Сказки Бурого Медведя - Михаил Лепёшкин

было такого уговора, чтобы они местных земли лишали! На что те отвечали, что земля не кому-то лично принадлежит, а городу, значит если кто хочет ей владеть, так пусть выкупает. А на что местные своё выкупят, коли долгами почитай все опутаны, как рыба в сетях? Кричали греки, что пусть за долги имущество своё отдают да землю освобождают. Пусть её более достойные люди выкупят, тем справедливость восстановив! Кричали степные, что местные ничего не умеют и в делах не смыслят, ибо много можно в округе полезного для города сделать и казну его зело пополнить, на благо общее. Но местные не дают развернуться в полную силу предприимчивым людям, всё о каких-то связях в мире твердят да на разные запреты указывают. Старейшины смуту наводят, одни споры от них. Надо князя выбирать, коий всем в городе править будет.

— Это что ж за предприимчивость? — кричал ратай Осошка. — Около Осочного озера Курбек-степняк кожевню поставил, кожи выделывать да красить, так все отходы с той кожевни в озеро льёт, от того там вся рыба передохла! Озерцо-то маленькое, Водяной и не справлялся с таким количеством отравы! Погибло озеро, мёртвое стоит! Разве это дело? Моя земля рядом с тем озером, так и воду на полив мне теперь взять неоткуда!

— А ничего, что тот Курбек в городскую казну целых сто монет в год налога даёт, а ты всего десять еле натягиваешь? — возражал старейшина Карилис. — Озёр вокруг множество, а дохода с них городу всего ничего!

— Так те озёра — сколько людей кормят?

— Так даже на половину из Курбекова налога мы сколько рыбы в других местах закупить сможем? То озеро и десятой части рыбы не давало и никогда не даст! Мы и привезли. Приходи на торг да покупай! Она там гораздо дешевле, чем тебе с рыбалки достаётся.

Что на это ответить? Действительно, купить дешевле и проще получается, только озерка всё равно жалко, с детства в нём купался да рыбку ловил. Всегда оно и водицей студёной выручало, и свежесть приносило, раками баловало, и Водяной в нём добрый был, а тут стоит мёртвое да смрадом смердящее… жалко. Опять же, для полива воду — где брать?

Но это ещё не всё. Кричали пришлые, что земли вокруг города принадлежат только местным, а должны всем принадлежать! Надо как-то их по-новому делить. На что местные говорили, что вся земля им от предков перешла — и значит, законно принадлежит.

— Не то вы говорите, люди! — урезонивал их старейшина Деметрий. — Мы город образовали не для того, чтобы у одних всё было, а у других ничего. Делиться надо, надо, чтобы по закону земля принадлежала, а закона о земле у нас нету.

— Как так нету? — возмутился старейшина Седомир. — Чья соха гуляла, того и земля. Так от предков идёт!

— Ай, — отвечал старейшина Карилис. — Ну сколько можно древностью, своё отжившей, жить? Это пусть в Лесном такие дикие законы будут, а у нас новое должно быть, чтобы для всех, да по закону, как в просвещённых странах делается. А законом предлагаю сделать продажу земли тем, кто за неё заплатить может. Ближе к городу — дороже, дальше от города — дешевле, а у границ, пока там ничья земля, можно и вовсе за маленькую плату. И надо, чтобы в город налог с земли платился, раз это городская земля! Вот так справедливо будет! Кто за?

Все пришлые прокричали «за», местные, кто побогаче, подумав, тоже за то крикнули. И воевода Горобой с дружиной за то слово сказали, и старейшины, а голытьбу что слушать? Она хоть и кричала «нет», да как-то нестройно, неуверенно. А потому закон тот приняли, и наступил великий делёж да продажа земельная. Скупали землю все, кто только мог, а потому рядом с городом она быстро закончилась. Стали дальше скупать — и там свободной земли не стало! И так дальше, дальше, пока всю землю не раскупили. И получилось так, что почти вся земля оказалась у пришлых, купцов, старейшин да воеводы. Те небольшие кусочки, которые местные сумели выкупить, прокормить их уже не могли.

— А ты ко мне приходи да на моём поле работай, — говорил Карилис Осошке. — Я тебе каждый десятый мешок зерна дам. Я добрый.

Кто-то пошёл, кто-то нет, а в основном земля пустовала. Её же обрабатывать надо, а разве купцу есть когда с ней возиться? А старейшине? А воеводе? Вот и соблазняли, кого могли. Другим землю так отрезали, что и полить-то её нечем. Вода на чужой земле. Много чего в Речном после принятия этого закона поменялось, да всё не в лучшую сторону.

Сидел Ворон на своём суку да никак понять не мог, для чего так по-дурному правят старейшины в Речном? Ведь большинство местных скоро в полной зависимости у землевладельцев будут. Кто не на своей земле ногами стоит, тот уже беден и безправен! Да и земля должна принадлежать тому, кто её любит, а не тому, кто мнит её товаром для продажи. Не может быть у торгаша любви к своему товару, а значит, запустеет земля. Значит, голод будет. Ну как они не поймут, что Земля-Матушка, она ведь как сама завела, так и делать надо! Растёт трава, её скот ест и новую траву удобряет, от того трава ещё лучше растёт. Да не одна трава, а много разных! И так оно устроено, что питание одной является отходами другой, и та другая отходы от первой потребляет. Так и полнится Земля-Матушка силой родящей, да жирной и плодородной становится. А греки вон, засадили всё одним льном, он видишь ли в Греции ихней хороших денег стоит. А не поймут, что для вредителей, кои на льне живут, сущую благодать создали, и будут те вредители там жировать и размножаться, пока всё не съедят. А через несколько лет и земля истощится. Не будет там урожая.

Так оно и вышло. Через два года своих продуктов в Речном мало стало. А откуда им взяться, если земля по пять раз в году из рук в руки переходила? Бурьяном заросла да кустарником. Пришлось закупать в Старом да немного в Лесном. Из степи скот гнали, у греков закупали, с севера везли. Степные на своих купленных землях леса вырубили да продали, они видишь ли степным непривычны. От того многие родники, речки, да озёра, которые они питали, пересохли, воды мало стало. Народ всё больше нищал да вынужден был, чтобы с голодухи ноги не протянуть, на других работать. Кое-кто в Старое уходил,