концептуалистов. В числе дарований Марины Александровны нельзя обойти ее талант музейной и выставочной экспозиции. Огромное впечатление производила экспозиция живописи Наталии Егоршиной, тем более неожиданная, что сама художница обладает редким даром развешивать собственные картины. Марина сумела отобрать подлинные шедевры и так соединить их в одно целое, что выставка могла бы занять достойное место среди экспозиций прославленных «амазонок авангарда».

Марина Александровна Бессонова была другом и советчиком многих художников, для которых потеря сотоварища всех их тягостей и творческих побед – это как бы расставание со многими важными главами их биографий. У Марины Бессоновой было много коллег, спутников, друзей, единомышленников, были, конечно, и противники, были оппоненты, спорившие до хрипоты, но сохранявшие неизменное уважение к безукоризненно принципиальной, упрямой, но всегда последовательной, верной своим убеждениям труженице. Искусствоведы особенно ценили многосторонность Марины Бессоновой и глубокую связь, единство всех сторон ее таланта, общность идей, обнимавших все ее пристрастия и увлечения.

Марина в музее

Жизнь в музее полна мифов. Московский Музей изобразительных искусств не является исключением. Равноправной составляющей музейного мифа являются не только памятники, которые входят или входили в его коллекцию, но и люди, которые хранят и изучают эти памятники. В отдельные моменты истории скромная должность музейного хранителя обретает необычайную значимость. Так было в 1920-е годы, когда коллекция московского музея активно формировалась, так было и в 1970-е, когда в музей пришла Марина Бессонова. Теперь уже трудно себе представить, какое важное место занимал Пушкинский музей в тогдашнем культурном ландшафте Москвы. Это был один из немногих островков западной культуры, главный центр выставочной жизни, любимое место встреч и свиданий московской интеллигенции. И, конечно, совершенно особое значение приобрела тогда коллекция новой французской живописи, хранителем которой Марина была более 20 лет.

Марина окончила Московский университет с дипломом, посвященным старонидерландскому искусству. Темой его была живопись Гертгена тот Синт Янса. Судьба распорядилась своенравно, но мудро: музею в тот момент не нужны были специалисты по искусству Нидерландов, но зато требовался новый хранитель французской коллекции. Может быть, именно занятия старой нидерландской живописью объясняют особую Маринину чуткость к скрытому символическому смыслу картины. Неслучайно любимыми ее героями во французской школе живописи стали Поль Гоген и Анри Руссо.

Быть хранителем собрания французской живописи конца XIX – начала XX века в ГМИИ им. А.С. Пушкина не только почетно, но и невероятно ответственно. Марина не просто любила музей и его французскую коллекцию. Музей был ее домом, судьбой, страстью и мукой. Чтобы ни происходило в музейных стенах, переживалось ею всерьез и становилось частью жизни. Марина сразу же стала частью музейного мифа, а имя ее знала «вся Москва».

Марина Бессонова – студентка искусствоведческого отделения Исторического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова. 1960-е

Те, кто любят московский музей, наверное, помнят, как постепенно менялась его экспозиция и как возрастало в ней значение французского раздела. Это не было простым увеличением количества залов, отдаваемых под французскую школу. Любые изменения в музейной экспозиции так или иначе отражают развитие художественного вкуса. Марина сочетала экспозицию шедевров с демонстрацией картин художников второго плана. Она стремилась расширить временны́е рамки постоянной экспозиции ГМИИ за счет включения в нее художников ХХ века, и не только французских. Ей хотелось связать историческую коллекцию музея с тем, что представлялось современным и актуальным в искусстве, показать посетителям музея живопись от Кандинского до Армана. Именно Марина предложила в начале 1990-х новый вариант экспозиции второго этажа. К примеру, она включила в него отдельный зал, посвященный искусству символизма, куда вошли произведения Пюви де Шаванна, Одилона Редона, Мориса Дени и скульптуры Майоля.

Тогда же музей начал работу по замене этикетажа в залах. В соответствии с европейскими стандартами этикетки стали более развернутыми и информативными. Марина настаивала тогда на том, чтобы в текстах к картинам французской школы непременно были указаны имена выдающихся коллекционеров – С. Щукина и И. Морозова. Сегодня изучение истории московских коллекций стало делом модным и престижным. А в начале 1990-х имя коллекционера в этикетке вызывало опасливые возражения: а вдруг, скажем, наследники объявятся да и предъявят свои права?! Лишь присущий Марине потрясающий дар убеждения позволил ей тогда настоять на своем.