«Якорь спасения». Православная Церковь и Российское государство в эпоху императора Николая I. Очерки истории - Сергей Львович Фирсов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Содействуя укреплению морально-нравственного состояния духовенства, самодержец не забывал и о необходимости развития миссионерского делания среди инородцев и иноверцев, некогда перешедших в православие, но затем вновь вернувшихся в прежнюю веру. Поэтому в 1828 г., по докладу Св. Синода, он «изъявил согласие на учреждение миссионеров в тех епархиях, в которых находятся в довольно большом числе жители, частию в православие из других религий, но колеблемые лжеучителями, частию ещё остающиеся в неверии, и на образование, для прочного развития этого дела, особого учреждения при семинариях Казанской и Тобольской»[688].
Собственно, в этого времени и началась регулярная работа по подготовке церковных кадров для служения делу «внешней» миссии. С тех пор дело миссии было поставлено на прочную основу: миссионер должен был получить соответствующую профессиональную подготовку в стенах духовно-учебного заведения, стать дипломированным специалистом.
В 1828 г., в связи с началом очередной русско-турецкой войны, серьёзное значение придавалось обеспечению религиозно-нравственного окормления православных воинов. Этот вопрос обсуждался в докладах обер-прокурора и предложениях митрополита Серафима (Глаголевского), о чём также сообщалось в отчёте 1828 г.[689]
Сообщалось в отчёте и об окончательном решении вопроса о правилах, касавшихся построения, перестройки и починки храмов (за счёт казны и за счёт самих прихожан). Правила были утверждены императором ещё 9 марта 1826 г. и вызвали определённую критику со стороны епархиальных архиереев. Дело в том, что согласно правилам, даже самая незначительная починка храма требовала получения разрешения от Строительного комитета МВД. Понятно, что при подобном ведении дел невозможно было надеяться на быстрое проведение строительных и реставрационных работ. Исходя из этого, Св. Синод ввёл в правила некоторые «облегчительные меры», и император утвердил почти все предложенные «облегчения», в 1828 г. повелев только «проекты на сооружение новых церквей в губернских и уездных городах представлять в Министерство Внутренних Дел»[690].
Тогда же Николай I получил от митрополита Филарета (Дроздова) экземпляры пространного и краткого катехизиса, а также краткой священной истории и кратких наставлений для воинов, выразив святителю благодарность и предписав разослать их по всем военным заведениям[691].
В 1828 г., вспомнив, очевидно, об осуждённых декабристах, император повелел «назначить достойного священника для исправления духовных треб государственным преступникам, находящимся на работах в Нерчинских рудниках»[692].
В отчёте за 1828 г. содержались и примеры частных решений – о назначении клириков, о возможности расторжения брака тех или иных лиц и т. п. Говорилось также о приёме Св. Синодом имущества Русского Библейского общества, состоявшего из билетов, ассигнаций, звонкой монеты, печатных книг, стереотипных досок, бумаги и двух каменных домов в столице, – всего на сумму 1.598.544 рубля 85 ½ копейки[693]. По тому времени это была весьма значительная сумма. Св. Синод, получив её, становился наследником и распорядителем всего достояния РБО, к деятельности которого большинство православных архипастырей относилось не только с подозрением, но и враждебно: показательно, что назначенный в мае 1824 г. председателем РБО митрополит Серафим (Глаголевский) уже в декабре 1824 г. представил Александру I доклад о связи общества с «мистическими лжеучениями» и заявил о необходимости его закрытия.
Отчёт обер-прокурора за 1829 г., по объёму превышавший составленный для Александра II отчёт за предыдущий год, включал в себя информацию о двух важнейших законоположениях, касавшихся духовенства и утверждённых Николаем I. Согласно первому, воспитанников духовных училищ, переводимых в семинарии, повелевалось содержать за счёт казны. Заявлялось и о том, чтобы духовное начальство строго наблюдало за наделением церковных причтов землёй «и чтобы постепенно были устраиваемы для их жительства дома». Император требовал увеличения в казённых имениях участков земли, принадлежавших приходам, присоединения малолюдных и бедных приходов к другим (ближайшим), «а тем из них, которые по каким-либо причинам нельзя будет соединить, назначить в пособие постоянные оклады, и для этого отпускать из Государственного Казначейства ежегодно в распоряжение Св. Синода по 500000 рублей»[694].
Одновременно тогда же увеличили оклады жалования военным священникам, причём Николай I выразил надежду на то, что «за сею Монаршею милостию будут избираемы в военное духовенство священники, во всех отношениях достойные важного своего назначения»[695].
Из отчёта следовало, что государство всерьёз решило заняться улучшением материального обеспечения православных клириков, разрешив внести в Государственный Совет штаты, составленные для духовного ведомства и вновь назначив жалованье причтам некоторых церквей или увеличив ранее ими получавшееся. Было составлено и обнародовано на русском и польском языках положение о ведомстве духовных дел и о порядке сношений по этим делам в Царстве Польском[696].
Обер-прокурор Св. Синода сообщал в отчёте и о том, что именно в 1829 г. Николай I повелел праздновать день рождения цесаревича не 21 апреля, как было ранее, а 17-го – в день его рождения[697]. Почему день рождения наследника престола до 1829 г. отмечалось 21 апреля, точно сказать нельзя. Он был назван в честь св. Александра Невского, дни празднования памяти которого приходились на 23 и 30 мая, 30 августа, 14 и 23 ноября (по юлианскому календарю). Никак не совпадал день 21 апреля и с Пасхой, которая в 1818 г. (когда будущий Александр II появился на свет) отмечалась 26 апреля. К сожалению, никаких объяснений в отчёте 1829 г. по данному поводу не приводилось.
Зато подробно рассказывалось об учреждении новой епархии в Новочеркасске, в состав которой по высочайшему повелению отошли войско Черноморское и Кавказская область. Император предложил избрать епископом новой кафедры опытного и надёжного человека и наименовать его епископом Донским и Кавказским. Члены Св. Синода указали императору, что титуловать епископа следует по городу, в который он назначается, попросив заменить наименование на «Новочеркасский и Кавказский». Николай I согласился на изменения, но внёс собственные коррективы: епископа с тех пор титуловали «Новочеркасским и Георгиевским»[698].
В отчёте сообщалось также об основании духовной семинарии в Олонецкой епархии; о разрешении построить несколько церквей в Архангельской губернии («для новокрещаемых самоедов»), учредив для них причты; об отправке в Вятскую губернию для проповеди черемисам православного миссионера; о постоянной Осетинской комиссии, организованной ещё при Александре I для распространения веры на Кавказе; и т. п.[699]
Упоминалось и о том, что на основании высочайшего повеления, данного в 1828 г., была составлена перечневая ведомость (по каждой епархии) о числе священников, находившихся под судом или следствием. Данные поражали воображение, представляя собой неутешительную картину нравственного состояния православного духовенства. Учитывая, что в 1829 г. в империи насчитывалось 33.937 причтов, число служивших клириков, одновременно с этим состоявших под судом или следствием, составило
