Том 9. Архипелаг в огне. Робур-Завоеватель. Север против Юга - Жюль Верн

Таким образом граница Персии и ее обширные долины оказались скрытыми от пассажиров «Альбатроса». Скорость его движения была тогда очень невелика, хотя ему не приходилось опасаться никаких препятствий. В самом деле, если на карте здесь и отмечено несколько гор, то они достигают лишь небольшой высоты. Однако по мере приближения к столице Персии следовало остерегаться горы Демавенд, чья покрытая вечными снегами вершина вздымается почти на шесть тысяч шестьсот метров, а затем и всей горной цепи Эльбурс, у подножья которой раскинулся Тегеран.

На рассвете 2 июля из песчаного самума выступили очертания Демавенда.

«Альбатрос» направил свой путь к городу, скрытому в тучах тончайшей пыли.

Часам к десяти утра уже можно было различить широкие рвы, опоясывающие городские укрепления, и расположенный в центре дворец шаха, со стенами, покрытыми плитами фаянса, и водоемами, как будто высеченными в огромных глыбах бирюзы ослепительно голубого цвета.

Но вот Тегеран растаял вдали, точно мимолетное видение. С этого пункта «Альбатрос» изменил свой курс и теперь двигался почти прямо на север. Через несколько часов он уже находился над небольшим городком, построенным у северного угла русско-персидской границы, на берегу большого водного бассейна, берегов которого не было видно ни на севере, ни на востоке.

Это был порт Ашур-аде, самый южный пограничный русский город. А водный бассейн оказался морем - Каспийским морем.

Здесь уже не наблюдалось песчаных вихрей. Пассажиры «Альбатроса» увидели под собой группу построек европейского типа, расположенных вдоль мыса, с возвышавшейся над ними колокольней.

Воздушный корабль снизился над Каспийским морем, воды которого лежат на триста футов ниже уровня океана. Весь вечер он летел над побережьем - некогда туркестанским, а в то время уже русским, - которое тянется к Балханскому заливу, а на следующий день, 3 июля, вновь парил в сотне метров над Каспийским морем.

Никакой суши на горизонте - ни со стороны Азии, ни со стороны Европы. На поверхности моря - лишь несколько наполненных ветром белых парусов. То были туземные суда, которые легко узнать по их очертаниям: кесебеи - двухмачтовые бриги, каюки - старинные пиратские одномачтовые суда, теймилы - простые сторожевые или рыбачьи лодки. До «Альбатроса» то и дело долетали клубы дыма, извергаемые трубами пароходов, которые Россия содержит в Ашур-аде для полицейской службы в тамошних водах.

В то утро Том Тэрнер в разговоре с поваром Франсуа Тапажем сказал.

- Да, мы пробудем около двух суток над Каспийским морем.

- Отлично, - отозвался повар. - Значит, сможем поудить рыбу?..

- Совершенно верно!

Уж если на перелет над Каспийским морем, которое занимает шестьсот двадцать пять километров в длину и двести километров в ширину, было решено затратить свыше сорока часов, понятно, что «Альбатрос» должен был лететь с весьма умеренной скоростью, а в часы рыбной ловли и вовсе стоять на месте.

Слова Тома Тэрнера услышал Фил Эванс, который находился на носу воздушного корабля.

Уже несколько минут Фриколлин упорно надоедал ему нескончаемыми жалобами, умоляя уговорить дядюшку Прудента, чтобы тот распорядился «спустить своего слугу на землю».

Пропустив мимо ушей эту нелепую просьбу, Фил Эванс возвратился на корму, к своему коллеге. Там. приняв все меры предосторожности, чтобы их не подслушали, он передал ему разговор боцмана и повара.

- Фил Эванс, - сказал в ответ дядюшка Прудент, - я полагаю, у вас не осталось никаких иллюзий относительно намерений этого негодяя на наш счет?

- Никаких, - подтвердил Фил Эванс. - Он возвратит нам свободу, когда ему заблагорассудится, если вообще когда-нибудь возвратит!

- В таком случае надо пойти на все, только бы покинуть «Альбатрос»!

- Откровенно говоря, превосходный летательный аппарат!

- Возможно! - нехотя отозвался дядюшка Прудент. - Но аппарат этот принадлежит проходимцу, который держит нас в плену без всякого на то права. Этот «Альбатрос» таит в себе и для нас и для наших сторонников постоянную опасность. И если нам не удастся его разрушить...

- Подумаем сначала о собственном спасении!.. - заметил Фил Эванс. - А там видно будет!

- Ладно! - отвечал дядюшка Прудент. - И воспользуемся первым же подходящим случаем. Надо полагать, Робур, перелетев Каспийское море, захочет затем пересечь Европу; поэтому он направится либо на север - в Россию, либо на запад - в южно-европейские страны. Так вот! В каком бы пункте мы ни опустились на землю, вплоть до самого Атлантического океана, везде нам обеспечено спасение. Значит, мы все время должны быть наготове.

- Однако, - как же мы сможем бежать?

- Слушайте внимательно. Случается, что ночью «Альбатрос» парит всего лишь в нескольких сотнях футов над землей. А так как на борту есть несколько канатов такой длины, то, при некоторой отваге, с их помощью можно спуститься...

- Вы правы, - отозвался Фил Эванс, - и как только представится случай, я не колеблясь...

- Я тоже, - подхватил дядюшка Прудент. - Заметьте еще, что ночью на палубе бодрствует лишь рулевой, стоящий на корме. Один из этих канатов лежит в носовой части «Альбатроса», и, надо надеяться, мы сумеем размотать его так осторожно, что никто не увидит и не услышит...

- Прекрасно, - сказал Фил Эванс. - Я с удовлетворением замечаю, дядюшка Прудент, что вы стали куда хладнокровнее. Это особенно важно сейчас, когда нам предстоит действовать. Однако ведь мы теперь над Каспийским морем; под нами снуют многочисленные суда; «Альбатрос» вскоре снизится и не двинется с места до тех пор, пока не закончится рыбная ловля... Почему бы нам не воспользоваться этим?..

- Э! Да ведь за нами следят даже тогда, когда мы об этом и не подозреваем, - с досадой отвечал дядюшка Прудент. - Вы и сами могли в том убедиться, когда мы пытались спрыгнуть в воды Гидаспа.

- А кто знает, не следят ли за нами и по ночам? - возразил Фил Эванс.

- И, однако, пора со всем этим покончить! - вспылил дядюшка Прудент. - Да! Пора покончить и с самим «Альбатросом» и с его владельцем!

Читатель видит, что в порыве гнева узники - особенно дядюшка Прудент - способны были на самый отчаянный поступок, который, быть может, поставил бы под угрозу даже их собственную жизнь.

Чувство полной беспомощности, насмешливое презрение, которое выказывал им Робур, его резкие ответы - все это обостряло обстановку, становившуюся день ото дня все более напряженной.

В то утро новое происшествие привело к весьма прискорбному столкновению между Робуром и обоими коллегами, причем Фриколлин, сам того не подозревая, оказался его виновником.

При виде расстилавшегося внизу безбрежного моря трусишка до смерти перепугался. Словно ребенок, негр принялся вопить и протестовать, ломать руки и гримасничать.