Новая история стран Европы и Америки XVI–XIX века. Часть 2 - Коллектив авторов

В то время как Бухарест готовился к присоединению Добруджи, представители общественности Румынии предсказывали, что она превратится в «яблоко раздора» между румынами и болгарами. Так оно и случилось. В Сербии, как и в Румынии, ясности относительно того, на какие земельные приращения можно рассчитывать после войны, не было. Князь Милан Обренович и эмиссары белградского кабинета просили Александра II и русское военное командование поддержать национальные интересы страны. Сан-Стефано нанес сокрушительный удар по замыслам Белграда. Положения прелиминария были для него особенно обидны на фоне благоприятных условий для Болгарии и Черногории. Раздражение и возмущение охватили общественность страны. Между сербской и русско-болгарской гражданской администрациями происходили острые конфликты вокруг освобожденных территорий в бассейнах рек Тимок, Нишава и Южная Морава, где в отдельных местах проживало «чисто» сербское, реже болгарское, а, зачастую, смешанное сербо-болгарское население. Князь Милан и министр иностранных дел И. Ристич убедились в необходимости вновь искать помощи у Австро-Венгрии и решили пойти на сделку с ней: отказавшись от Боснии и Герцеговины, они заручились согласием Вены содействовать расширению владений княжества за счет районов в Старой Сербии, которые прелиминарий отдавал Болгарии.

Греками Сан-Стефанский договор был оценен как национальная катастрофа, едва ли не большая, чем падение Константинополя в 1453 г. Надежда на создание единого национального государства, вспыхнувшая с началом восточного кризиса, была похоронена, а в Великой Болгарии виделась смертельная угроза эллинизму. Несмотря на критику широких кругов общественности, политики греческого королевства следовали курсу строгого нейтралитета. Это объяснялось, в основном, своекорыстной политикой Афин, стремившихся переложить на других риск и издержки войны, а также сильным давлением западных держав, не желавших военного выступления Греции. Официальные круги пытались расширить границы королевства дипломатическим путем, опираясь на поддержку западных держав, прежде всего Англии, которая в 1863 г. передала Греции Ионические острова.

Только в Черногории и Болгарии с радостью встретили Сан-Стефанский договор: он учел практически все требования князя Николы; болгары день 3 марта до сих пор отмечают как национальный праздник.

Западные державы, во главе с Великобританией и Австро-Венгрией, встретили Сан-Стефанский договор в штыки, найдя его «неслыханным по своей чрезмерности». Основные возражения касались Великой Болгарии, как оплота России на Балканах и ее усиления в Европе в целом. В Лондоне и Вене не ограничились только протестами, но стремясь оказать давление на царское правительство, приступили к военным приготовлениям. Россия для новой войны, теперь уже со значительно более сильными противниками, не имела ни экономических, ни военных сил. В Зимнем дворце решили договориться с Австро-Венгрией, надеясь на ее союзнические обязательства. В конце марта 1878 г. в Вену для переговоров прибыл Игнатьев. Но он мало подходил для этой роли будучи непримиримым врагом политики Андраши и творцом Великой Болгарии. Андраши обвинил русских в нарушении соглашений в Рейхштадте и Будапеште не образовывать большого славянского государства и потребовал неприемлемого – кроме значительных сокращений территорий Болгарии и Черногории и права занять Боснию и Герцеговину, новых приобретений за счет Новипазарского санджака и Адриатического побережья. Игнатьев вернулся в Петербург ни с чем.

Горчаков попытался оказать давление на австрийцев, обратившись за помощью к Бисмарку, но тот настоятельно советовал удовлетворить претензии венского кабинета. В этих условиях русскому правительству ничего не оставалось делать как обратиться к сент-джеймскому кабинету, тем более, посол в Лондоне Петр Шувалов, зондировавший там почву, доносил о возможности сепаратного соглашения. На берегах Невы уже смирились с тем, что Болгарию в ее сан-стефанских границах не отстоять, и готовы были пойти и на другие уступки – ограничить приобретения на Кавказе, согласиться с участием Европы в административном устройстве болгарских земель, отказаться от значительного расширения Черногории и общей сербо-черногорской границы. 30 мая глава Форин офис Р. Солсбери подписал с Шуваловым соответствующий меморандум. России пришлось согласиться на пересмотр Сан-Стефанского договора в полном объеме, а не частично, как полагали в Зимнем дворце вначале. Англия же положила предел дальнейшему русскому проникновению на Кавказ и Балканы. Царское правительство считало, что соглашение обеспечило ему прочные позиции на предстоящем конгрессе. Однако сент-джеймский кабинет вел двойную игру. Одновременно шли переговоры Солсбери с Андраши, закончившиеся договоренностью 6 июня о совместном выступлении на конгрессе по болгарскому вопросу. Австро-Венгрии была также обещана поддержка в деле оккупации Боснии и Герцеговины. Лондон для себя тоже определил объект захвата. 4 июля Порте был навязан договор о приобретении англичанами о. Кипра.

С 13 июня по 13 июля 1878 г. в Берлине проходил конгресс, созванный для пересмотра условий Сан-Стефанского договора. В нем участвовали делегации шести великих держав и Османской империи, которые имели в своем составе по три уполномоченных, обладавших правом решающего голоса; кроме них в каждой делегации находились несколько военных и гражданских экспертов, которые стали членами специально созданной делимитационной комиссии. Делегации Германии и Великобритании возглавляли главы правительств – О. Бисмарк, председательствовавший на конгрессе и Б. Дизраэли и делегации России, Австро-Венгрии, Франции, Италии и Турции – министры иностранных дел A. M. Горчаков, Д. Андраши, В. Ваддингтон, Л. Корти, Каратеодори-паша. Представители балканских государств, чьи судьбы решались на конгрессе, были приглашены в Берлин, но им отводилась роль пассивных наблюдателей; только греческий и румынский делегаты были допущены на заседания (когда обсуждались вопросы, касающиеся их стран), где получили возможность изложить взгляды своих правительств. Первую скрипку на конгрессе играла Англия в лице своего второго уполномоченного Солсбери. С ней солидаризировалась Австро-Венгрия. Английские и австрийские делегаты заняли ярко выраженную антирусскую позицию, не соглашаясь даже с ранее заключенными с Россией соглашениями. Бисмарк, выступавший на конгрессе, по его словам, в качестве «честного маклера», признал позднее, что считал «триумфом государственного искусства оставить открытым восточный нарыв и благодаря этому расстроить единство других великих держав и обеспечить наш (Германии. – Авт.) собственный мир». Бисмарк открывал заседания и удалялся, оставляя российских уполномоченных на растерзание англичан и австрийцев. Франция, не оправившаяся еще от разгрома 1871 г. и не выказывавшая тогда большого интереса к Восточному вопросу, активности не проявляла. Ваддингтон обычно поддерживал мнение Дизраэли и Солсбери. Италия присутствовала на конгрессе как зритель; по оценке Горчакова «она ничего не просила и ничего не получала». Россия опять, как и на Парижском конгрессе, оказалась в изоляции.

Наибольшую полемику, как и ожидалось, вызвал болгарский вопрос. В ходе его обсуждения русско-английские отношения настолько обострились, что Дизраэли заявил о намерении покинуть конгресс и вернуться в Лондон (был даже заказан экстренный поезд), чтобы убедить королеву объявить войну России. Этот прямой шантаж не имел, впрочем, серьезных последствий. Болгария была разделена по Балканскому хребту. Северная Болгария объявлялась вассальным государством, платящим дань Порте, с правом выбирать себе князя, утверждаемого султаном с согласия великих держав, а также содержать войска и выработать Органический статут (конституцию). Южная Болгария – она получила название Восточной Румелии, – обретя административную автономию, возвращалась Османской империи. Права болгарского народа оказались существенно урезанными, но тот факт, что обе части Болгарии получили автономию, был значительным достижением и способствовал их объединению в будущем. Территории Северной и Южной Болгарий значительно сокращались, вне их пределов остались сотни тысяч болгар. И все же общая территория Болгарского княжества с Восточной Румелией являлась более реальной с точки зрения национальной и исторической общности болгарского населения, нежели границы Великой Болгарии. Очертания и площадь территории нынешней Республики Болгарии практически совпадают с границами, установившимися в результате слияния обеих частей Болгарии в 1885–1886 гг.

Конгресс признал независимость Сербии, Черногории и Румынии, но внес изменения в их границы. Территория Черногории по сравнению со Сан-Стефанским договором была заметно урезана, хотя княжество сохранило плодородные герцеговинские земли с Никшичем и участок Адриатического побережья с портом Дульциньо и гаванью Бар. Сербия, наоборот, получила более значительные приращения за счет районов в Старой Сербии с Нишем, Пиротом, Вране. Это произошло благодаря настояниям Андраши: в Вене, добившись согласия от Петербурга и Лондона признания «прав» в северо-западном регионе Балканского полуострова, могли теперь отказаться от антисербского курса периода кампаний 1876 и 1877–1878 гг. и взять на себя роль покровителя интересов Сербии. Расширение страны было куплено в обмен на заключение с Австро-Венгрией во время конгресса конвенции по торговому и таможенному вопросам и обязательство княжеского правительства построить нужную для австрийцев железную дорогу Белград – Ниш. Румыния несколько увеличивала приобретения в Добрудже, но передавала России Южную Бесарабию.