Берег мертвых незабудок - Екатерина Звонцова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эльтудинн открыл глаза и медленно повернул голову к резным перилам. Королевская колоннада смотрела на полускрытое лесом море и у многих была любимым уголком. Эльтудинн не счел правильным забирать ее, хотя она и примыкала к сералю. Щедрое позволение гулять тут и пить из Змеиного ― омолаживающего ― источника прибавило ему народной любви. Дядя никого сюда не пускал и ни с кем не делился водой. Эльтудинну же нравилось, когда на соседних ложах кто-то располагался и говорил с ним в часы отдыха. Сегодня, правда, он был один: горожане высыпали на берег наблюдать за маневрами флотоводцев. Цели учений никто не знал; они будоражили умы. Экспансия, большая охота, новое празднество? Эльтудинн усмехался. Пиратис Соколиного стяга ― мощная группировка, которая недавно присягнула ему, ― тоже.
Жу многим казался сейчас лучшим местом мира, Эльтудинн знал это. Он принимал и беженцев с Детеныша, и гостей со Светлой стороны. Люди так долго уже бежали к нему и от него, чего-то искали… находили ли? Он не знал, но и не осуждал их. Ворота его городов были открыты, а вот сам он все больше уверялся в правильности нового плана. Да, они с Вальином хотели воссоздать, чуть улучшив, старый мир. Но что, если…
Эльтудинн вгляделся в едва синеющий проблеск моря и попытался уловить хоть одно дуновение бриза. Нет… сюда он не долетал, густые ветви и лианы ловили его. Морской хворью в Жу болели реже, страдали от нее больше те, кто расселился у самого берега. Эльтудинн сделал очередной глоток воды, напоминающей кровь. И в очередной раз подумал о том, как хотел бы, чтобы в Жу подольше пожил Вальин. Они даже почти договорились, что он будет проводить здесь часть каждого фиирта. Почти. А потом…
Эльтудинн сел резко, будто его толкнули или окликнули. Нет, никто, просто ослепительная вспышка внутри не дала больше лежать. Он порадовался, что Адинна ушла: скорее всего, испугалась бы яростного вида своего господина, испугалась бы того, как скрючились его пальцы ― точно лапы дикого кота, готового царапать насмерть, нет, не царапать ― выдирать куски плоти. Он и был готов. Даже задышал тяжелее.
Он преисполнился такой надежды, когда Вальин сам пожелал приехать! Надежда стала почти неуязвимой, когда гвардейцы, с тревогой смотря на своего теряющего сознание короля, все же сказали: «Он очень просил показать вам это, немедля», ― и повели его к длинному деревянному ящику, что ехал во второй карете. Эльтудинн даже перестал бояться своей надежды, когда светлая делегация ― ни в ожидании выздоровления Вальина, ни потом ― ни разу не проявила враждебности. Боялись ― да, ели осторожно ― да, кто-то чуть ли не спал в обнимку с гвардейцами ― да, но не более, а потом ушло и это. Ожидаемо, молодые бароны Вальина, его воины и послы оказались обычными людьми, которые умели улыбаться в ответ на миролюбие и гостеприимство.
Вальин оправился, и Эльтудинн все же открыл ему правду о брате. Многое меж ними после этого изменилось, одни нити натянулись, другие наконец лопнули. Вальин принял все, что услышал, лишь раз, грустно улыбаясь, спросил: «Ты ведь понимаешь, что я не он?» Впрочем, это не был вопрос, и на него не требовался ответ. Эльтудинн молча взял его руку и, глядя в глаза, поцеловал ладонь. Знака там не горело ― Вальин по-прежнему почти не называл полного имени и прозвания. Но он принял и такое «да». А после этого, уже не разделенные тайнами, они провели не один день в разговорах, прогулках, балах. Даже убили крокодила ― чудом спасли от него пожилого посла, по ошибке забредшего не туда во время охоты.
В делегации лишь один человек чурался обитателей Жу ― граф Розы. От него было никуда не деться, он ревниво следил за своим королем всякий раз, как оказывался поблизости. Благо, порой и он расслаблялся, смягчался: например, когда служанки или дочери местных баронов окружали его щебечущей стайкой. По скупым рассказам Вальина Эльтудинн догадывался, что там, в Ганнасе, у Розы есть возлюбленная, и неожиданная… но ему это не мешало. И в такие швэ, довольный и смущенный, он тоже казался обычным человеком, с которым приятнее пить вино, чем воевать.
Порой даже удавалось уйти вдвоем, уйти надолго ― пока все, например, любовались светящимся прибоем. Тогда они просто бродили по окрестностям, тихо говоря обо всем подряд. В городе ― искали светлые и темные церкви, заходили внутрь, вглядывались в лица богов на фресках. Эльтудинн по-прежнему сожалел, что ди Рэсы не приехали, но более не настаивал: судя по всему, оба художника не желали покидать свой город даже ненадолго. Он гордился и местными мастерами: да, в их работах не было такой силы, зато они умели найти глубину в самом поверхностном задании, не повторялись и… хорошо знали своего короля. В одном храме ― светлом, построенном взамен того, что разрушили темные фанатики, ― Вальин долго глядел на изображение Дараккара, чей плащ украшали тонкие серебристо-зеленые побеги крапивы. Глаза его были полны печали.
– Не стоило, ― сказал тогда он.
– А я думаю иначе, ― ответил Эльтудинн, хотя крапива на плаще и для него когда-то стала сюрпризом. Он попросил «напоминание о Ганнасе». Может, перестарался.
Вальин прикрыл рукой незрячий глаз, всмотрелся внимательнее и вряд ли мог не увидеть очевидного. Бог, запечатленный на фреске еще до схождения к людям, был не только прекрасен, но и довольно узнаваем. Вальин опустил взгляд на жертвенник, где лежало несколько рубиновых гроздьев винограда; свечи бросили резкие блики на его изуродованные виски. Язвы как никогда напоминали листья.
– Зачем ты сделал это?
Эльтудинн смотрел какое-то время на его профиль, потом отвел взгляд. Присев перед жертвенником, вынул из карманов одеяния несколько витых раковин и положил к винограду. Что сказать? Ему казалось, все очевидно. Но как произнести вслух…
– Ты почти святыня для меня, ― выдавил он.
– Что?.. ― Глаза Вальина расширились. Он поднес руку к груди. Кажется, испугался, смутился. Не удержавшись, Эльтудинн засмеялся. ― Ну что?! ― В этом недоумении он напоминал ребенка. ― И что только происходит в твоем уме…
– Не волнуйся, ― постарался успокоить его Эльтудинн, вставая. ― Я
