Избранные киносценарии 1949—1950 гг. - Петр Павленко

— Послушай, отец, подари мне один экземпляр «Посевов бури».

Бородатый грузчик недоуменно на него смотрит.

— Не могу… А ты кто такой?

Райнис вынимает из связки один экземпляр и сует его в карман.

— Видишь ли какое дело… Я автор этой книги…

И он быстро направляется к лесенке, ведущей вниз, в наборную.

— Вас все спрашивали… — кричит вслед ему Лайма.

Абелите, раздающая наборщикам листки рукописи, первая замечает появившегося в дверях наборной Райниса.

— Вот, наконец, Райнис! — кричит она.

Райнис на ходу снимает пальто.

— Здравствуйте, друзья!

Букс сердито спрашивает:

— Где ты пропадал, Ян?

Райнис идет к столу, пожимая руки своих товарищей.

— Я… на митинге учителей…

Секретарша недоумевает:

— Позволь, тебя ведь ждали в депо?

— А-а… В депо я выступал утром…

Букс строго смотрит поверх очков.

— Ты принес стихи?

Райнис сбрасывает пиджак, вешает его на стул.

— Стихи будут… Как номер?

Главный редактор склоняется над гранками.

— Чертовская задача сверстать номер в такой день… Посмотри, на первой полосе мы даем воззвание ЦК Латвии — «К оружию, товарищи рабочие!»

Райнис внимательно рассматривает сверстанные листы.

— Так… А здесь?

Секретарша обводит карандашом свободное место.

— А здесь пойдет резолюция Таммерфорсской партийной конференции…

Букс достает из-под бумаг письмо.

— Да… вот письмо товарища Сергея из Таммерфорса… Кстати, он пишет о первой встрече Ленина с руководителем закавказских большевиков Сталиным…

Раздается телефонный звонок. Сухощавый старик-метранпаж подходит к висящему на стене деревянному аппарату.

— Букс… Спрашивают главного редактора…

Тот бросается к телефону. Райнис удерживает его за руку.

— Погоди, дай сюда письмо…

Райнис отбирает у Букса письмо и просматривает его.

— …Я много слышал о Сталине еще в ссылке…

Букс, наконец, берет телефонную трубку.

— Да… Букс у телефона…

Все внимательно прислушиваются к его словам.

— Хорошо, Петерис, конечно, вставим…

Он с задором обращается к членам редакции:

— Федеративный комитет просит дать на первой полосе о всеобщей стачке в Либаве… Там боевики ухлопали двадцать городовых и шпиков!

Молодой наборщик с восхищением восклицает:

— Молодцы!

Райнис передвигает часть гранок.

— Надо дать шапку — «Привет боевикам Либавы!»… Вот примерно здесь…

Секретарша немедленно ему возражает:

— Нет. Здесь идет информация из Москвы о ходе вооруженного восстания…

Снова звонит телефон. На сей раз к аппарату спешит Райнис. На ходу он спрашивает секретаршу:

— А что у нас на второй полосе?..

Райнис снимает трубку:

— Редакция газеты «Циня»… Да, Дорочка, это я…

Через несколько мгновений поэт, размахивая телефонной трубкой, сообщает всем новое радостное известие:

— В Виндаве полная победа!.. Наши боевики захватили город!

Букс снимает очки, и мы видим его восторженные молодые глаза.

— Вот материал для первой полосы!

Старый метранпаж в изумлении разводит руками.

— Опять для первой?.. Тридцать лет я делаю газету, а такой верстки не видал!

Смеющийся Райнис хлопает метранпажа по плечу.

— А тебе приходилось когда-нибудь верстать газету во время восстания?.. Нет?… Ну, то-то…

Букс озабоченно разглядывает верстку.

— Да, Райнис… надо еще втиснуть твои стихи…

Райнис весело смеется.

— Тоже на первую полосу?

Главный редактор безнадежно машет рукой.

— На первую.

Райнис проходит в угол, где Абелите разбирает готовые к набору рукописи.

— Абелите… У тебя есть карандаш?

Абелите берет в руки карандаш и листок бумаги.

— Есть, конечно…

Поэт проводит по лбу рукой, вглядывается куда-то далеко, далеко за стены наборной.

— Пиши, Абелите… Еще одно стихотворение из цикла «Посевы бури»…

Так не останется, так оставаться не может.Глупо надеяться, что пронесется вода…

Абелите записывает стихи под диктовку, тихонько повторяя про себя:

Так не останется, так оставаться не может.Глупо надеяться, что пронесется вода…

Сверху приоткрывается дверь в экспедицию, и стриженая девушка, стоя на лесенке, кричит:

— Райнис, вас срочно вызывают!..

Он сердито спрашивает:

— А кто там, Лайма?.. Я ужасно занят.

— Это опять поэты.

Райнис поднимается вверх по лесенке.

— Подожди, Абелите… Я сейчас…

Настойчиво, резко звонит телефон. Букс сердито хватает трубку.

— К твоему сведению, Дора, в газете бывает только одна первая полоса!..

В экспедиции стоят двое юношей и девушка. Райнис подходит к ним и крепко пожимает руки молодых поэтов.

— Здравствуйте, мои дорогие… Вы принесли новый материал?

Все трое достают из карманов свернутые в трубки рукописи.

Девушка с тревогой спрашивает:

— А вы успели прочитать вчерашние?

Райнис усмехается.

— Конечно, успел…

Он обращается к самому молодому из них — худенькому юноше с большими задумчивыми глазами.

— Мне очень понравился твой рассказ о стачке, Эдуард.

Эдуард краснеет от смущения.

— Спасибо…

Райнис достает из кармана несколько рукописей, бегло просматривает одну из них и добавляет:

— Мы будем его печатать.

Юноша окончательно теряется.

— Спасибо…

Райнис передает девушке маленькую клеенчатую тетрадь:

— Твои стихи, Марта… Для начала неплохо, надо только упростить язык. Мои пометки ты найдешь на полях.

Марта берет свою тетрадь и тут же ее перелистывает. Райнис долго смотрит на высокого полного поэта, застывшего в трепетном ожидании.

— А ты, Юлиус, меня просто огорчил… Ни ясной мысли, ни подлинного волнения, ни чувства времени!

Юлиус, видимо, не предполагал услышать такую резкую критику. Он долго моргает глазами и, наконец, с усилием бормочет:

— Я старался… пробовал писать, как вы… Не получается…

Райнис с горячностью его перебивает:

— Зачем же, как я? Не подражать надо, а учиться!.. И прежде всего учиться у жизни… как это делали Некрасов… Чехов… Максим Горький… Как учился наш Вейденбаум, наконец, молодой Андрей Упит…

В комнату экспедиции, запыхавшись, входит Александров.

— Райнис, ты не знаешь, номер готов?

Райнис на мгновение прерывает беседу с поэтами.

— Да, почти…

Александров быстро идет дальше, к лесенке.

Райнис снова строго смотрит на Юлиуса.

— Если ты хочешь писать о боевиках, то будь среди них, иди ними.

Александров, торопливо шагая но лесенке в наборный цех, громко спрашивает:

— Товарищи, номер не спущен в печать?

Букс поднимается со стула с гранками в руках.

— Нет еще… последняя верстка.

Обращаясь ко всем, кто собрался в наборной, Александров восклицает:

— В Риге началась всеобщая забастовка! Рабочие с оружием вышли на улицы!

В ответ раздаются дружные возгласы:

— Ура!.. У-р-ра!.. У-р-р-ра!..

Главный редактор с восторгом говорит:

— Сейчас мы его наберем!

Старый метранпаж почти в отчаянии.

— Мы никогда не выпустим этот номер…

Александров резко возражает:

— Наоборот. Мы должны выпустить его немедленно!

Секретарша с беспокойством спрашивает:

— А где стихи Райниса?..

Она подходит к лесенке и кричит:

— Райнис!.. Райнис!.. Ты задерживаешь номер!

Райнис уже в дверях.

— Иду…

Где-то вблизи раздается выстрел… за ним следует дробная частая перестрелка…

Все устремляются к окнам.

Райнис одним духом спускается по лесенке.

— Что случилось?..

Он тоже подбегает к окну и распахивает его.

— Ну, что, друзья… Настал и в Риге наш день!

Перестрелка слышится все сильнее и ближе.

Абелите вскакивает на табурет возле окна.

— Где это стреляют?

Александров с торжеством в голосе отвечает:

— Это боевики разгоняют полицию!

По большой площади проходит огромная демонстрация. Над толпой реют красные знамена, колышутся плакаты и лозунги. Впереди идут боевики с ружьями через плечо.

Рабочие колонны поют песню на слова стихотворения Райниса «День страшного суда», которое он огласил на суде вместо своего последнего слова…

Горячих многоЗамрет сердец,И много смелыхСразит свинец.Задушит многихНочной кошмар,Пока взовьетсяИз искр пожар.Погибнут сотни,Но вместо нихНемало тысячПридет других.Замолкнет голос,Но в тот же мигДругие десятьПодхватят крик,Пока взметнутсяХолмы, поля, —И каждым камнемВзревет земля!

Райнис стоит возле открытого настежь окна наборной. Ветер треплет его волосы, раздувает рубашку на груди.