Река времени. По следам моей памяти - Виктор Николаевич Ярошенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Борис Николаевич, я обязательно поговорю с Росселем о разнице между региональным суверенитетом и региональном сепаратизмом.
Делать нечего, приказы надо не обсуждать, а выполнять, придётся лететь. Поскольку ещё надо было довести до конца историю с «фальшивомонетчиками» из КПСС, я позвонил в «Независимую газету» Третьякову В.Т. Не застал главного редактора и тогда пригласил его журналиста Сергея Пархоменко лично посетить «подпольную фабрику» в наших подземельях и написать развёрнутую статью. Милов должен был всё ему показать и дать возможность сделать несколько фотографий.
Ночью я был уже был в Свердловске, а утром, когда были должны открыться магазины, поехал по городу. Впечатление было жуткое – серый, грязный очень запыленный, как будто прифронтовой город. Пустые или вовсе закрытые продовольственные магазины, угрюмые, раздражённые, готовые каждую минуту взорваться жители большого промышленного города. Если в Москве иногда ещё «выбрасывали» на прилавки колбасу или сосиски, а на полках почему-то всегда стояли трёхлитровые банки с берёзовым соком, то в Свердловске такой роскоши не видели по несколько месяцев, «выбрасывать» уже было нечего. Сейчас трудно себе представить, что в поисках продовольствия по городу «на авось», то есть, на волю случая, бродили мужчины и женщины с пустыми «авоськами» – своеобразными сумками в виде мелких рыболовных сетей. Если «рыбалка» или «охота» за продовольствием была успешной, то в «авоську» радостно загружалось всё съедобное: картошка, хлеб, колбаса, сыр… Если нет, то сама «авоська» аккуратно складывалась и убиралась в карман до следующей оказии, до следующего «авось».
Тотальный дефицит, в свою очередь, провоцировал ажиотажный спрос – всё, что случайно появлялось на прилавках магазинов, немедленно сметалось в огромных количествах «впрок», вызывая ещё больший дефицит, и всё это катилось, как снежный ком, разрушая одряхлевшую советскую экономику. Образовался замкнутый круг, разорвать который можно было только срочными, но аккуратными рыночными реформами.
Город жил слухами: в таком-то районе, таком-то магазине «выбросили» молоко; там-то сыр; там-то яблоки. Тысячи отчаявшихся людей созванивались, искали возможности выжить и накормить своих детей. Понятие «выбросили» уже много лет как заменило понятие «в продаже». Мало было заработать какие-то деньги, это было условие необходимое, но недостаточное. Надо было ещё, чтобы где-то кто-то милостиво «выбросил» продовольствие, обувь или одежду, а те – счастливчики, которые на это натыкались и покупали, возвращались домой не с покупками, а с «добычей», как озверевшие первобытные люди после удачной охоты…
Почти по всей стране фактически была введена карточная система, почти как во время Великой Отечественной войны. Позорище.
За год до этой поездки, будучи депутатом, я в качестве молодожёна получил талоны на самое необходимое. За этим необходимым Оксана поехала в магазин на другой конец Москвы, отстояла там в очереди 4 часа и привезла какое-то нижнее бельё и две пары носков. А когда мы ждали рождение дочери и нужна была обычная детская коляска, во всей Москве найти её было просто невозможно. Тогда министр внешних экономических связей, то есть я, отчаявшись, позвонил министру торговли РСФСР Хлыстову А.Ф. с этой нижайшей просьбой. Александр Фёдорович мобилизовал на поиски весь свой аппарат и через день мне сообщили адрес заветного магазина, на складе которого хранилась одна единственная коляска (!) – стратегический запас министра торговли… Чтобы не было недоразумений, директору магазина позвонил сам министр и сказал секретные слова. Когда, наконец, Оксана купила эту злосчастную коляску, директор магазина выводил её через чёрный ход, чтобы жену не разорвали в клочья другие беременные женщины, отчаявшиеся дождаться своей коляски. В таком взрывоопасном состоянии находилась вся страна.
Туалетная бумага из… химчистки
Я провёл встречу в свердловском исполкоме c городскими и областными властями, с их помощью проанализировал местную статистику промышленного производства, встретился с руководителями крупных предприятий, проехал по нескольким заводам. Там меня ждало очередное потрясение и разочарование. Промышленность работала Урала добросовестно и методично: добывалась железная руда и коксующиеся угли; домны, мартены и плавильные печи выплавляли чугун, сталь и цветные металлы. Машиностроительные заводы клепали из этих металлов мощные двигатели и силовые установки; оборонные заводы собирали танки, бронетранспортёры, пушки и тягачи. Далее всё это добро поступало на огромные склады, в основном под открытым небом. Я проехал целые квадратные километры, уставленные никому не нужной, часто устаревшей военной техникой, включая танки. Американцы, которые, наверняка, наблюдали всю эту «красоту» со спутников– шпионом из космоса, никак не могли понять, в чём заключается хитрость КПСС, как коммунисты собираются без чужой помощи довезти весь этот металлолом до Ла-Манша? Ведь Жириновский это твёрдо обещал. Или этот коварный Горбачёв просто подрывает свою страну изнутри, заставляя экономику работать вхолостую? Тратились колоссальные материальные и трудовые ресурсы, выплачивалась зарплата, на которую нечего было купить. На момент распада СССР только танков у нас насчитывалось более 60.000!
Парадокс социалистической плановой экономики заключался в том, что в стране напрочь отсутствовал рынок. Почти всё, что производилось, не имело спроса и не продавалось на внутреннем или внешнем рынке. Отсутствовали элементарные товарно-денежные отношения.
Армия за эту технику, естественно, не платила (платил бюджет, то есть вы с вами), она была раздута и под завязку насыщена устаревшей техникой. Десятки «дружественных режимов» в странах Азии, Африки и Латинской Америки получали, благодаря решениям Политбюро ЦК КПСС, под военную технику безвозвратные кредиты (читай даром) на десятки миллиардов долларов США! Это, кстати, также был один из потоков своеобразной утечки золота КПСС за рубеж, наши поставки почти никогда не оплачивались. Такая экономическая политика партии власти, в свою очередь, приводила к катастрофическим бытовым последствиям для всего населения СССР.
Чтобы эта военная техника смогла, наконец, стрелять в Анголе или Афганистане, Никарагуа или Вьетнаме, надо было по всей цепочке миллионам людей, начиная от шахтёров и кончая военными советниками, заплатить зарплату. И если бы всё это военное (и, кстати, гражданское) добро было бы продано на экспорт, то на эти деньги можно было бы закупить то, что называлось «дефицит», и население забыло бы про пресловутые «авоськи». Но это уже был бы не «развитой социализм», да ещё c «человеческим лицом», а обычная «рыночная экономика», о которой мы твердили Горбачёву последние 3 года. Но вернёмся к многострадальному, но не одинокому в
